Страница 81 из 98
Такая оценка (не заслуг конкретно Редля, а общего характера процесса принятия решений в 1914 году) вполне соответствует всему ходу событий, непосредственно предшествовавших войне: среди главных мотивов и причин ее развязывания в 1914 году действительно первейшую роль сыграло полнейшее непонимание ее инициаторами истинных сил своих противников и, соответственно, собственных грядущих проблем. Этим грешили и австрийцы, и немцы, и их противники.
Все они планировали выиграть войну одним ударом, который намеревались осуществить в течение времени, не превышающего пары месяцев,[614] — поистине храбрые портняжки!
Характерно, однако, что наибольшую прозорливость проявил все-таки Конрад, который хотя, как и прочие стратеги, решительно гнал свои войска в наступление — и против Сербии, и против России, но все же, как было рассказано, еще до войны хоть как-то постарался позаботиться об обороне. Но это, повторяем, не сыграло особой роли: русские просто не стали наступать достаточными силами в том направлении, которое постарался обезопасить Конрад.
Почти полная симметричность планов обеих сторон, собиравшихся исключительно победоносно наступать,[615] выглядит в итоге удивительнейшей нелепостью, абсурднейшим фарсом, безграничным издевательством над апломбом и мнимой компетентностью государственных мужей и генеральных штабов, не способных ни управляться с собственными вожделениями, ни считаться с реальными возможностями!
А расплачиваться за все это пришлось многим миллионам людей и их потомкам — в том числе и нам с вами!
Начавшееся в 1914 году преступное по своей бессмысленности истребление человечества — притом самой цивилизованной его части! — все продолжалось и продолжалось: год, другой, третий, четвертый…
В солидной книге, написанной известным советским специалистом по демографической статистике Б.Ц. Урланисом, приведены солидные же опубликованные данные о военных потерях 1914–1918 годов. В каждой из цитируемых книг и статей (общим числом в 31 название), выпущенных в различных странах с 1919 по 1944 год, приводятся самостоятельные оценки. Все они разные: от минимальной — 6 миллионов 435 тысяч до максимальной — 13 миллионов 33 тысячи погибших и умерших от ран[616] — разброс в два раза! Примерно треть из них так или иначе приходится на Россию.
А как подсчитать неродившихся потомков этих погибших?
В любом варианте такое число погибших заведомо перекрывает численность суммарных военных потерь за всю предшествующую зафиксированную и описанную историю человечества. По существу произошла грандиознейшая демографическая и генетическая катастрофа.
Все это не представляется ныне столь чудовищным лишь потому, что численность истребленных во Второй Мировой войне оказалась почти на порядок выше, что уже начисто изменило генетическую структуру человечества!
Но ведь и Вторая Мировая война по смыслу и содержанию явилась лишь продолжением и развитием Первой!..
Но почему же Первая Мировая война оказалась так неожиданно продолжительной и кровопролитной? Только ли в результате недооценки сил противоположных сторон?
Внятный ответ на эти вопросы содержится (заметим без излишней скромности) лишь в публикациях автора этих строк.[617]
Воспроизведем их содержание в максимально сжатом виде.
Особенностью этой войны стало то, что в период 1914–1918 годов ее невозможно было завершить военной победой какой-либо из сторон.
Это было и остается до сего времени одной из важнейших политических тайн ХХ века.
Невозможность же победы объяснялась чисто техническими факторами.
В истории человечества и раньше бывали периоды, порой весьма продолжительные, когда уровень военной технологии (если можно употребить такой термин) предопределял безоговорочное преобладание оборонительной стратегии над наступательной. Так случалось, например, в средневековье, когда годами продолжались осады неприступных крепостей, иногда завершавшиеся позорным отступлением осаждавших, истощенных не менее осаждаемых бесплодным противоборством.
Эпоха великих полководцев и блистательных военных кампаний ХVII-ХIХ веков заставила забыть этот опыт, печальный для милитаристов.
Между тем, именно такая ситуация сложилась и к 1914 году.
Важнейшим фактором, изменившим все стратегические возможности, было создание железнодорожной сети, покрывшей Европу. Железные дороги создали колоссальный разрыв скорости передвижения армий по дорогам в собственном тылу и тех же армий непосредственно на поле боя.
Сражения Первой Мировой войны, начавшись как обычные маневренные военные действия, не приведшие, однако, к решающим победным результатам, в дальнейшем происходили по одному сценарию.
Наступавшая сторона запасалась боеприпасами, обрушивала артиллерийский огонь на окопы противника, превращала их в пыль, а затем продвигалась вперед.
Скорость продвижения равнялась скорости пешего человека: появление пулеметов сделало бесполезной конницу, снова и в последний раз вырвавшуюся на просторы сражений Гражданской войны в России — исключительно благодаря огромным пространствам и слабой организации войск, не позволявших создать сплошную линию обороны. На фронтах же Первой Мировой конные массы оказывались бессильны.
Тогдашние танки, тысячами возникшие на Западном фронте в 1918 году, были неуязвимы для пулеметов, но ползали все с той же скоростью пешеходов.
Зато оборонявшаяся сторона свободно перемещала подкрепления в своем тылу по железным дорогам. Они успевали не только подъехать, но и подготовиться к обороне или даже сосредоточиться для контрудара. Наступавшие же, продвигаясь все дальше и дальше, оставляли за своей спиной пространства, превращенные в пустыню, где железные дороги нужно было снова налаживать.
В конце концов, преодолев одну или несколько полос, разрушенных своей артиллерией, медленно бредущие наступающие массы натыкались на хорошо подготовленную новую линию обороны, и все нужно было начинать сначала.
На российско-германском фронте трудности наступления усугублялись еще и разницей железнодорожной колеи: наступавшие захватывали железные дороги, непригодные для собственного транспорта.
Никаких глубоких прорывов, способных решить судьбу войны, при такой технологии быть не могло. Их и не было в течение всего периода по крайней мере до 1917 года, когда на различных фронтах стали возникать эпизоды элементарного бегства с поля боя солдат, уставших от безнадежной войны.
Принципиальный перелом мог наступить лишь тогда, когда на полях сражений появились быстроходные танки, превосходившие по скорости и ресурсам пробега не только пехоту, но и прежнюю кавалерию. Сверх того понадобилась авиация, наносившая удары по вражеским подкреплениям еще задолго до того, как те могли приблизиться и занять новую линию обороны.
Все это появилось, но значительно позже — к началу Второй Мировой войны. Последнюю уже можно было закончить чисто военной победой, что и состоялось, хотя и потребовало многих лет почти беспрерывных военных действий.
Первую же Мировую войну выиграть было невозможно. Даже в самый первый месяц войны, когда сплошные линии фронтов не успели установиться, оборона имела колоссальное преимущество перед наступлением. Чистой гипотезой остается упомянутая нами возможность разгрома австрийцев русскими, если бы последние наступали в нужном направлении — чего они не сделали.
Разумеется, если у страны не было достаточной территории, ее могли и победить, и полностью захватить. Так и произошло в конце концов с Бельгией, Сербией, Румынией.
Но чуть покрупнее и посильнее страна — и ничего с ней не сделаешь! Так устояли Турция и Италия.
614
Имеется много публикаций на эту тему, в том числе: История первой мировой войны. В двух томах. Под ред. Ростунова И.И. М., 1975. Т. 1, с. 153–206; Мельгунов С. На путях к дворцовому перевороту. Париж, 1979. С. 11–13, 20–23.
615
Почти единственным исключением и оказался генерал Конрад, которому поэтому и пришлось изощряться в затуманивании собственных планов.
616
Урланис Б.Ц. История военных потерь. СПб.-М., 1999. С. 374–377.
617
Брюханов В.А. Заговор графа Милорадовича. М., 2004. С. 239–249, 283–284; Брюханов В. Мифы и правда о восстании декабристов. М., 2005. С. 385–402, 456–459; Брюханов В.А. Заговор против мира. С. 242–245, 249–253, 292–294.