Альфа Большого Пса

— Телепортация настолько опасна для организма? — спросил профессор.

— Нет. Дело не в самой телепортации, а в том, что я это сделал усилием воли. При использовании промышленных телепортов перемещение практически безвредно для организма. Нежелательным оно становится после второго десятка за сутки. За наши сутки, разумеется. Нежелательным, но еще не смертельным.

Опасный порог для нашего организма — около сотни перемещений подряд. Тогда уже ничто не поможет.

Гиппарх замолчал. Земляне смотрели на него и ждали продолжения объяснения.

Но этого не случилось. Первым заговорил профессор.

— Ну что же. Скажем так, вы доказали, что ваши слова достойны внимания, хотя, конечно, это глупо, любые слова достойны внимания. Вопрос лишь какого.

Вы хотели мне… нам что-то рассказать?

Юра ушел на кухню и вернулся со стулом. Он поставил его возле окна и сел, облокотившись о спинку руками.

— Я хотел вам рассказать правду, — сказал Гиппарх. — О Зелловесе и о книге.

В то, что он не землянин, вы, я надеюсь, уже верите. Я не ваш враг. Я его враг. Я знаю, что он вам наговорил про меня: лириды пытаются захватить галактику. Не лириды, а аникулы пытаются захватить галактику. Однажды они решили, что являются вершиной в эволюции живых организмов, и присвоили себе право контролировать, кому и как перемещаться во вселенной, во времени и в пространстве. Галактика давно исследована. Не скажу, что все секреты мироздания нами постигнуты, но у каких звезд и на каких планетах есть живые или мыслящие субстанции, мы знаем. Аникулы решили, что бесконтрольное перемещение может принести вред.

— Какой вред? — спросил Вовка.

— Войны, болезни. Один маленький микроб в состоянии уничтожить все живое на планете. Такие примеры не единичны. Но сейчас с этим можно бороться, если организовать межгалактическую карантинную службу. Договоренность между обитателями планет и миров существует. Осталось ее выполнить. Но дело вовсе не в биологической безопасности. Аникулы, и только они, будут решать, какая цивилизация готова к перемещениям во времени и в пространстве, а какая — нет. Болезнь это всего лишь красивый предлог, чтобы насадить диктатуру. Не во всех мирах есть знания, позволяющие перемещаться в пространстве, не говоря уже о времени. Контроль над этими знаниями дает власть. Мы выступили против подобного контроля, подняли восстание. Мы считаем, что каждый имеет право на свободное перемещение в пространстве. Ни у одной из живых форм нет права собственности на вселенную. Она принадлежит всем. И тогда началась война. Те цивилизации, что поддерживают нас, подлежат уничтожению. В галактике уже есть планеты, на которых никогда не будет жизни. Нас, повстанцев, немного. Большинство миров, не имеющих технологий, необходимых для сопротивления агрессии из космоса, решило признать над собой власть аникулов. Но это еще не конец. В галактике есть цивилизации, способные защитить себя и другие миры, но у них нет технологии перемещения. Аникулы поняли это и оставили их в покое. Пока оставили. Они не могут уничтожить эти планеты, но и аникулам от них нет никакого вреда. А когда галактика будет полностью подчинена аникулам, придет время непокоренных. Нам не хватает знаний, чтобы защищаться. В книге Бруно они есть. Он помог нам решить несколько задач. Мы и наши союзники готовы освободить галактику и можем это сделать, но нам нужны знания о перемещении. К тому же в этой книге есть то, чего аникулы не знают. Поэтому Бруно и спрятал книгу в будущем. Они давно охотятся за ней.

— Леденящая кровь драма, — сказал Топорков и тут же добавил, чтобы не обидеть собеседника. — Не поймите превратно, но, согласитесь, поверить в это сложно.

— Почему? — спросил Гиппарх.

— Оружие и, так сказать, средства его доставки, — пояснил Топорков, — обычно совершенствуются параллельно. Если цивилизация придумала средства уничтожения, она должна располагать технологией его доставки до места применения. Они, как правило, двойного назначения и одно вытекает из другого.

— Предположим, — сказал Гиппарх. — Первые идеи ядерного взрыва появились у вашей цивилизации, если я не ошибаюсь, еще в конце девятнадцатого века.

Правда, тогда все видели всего лишь колоссальную энергию атома и об оружии никто не помышлял. Ядерный взрыв способен уничтожить не только планету, но и звездную систему. Вы располагаете этим оружием, однако вы до сих пор не вышли не то что за пределы солнечной системы, вы не были ни на одной другой планете.

— Это дело ближайшего времени. В космос человек уже летает запросто. Был на Луне, — сказал Егоров.

— На Луне не было человека, — улыбнулся Гиппарх. — Это мистификация.

— Возможно, — согласился профессор. — Ходят такие разговоры. Но в космос мы уже вышли. Готовятся первые межпланетные экспедиции.

— Подняться в космос и путешествовать в нем — это не одно и то же. И вы еще очень не скоро научитесь это делать. Но я говорю не о космических кораблях, а совсем о других перемещениях.

— По-моему, мы ушли в сторону от главного, — сказал Топорков. — От книги.

Почему вы не возьмете ее сами?

Вопрос был прямой. И плести кружева, отвечая на него, по мнению Топоркова, у Гиппарха не получится.

— Зелловес и его штурмовики рядом, — ответил Гиппарх. — Он помешает мне это сделать.

— Почему аникулы не возьмут книгу? — спросил Вовка.

— Потому что мы всегда рядом. Мы следим за ними. Если они попытаются взять книгу… Мы не допустим этого.

— Странно, — сказал профессор. — Луиджи столько сделал для нас. Он несколько раз спас мне жизнь. Теперь приходите вы и объявляете его галактическим тираном. Как я могу не поверить другу и поверить случайному знакомому?

— На этом и был построен весь расчет, — сказал Гиппарх. — Вся комбинация.

— Расчет? — усмехнулся Вовка. — С Луиджи мы познакомились в Италии двенадцать лет назад. Причина — череп Никольского, исчезнувший вместе с поездом.

Это что, тоже расчет?

— Вне всяких сомнений, — сказал Гиппарх.

Земляне не выдержали и сдержанно рассмеялись.

— Поезд исчез в тысяча девятьсот одиннадцатом году, — сказал Топорков.

— Не слишком ли долго Луиджи пришлось ждать нашего появления?

— Это для вас прошло почти сто лет, — сказал Гиппарх. — Луиджи проходит сквозь время, Станислав. Вы что, действительно думаете, что кто-то случайно продал на аукционе чертежи машины времени, пусть даже они считались просто эскизами, за копейки, когда им цена сотни тысяч и их ищут историки всего мира?

— Согласен с вами, — сказал профессор. — Это странно. Но почему вы не допускаете случайностей? Ведь в мире существуют еще более странные случайности?

— Нет случайностей, — сказал Гиппарх. — Все они закономерны. Основа вселенной — математика. В ней не может быть случайностей. Они исключены. Неужели вы верите в то, что табурет столько лет стоял и не привлекал вашего внимания тем, что подгнил, и как только вы на него взобрались, ножка вдруг подломилась?

— А почему нет? — спросил Топорков.

— Станислав случайно попал в то время, — продолжил Гиппарх, — когда у него был шанс добраться до машины времени, которую мог построить Бруно.

Если бы Станислав оказался в другом времени, у него не было бы даже надежды вернуться. А помощь со стороны постороннего, пусть даже Зелловеса, насторожила бы его. По крайней мере, сейчас, когда я вам все расскажу. Допустим, что дата «выбралась» случайно, но кошель с деньгами вы нашли не просто так.

— А что могло мне помешать найти кошель? — спросил профессор.

— Это не просто кошель, а кошель купца Малышева, дом которого стоял на перекрестке вблизи ярмарки, и если бродить по городу начиная от ярмарки или от реки, где был кулачный бой, то непременно выйдешь к нему. Это не слепой случай, это точный математический расчет расположения улиц. А дальше?

Купец вас берет на службу, совсем незнакомого человека, это когда у него есть кандидаты, которых он знает годами. Десятилетиями. И место вы заняли человека, которого неизвестно кто пырнул ножом и при этом не ограбил.