Паяц и кофеварка

— Умирают. Да. Сделала, — Совсем уж безмятежно молвила Архитектор и всплеснула руками. Птицы лениво порскнули в разные стороны. Архитектор прижала ладони к груди этим своим совершенно особым непередаваемым жестом. Материнским что ли?

С кофеваркой просто. Всегда есть кнопка, на которую можно нажать, чтобы прервать процесс. Даже если эта чертова кнопка сломалась, есть розетка и вилка. Убаюкивает бдительность. Хозяину кофеварки не пристало сомневаться в том, что в любой момент может продемонстрировать кофеварке у кого тут власть.

Сложнее, когда кнопки, розетки и вилки физически не существует. Надеяться на то, что кодовый стоппер сработает в ста случаях из ста приятно, но несколько наивно, не находите? И если кофеварка, даже самая премудрая, остается кофеваркой и вряд ли начнет бегать по кухне за владельцем с одной только ей известными намерениями, то с некоторыми механизмами дело обстоит не столь радужно. В комиксах и триллерах, впрочем, всё это многократно обрисовано в ужасающих подробностях.

Нейл Урайя Весельчак не любил комиксов. Он, вообще, мало интересовался чем-то кроме роботехники, биологии и генетики. Был человеком неразговорчивым, угрюмым и даже мерзким. С «говорящими» фамилиями зачастую так. К примеру, с Весельчаком работала лаборантка по фамилии Разумнова — натуральная блондинка, если вы понимаете о чем я. Так вот профессор Весельчак, несмотря на нелюбовь к бульварным страшилкам, отдавал себе отчет в том, что биороботехника давно уже ходит по самой грани. Это же понимали и международные службы безопасности, и правительства, и даже церковь… Но если первые и вторые можно было убедить в том, что биороботехника перспективна и безопасна, добавив в доклад наукообразия и пообещав влиятельным людям солидный пай от будущих прибылей и пообещав не лезть в ВПК, то с церковью дела обстояли плохо. Совсем. Объединенные конфессии волновались и требовали приостановить работы над искусственным интеллектом. Настаивали на бессрочном вето на поточное производство биороботов. Умело разводили панику среди населения. С согласия ООН, назначили комицию по надзору за планетарным центром биороботехники, который Весельчак уже много лет возглавлял и который внушал церкви наибольшие опасения, поскольку в своих разработках продвинулся неприлично далеко.

Биобилетеры и бионяни. Биодворники и биоповодыри. Биокассирши и биомашинисты. Биокопирайтеры… А также по мелочи: биокошки, биомошки, и биомушки. Почти неотличимые от оригиналов, сообразительные, послушные, почти вечные. Только благодаря (хотя Весельчак предпочел бы вместо «благодаря» употребить «по вине») церковной комиции все эти «био» не попали в поточное производство. Весельчак бесился. Ему казалось, что кто-то ограниченный, кто-то грубый, без стыда и совести не позволяет ему дышать.

— Наши биоразработки безопасны! — твердил Весельчак, похожий на плешивого заводного медведика. — Абсолютно. Мы — не Пентагон, не производим и не станем производить никакой военной техники.

— Пока! Пока безопасны… Но каждая дополнительная функция приближает ваших замечательных и полезных киборгов к границе, за которой уже неконтролируемый разум. — Говорливый, очень импозантный пастор — оппонент Весельчака на открытой, транслируемой по всем каналам, конференции эффектно откинул челку со лба. Посреди лба у него была красивая родинка. — Причем, этот неконтролируемый разум будет обладать неуничтожаемой плотью.

— Стоппер-код есть всегда. Машины бытовые. Не военные совсем. Безопасны поэтому. — Весельчак мучился. В голове у него теснились умные и понятные всем слова, но на подходе к горлу они начинали цепляться за гланды, становились шершавыми и неубедительными.

— Но разве вы застрахованы от неполадок? А если ваше ээээ — стопслово не сработает. Или сработает, но свежий, осознающий свою мощь разум не захочет подчиниться. Из розетки ведь их не выдернешь. Кнопки, насколько я в курсе, на ваших биокошечках тоже не предусмотрены. Или есть тайная кнопка? Ну, Урайя, признавайтесь где у них кнопка? — пастор рассмеялся собственной шутке, вальяжно развалился в кресле.

— Есть кнопка, — Нейл Урайя Весельчак неожиданно для всех улыбнулся. Впрочем, улыбка его мало красила. — Дело в том, что ни один механизм не в состоянии перевалить за предел человечности. Как бы понятнее… Ээээ. Вот, скажите, святой отец, человек может быть Богом? Я не метафорически сейчас, не о гордыне творца и не об одержимости убийцы. Буквально — могу ли я, или вы… или, к примеру моя лаборантка Разумнова взять и примерить на себя все функции господа нашего, включая но не ограничиваясь организацией катаклизмов и контролем за рождаемостью?

Пастор побледнел, почти сравнявшись колером щек с цветом воротничка. Еще не понимал, к чему ведет этот неряшливый, похожий больше на школяра, чем на профессора, человечек, но уже чувствовал что проиграл.

— Н…нет. То есть, конечно, внутри каждого из нас…

— Я не об этом! — отмахнулся от пастора Весельчак. — Я о том, что если на вас со мной повесить функции бога, от такой нагрузки у нас мозг лопнет. Вот так и биотехника. Достигнув грани, за которой уже неконтролируемый свободный интеллект, система самоуничтожается. Бэмц! Всё!

В тот момент Весельчак и придумал свой предел. У него не оставалось выхода. Либо остановиться на полпути, либо сфальсифицировать убедительную теорию, убрать с пути раздражающие ограничители и двигаться дальше. Кто бы мог предположить, что этот неразговорчивый брюзга окажется настолько отчаянным и настолько хитрым, что сумеет убедить всех, включая дотошных церковников и недоверчивых конкурентов в том, что кофеварка человеком стать не может.

Только очень… ну, очень умной кофеваркой.

Что интересно, ведь оказался прав. Только никогда про это не узнал.

— Забавно, — взгляд Эдди то и дело возвращался к раздавленной гусенице. — Куда забавнее, чем там, внизу. Знаешь, никак не могу поверить, что такое снова может быть! Забавно.

— Забавно? И только? Всё что ты хочешь мне сказать это «забавно». Полторы сотни лет за работой… Ни развлечений, ни отношений, ничего. Один лишь каторжный труд. Горы информации. Больше ненужной. Философский камень. Тамплиеры. Ткачи. Низариты. Забавно? По крупицам, Эд. Всё по крупицам. Многое — ложь. Порой хотелось бросить и просто строить дома! Но я не сдалась. И,вот, мы смертны. Наконец-то можно будет освободить пространство для следующих поколений. Двигаться дальше! Мы теперь — люди! Ты — человек. Я — человек.

— Ты — молодец. И самый человечный человек, — ухмыльнулся Эдди, прислушиваясь к встроенному в мочку уха динамику. — Ого! После моего репортажа там такое творится! А я с тобой прохлаждаюсь, милая… В раю, так сказать. Эй, парадиз! Готовь шатл и быстро.

Эдди выдал запрос в синюю синь, лениво поднялся. На лбу у него, похожий на крупную каплю росы или на третий глаз поблескивал сосок видеокамеры.

— Уходишь? Я думала… Ты… Я… Надеялась, что оценишь. Первые новые люди в новом раю. Адам и Ева! Кто, как ни мы с тобой? Первые там, первые здесь. Уйдем вместе, но позже, конечно. Но сперва станем жить здесь вдвоем, встречать уходящих, помогать… Пояснять им, как человечен их поступок. Я думала, мы сможем друг друга любить… Наконец-то.

— Индюк тоже думал, — хохотнул Диаманд Первый. — Знаешь, милая. Не надо ждать от меня невозможного. Я ведь никакой не человек. Я киборг нулевого поколения. Рухлядь номер один. Набор шестеренок и микросхем. У меня уже две сотни лет как всё отлично, но тут ты со своим раем. Нет! Не понимаю тебя… Пытаюсь понять и не понимаю. То есть гордыня, зависть, желание доказать… Это еще куда ни шло. Глупо, но объяснимо. Кофеварка не может быть человеком, но ей очень хочется. Однако, радостно самоуничтожиться ради того, чтобы освободить место для следующего поколения кофеварок и тащить за собой других. Увольте. Я-пас. Адью, вторая!

— Паяц! — она взвизгнула. Бросилась вслед за Эдди, — Клоун! Никчемный… Бесхребетный. Трус. Ты всегда был таким. Тебе всегда было плевать на остальных… На меня. На профессора! На будущее.