Страница 78 из 112
В Тан'име, в 10 км севернее Мекки, где расходились дороги на Медину и Ирак (см.: т. 1, с. 53, рис. 5), Хусайну повстречался караван, который вез халифу из Йемена благовония и ткани. Хусайн конфисковал груз, а сопровождавшим его предложил либо присоединиться к нему, и тогда он заплатит им то, что они должны были получить за доставку, либо возвращаться домой с оплатой проделанной части пути. Часть караванщиков согласилась присоединиться к нему [+37].
Рассказы о движении Хусайна к Куфе довольно обширны, особенно о второй половине пути. Описываются встречи с разными людьми и разговоры с ними; содержание этих бесед не отличается разнообразием: встречные остерегают Хусайна от поездки в Куфу, он объясняет свои права на власть или изъявляет упования на Аллаха. Нередко одни и те же фразы вкладываются в уста различных людей, а один и тот же человек встречается в нескольких местах. Так, ставший позже очень знаменитым поэт ал-Фараздак будто бы сказал Хусайну, что сердца куфийцев с ним, а мечи — с сынами Умаййи; в одном случае он произносит эти слова в хараме Мекки, в другом — в ас-Сифахе и, наконец, в аш-Шукуке в доброй тысяче километров от Мекки. Но те же слова говорит Хусайну некий асадит, встретившийся в Зат-Ирке [+38], из чего можно сделать только один вывод — кто-то в самом деле дал эту выразительную характеристику ситуации, она запомнилась, и ее стали приписывать разным людям в разных ситуациях.
Зная время, которое потребовалось Хусайну, чтобы достигнуть Кербелы, мы можем вычислить среднюю скорость движения и с небольшими ошибками датировать время прохождения через различные пункты, расположение которых хорошо известно [+39]. На этом основании можно сказать, что 16 зу-л-хиджжа/ 17 сентября Хусайн отправил из вади ар-Рима гонца в Куфу с извещением о своем приближении. Имена посланцев различаются, хотя дальнейшая судьба их описывается одинаково [+40]. Отсюда явствует, что в это время, находясь в 900 км от Куфы, Хусайн еще ничего не знал о гибели Муслима. О месте, где он получил это известие, и о том, кто его доставил, сообщается различное. Наиболее достоверным представляется рассказ двух асадитов, которые по окончании хаджжа поехали вдогонку за Хусайном, любопытствуя, чем кончится его поход. Они догнали его в Зару-де и там заметили едущего из Куфы всадника, который, увидев Хусайна, съехал с дороги и объехал его стороной. Асадиты обратили внимание, что Хусайн хотел бы расспросить его о новостях, и погнались за проезжим. Он оказался также асадитом, охотно разговорился с соплеменниками и сообщил о гибели Муслима, добавив, что сам видел, как тела его и Хани волокли за ноги по базару. Асадиты присоединились к Хусайну только на подъезде к ас-Са'лабии, где и поведали печальную новость. Хусайн был потрясен — все рушилось, ехать в Куфу стало бессмысленно, и он уже решил было повернуть назад, но братья Муслима горели жаждой мести и потребовали идти на Куфу. Их поддержали другие, льстиво убеждая Хусайна, что он не Муслим и за ним-то куфийцы пойдут. С тяжелым сердцем Хусайн продолжил путь [+41].
Настояние братьев Муслима отомстить убийцам убедительно объясняет непонятное иначе упорство Хусайна в достижении ставшей явно нереальной цели. Некоторые мусульманские исследователи объясняют это упорство решением пойти на мученическую смерть, чтобы совершить переворот в религиозном сознании мусульман, и именно это, а не достижение политической власти с самого начала было его целью [+42].
Согласиться с этим никак нельзя. Человек, намерившийся пожертвовать собой ради идеи, не взял бы с собой жен и детей (если, конечно, психически здоров), к тому же борьба за политическую власть была в то же время и религиозной идеей восстановления справедливости, попранной врагами ислама. Хусайн потому и взял с собой всю большую семью, что опасался сделать ее заложницей в руках Умаййадов, когда он захватит Куфу и начнет открытую вооруженную борьбу против них. Действительно, Хусайн начал поход, не располагая вооруженной силой, но он знал, что ему обещали помочь тысячи присягнувших куфийцев, а кроме того, он надеялся по примеру отца пополнить свой небольшой отряд за счет бедуинов. Но бедуины были более склонны присоединиться к большому войску, сулившему победу, чем к небольшой группе родственников. В пути к нему присоединились буквально единицы. При приближении к Куфе в его распоряжении было 45 конников и 100 пеших (которые, конечно, не плелись пешком позади каравана, а ехали на верблюдах) [+43]. Рассчитывать на успех с такими силами было нельзя. Оставалось надеяться на чудо и уповать на Аллаха.
Видимо, вскоре после расправы с Муслимом Убайдаллах б. Зийад выставил посты на южных подходах к Куфе для проверки выезжающих и особенно въезжающих. Одним из таких постов был задержан гонец Хусайна, отправленный из вади ар-Рима к куфийцам. Его привезли к наместнику, и тот потребовал, чтобы он с крыши дворца объявил людям, что Хусайн — лжец. Посланец, наоборот, ославил халифа и наместника, за что был сброшен с пятнадцатиметровой высоты. Страшные муки разбившегося окончил какой-то куфиец ударом меча. Известие об этом привез через четыре дня посланец Мухаммада б. ал-Аш'аса, встретивший Хусайна около Зубалы, в 320 км от Куфы [+44].
Теперь отпала и последняя призрачная надежда, что призыв Хусайна будет поддержан куфийцами. Не желая втягивать в безнадежную борьбу присоединившихся в пути, Хусайн предложил всем, кто не готов идти на смерть, вернуться к семьям. И большинство покинуло его.
Подступы к Куфе охраняли 4000 воинов, расставленных несколькими отрядами от Куткутаны до Кадисии и далее — до Евфрата у Хаффана, под командованием начальника полиции ал-Хусайна б. Тамима. Зная о приближении Хусайна, он выслал навстречу ему 1000 воинов под командованием ал-Хурра б. Иазида ат-Тамими. Их встреча произошла в 100 км от Кадисии [+45] Заметив на горизонте приближающийся отряд, Хусайн хотел укрыться за горой обочь дороги, но не успел.
Ал-Хурр не проявил враждебности, а Хусайн, со своей стороны, сделал жест, который должен был расположить к нему воинов ал-Хурра, проехавших по безводной пустынной дороге 75 км, — напоил их и их коней из своих запасов. Пришло время полуденной молитвы, Хусайн переоделся для нее и обратился с речью к воинам ал-Хурра, объясняя, что прибыл сюда только потому, что жители Куфы призывали его, а если они против, то он вернется туда, откуда приехал. Воины не откликнулись на эту речь и предложили начать молитву. Хусайн спросил ал-Хурра, будут ли они молиться отдельно, тот ответил, что будут молиться вместе под его руководством. Затем отряды разделились, ал-Хурр ушел в палатку, а его воины уселись в тени своих животных, не выпуская поводьев из рук.
Когда спала жара, Хусайн стал готовиться в путь, провел снова совместную молитву, а затем обратился к куфийцам с речью, в которой объяснил, что имеет больше прав на власть, чем нынешние притеснители, и что его призвали многочисленные письма из Куфы. Ал-Хурр ответил, что ни о каких письмах они не знают. Хусайн предъявил две переметные сумы писем. «Мы не из тех, кто писал тебе, — ответил ал-Хурр. — Нам приказано, если встретим тебя, не отпускать тебя и доставить Убайдаллаху ибн Зийаду». — «Смерть к тебе ближе, чем это», — бросил ему Хусайн и стал поднимать свой караван в путь. Ал-Хурр дождался, когда проехали женщины с детьми, и предложил Хусайну ехать с ним к Убайдаллаху. Хусайн только обругал его. Препирательство кончилось тем, что ал-Хурр сказал: «Мне не приказывали сражаться с тобой, а только не отпускать тебя, пока не доставлю в Куфу. Если ты отказываешься, то отправляйся своей дорогой, но не въезжай в Куфу и не возвращайся в Медину. Пусть будет среднее решение, пока я не напишу Ибн Зийаду, а ты, если хочешь, можешь написать Йазиду ибн Му'авии». Затем Хусайну было предложено взять влево от дороги на Куфу. Так, следуя параллельно, оба отряда доехали до Узайба ал-Хиджанат [+46], отсюда до Куфы оставалось каких-то 40 километров, но прорваться напрямую было невозможно, и Хусайн решил обойти главный заслон и двинуться на север, а за ним неотступно следовал ал-Хурр.