Наконец пришла любовь

А ведь он думал, что покончил с романтической любовью. И считал себя неисправимым циником.

Оказывается, нет.

Он всего лишь человек, чья душа изранена. Но он еще может давать, не опасаясь причинить себе новые страдания, потому что это всецело зависит от него. Но позволить себе получать – намного рискованнее.

Ибо это означает, что нужно снова открыть свое сердце и, возможно, быть отвергнутым, или испытать разочарование, или боль, а может, даже остаться с разбитым сердцем.

Все это ужасно рискованно.

Но совершенно необходимо.

И конечно же, все упирается в доверие…

Он нашел Маргарет в гостиной, склонившуюся над вышиванием. Он впервые видел ее за этим занятием. Когда он вошел, она подняла голову и улыбнулась.

– Заснул? – спросила она.

Дункан кивнул.

– Мэгги, – сказал он, – извини, что он был так груб, когда приехал.

– Тебе незачем извиняться, – возразила она. – Это не плохое воспитание, а честность, свойственная маленьким детям, когда они испуганы. Он увидел во мне человека, который может встать между ним и тобой. Я была тронута, когда он предложил мне стать его другом.

– Это было ловко с твоей стороны, – заметил он, – сказать ему, что ты подумаешь над его предложением и дашь ответ позже.

Маргарет рассмеялась.

– Он такой милый, – сказала она.

– Он маленький чертенок, – усмехнулся Дункан. – Чуть не свалился в реку, разглядывая рыб, не пробыв на берегу и двух часов. И это после того, как я предупредил его, что нельзя наклоняться над водой.

Она снова рассмеялась.

– Но я пришел сюда не для того, чтобы говорить о Тоби, – сказал он.

Маргарет положила руку с иглой на вышивку и подняла на него взгляд. В свете свечей ее глаза казались бездонными.

– А о чем? – спросила она.

– Я буду проводить с ним некоторое время каждый день, – сказал Дункан, – потому что это мой долг и потому что я этого хочу. Кроме того, я должен заниматься делами поместья точно так же, как ты домашними делами. Не сомневаюсь, что скоро появятся визитеры, и нам придется наносить ответные визиты. Но мы должны выгадать время для нас двоих.

Маргарет уставилась на свое рукоделие, обводя пальцем контуры лепестков вышитого шелком цветка.

– Чтобы влюбиться, – сказал он.

Она подняла глаза.

– Разве это можно сделать сознательно? – спросила она.

– А как еще нам это сделать? – поинтересовался он в ответ. – Давай не будем говорить о влюбленности. Давай назовем это ухаживанием. У нас не было времени для нормального ухаживания до свадьбы, но еще не поздно заняться этим сейчас. Разве нет?

– Но ухаживание носит односторонний характер, – заметила Маргарет. – Обычно мужчина ухаживает за женщиной.

– В таком случае давай нарушим правила, – предложил он. – Я буду ухаживать за тобой, а ты за мной, Мэгги. Заставь меня влюбиться в тебя. А я заставлю тебя влюбиться в меня, как по волшебству.

Глаза Маргарет внезапно наполнились слезами. Она воткнула иглу в вышивку и отложила ее в сторону.

– О да, – произнесла она нетвердым голосом, – это будет настоящее волшебство. – Она взглянула на него. – Неужели это возможно?

– Сегодня почти полная луна, а небо ясное и усыпано звездами, – сказал Дункан. – Позволь мне сходить за твоей шалью и пригласить тебя на прогулку. Что может быть более подходящим для романтического свидания, чем лунная ночь?

– Действительно – что? – тихо рассмеялась она. – Принеси мою шаль.

Через десять минут они оказались у подножия цветника и ступили на горбатый деревянный мост, перекинутый через реку. Остановившись посередине, они устремили взгляды на воду, мерцавшую в лунном свете. Маргарет придерживала на груди концы шали, а Дункан сцепил руки за спиной.

Ему было тридцать. Ей тоже. Их юность миновала, закончившись для него внезапно, накануне его двадцать пятого дня рождения, а для нее постепенно, со смертью отца, отъездом жениха и известием о его неверности.

Они оба перестали верить в романтику.

Тем не менее трудно было представить себе более романтическое окружение. Вечерний воздух был свеж и напоен ароматом цветов. Под мостом журчала вода. И он находился в обществе красивой женщины, которая была его любовницей и спутницей жизни.

– Повернись ко мне, – попросил он.

Маргарет подчинилась, и некоторое время они смотрели друг другу в глаза, пока оба не улыбнулись.

Дункан склонил голову и потерся носом о ее нос, прежде чем нежно поцеловать в губы.

– Мне кажется, – сказал он, – у человека должна быть возможность начать жизнь сначала. Не может быть, что мир создан так, чтобы мы просто приобретали опыт как багаж и тащили его с собой, пока не согнемся под его тяжестью на склоне лет. Мы должны иметь возможность, по мере того как становимся мудрее и старше, избавляться от боли, накопившейся в душе, и начинать сначала. Как ты думаешь?

– Возможно, это зависит от силы воли, – отозвалась Маргарет. – Мне казалось, что я освободилась от груза прошлого, пока несколько месяцев назад не получила письмо от леди Дью, где говорилось, что Криспин овдовел и вернулся в Англию с дочерью, что он расспрашивает обо мне и хочет снова увидеться. Мне понадобилась вся моя сила воли, чтобы сохранить душевный покой.

– Но это не помогло? – спросил Дункан.

– Я вышла замуж, – сказала она. – Я сделала это по разным причинам, не связывая ни одну из них с Криспином. Но он был одной из причин. Я хотела все забыть раз и навсегда. Я хотела перестать любить его, точнее, мне хотелось перестать бояться, что я снова полюблю его. Я не хотела этого. Я хотела, чтобы боль ушла. Я хотела любить тебя. О, Дункан, я уже люблю тебя. Но я хочу…

– Волшебства, – подсказал он.

– Да.

Он взял ее за руку и увлек за собой на другую сторону моста. Переплетя пальцы, они молча шагали по аллее. Маргарет явно не испытывала неловкости, как вчера вечером, и Дункан чувствовал, что они оба позволяют прохладной тишине ночи, лунному свету и ночным теням проливать бальзам в их души.

Он отпустил ее руку и обнял ее за талию. Маргарет последовала его примеру, обвив рукой его талию и склонив голову ему на плечо. Этот жест отозвался в его жилах приятной пульсацией проснувшегося желания.

Его душа пребывает в покое, вдруг понял Дункан.

– Дункан, – сказала Маргарет, не поднимая головы, – я только что поняла, что сейчас я счастливее, чем могу припомнить за последние годы.

– Правда? – спросил он.

– Я нахожусь в очаровательном месте, – сказала она, – которое является моим домом. С мужчиной, который мне нравится, которым Я восхищаюсь и который доставляет мне… наслаждение. С мужчиной, с которым у меня завязываются романтические отношения.

– В конце аллеи есть беседка, – сообщил Дункан.

– Да, – сказала она, – Вижу.

– Приготовься, – предупредил он. – Когда мы придем туда, я собираюсь зацеловать тебя до безумия.

Маргарет рассмеялась и подняла голову, чтобы посмотреть на него. Ее глаза сверкали от веселья.

– Я бы разочаровалась в тебе, если бы ты этого не сделал, – сказала она. – Но предупреждаю, я намерена отплатить тебе тем же.

Дункан тоже рассмеялся, откинув назад голову и чувствуя себя беззаботнее, чем когда-либо за последние пять лет.

Они разжали объятия и взялись за руки, переплетя пальцы.

В летнем домике Дункан собирался зажечь лампу, которую обычно держали там, готовую к употреблению. Но в окна, выходившие на пять сторон, лилось достаточно света, чтобы искусственное освещение не понадобилось.

Обстановку составляли кожаный диван, два мягких кресла и круглый столик посередине. Они расположились вдвоем в одном кресле, Маргарет сидела у него на коленях, обвив руками его шею, а он обнимал ее за талию.

– Это мечта каждой девушки, – сказала она, – оказаться в таком чудесном месте в лунную ночь наедине с красивым джентльменом.

– У девушек такие неприличные мечты? – поддразнил он, потершись носом о ее нос.

– Не неприличные, – поправила Маргарет, – а романтичные. Девушки мечтают, чтобы их сердца трепетали, а по коже бегали мурашки блаженства. Они мечтают о том, чтобы их жизнь была прекрасна, как цветущая роза.