Страница 3 из 70
— Сколько вы насчитали неожиданных зубов и коронок?
— Двенадцать, Петр Васильевич, — ответил Гусев, — только все это требует уточнения. Возможно, кто-то из приезжих или местных решил пустить в дело бабушкино наследство. Например, монеты.
— И это может быть. Словом, товарищи, информация настораживающая, ей надо уделить внимание. Все пока, вы свободны.
Закрыв дверь в кабинет начальника, Семин тронул Анатолия плечом:
— Ну, что я говорил? Твой зуб нам еще даст прикурить.
— И я не отрицал, потому что чекист, Федор Федорович, обязан работать всегда и везде, — усмехнулся Гусев, повторяя любимую фразу Матвеева.
— Да иди ты! — с досадой отмахнулся Семин. — Можно подумать, что я не работаю, а сплю. У меня на заводе с этим делом порядок.
К концу рабочего дня пошел дождь. Гусев уныло посмотрел в окно, вспомнил, что опять не взял с собой зонтик, позвонил домой. Лариса уже пришла, забрала Аленку из яслей, дочь что-то хандрит, кажется, простыла.
— Ты ее малиной, малиной напои и аспиринчику дай полтаблетки, я скоро приду!
Через час он вышел на улицу и, подняв воротник пиджака, побежал, перепрыгивая через пузырящиеся мутные лужи, к автобусной остановке. На ходу оглянулся, увидел свет в кабинете Семина и подумал с завистью о том, что Федору повезло больше: мать у него на пенсии, сидит с внучкой и та, кажется, еще ни разу ничем не болела. А тут крутишься как белка в колесе, только успевай ногами шевелить.
Сзади загудела машина. Гусев отскочил в сторону, но крытый фургон проехал близко и выплеснул лужу прямо на брюки.
— Чтоб ты сломался, паразит! — выругался Анатолий и погрозил вслед машине. Фургон вдруг остановился, из кабины вышел водитель, и Гусев узнал в нем Григория Чеботаря.
— Кого я вижу? Анатолий, ты меня извини, я не хотел, я и так медленно ехал. А ты, между прочим, топал по самой проезжей части. Тебе далеко? Садись, довезу. Здорово я тебя искупал?
— Да уж, баня будь здоров! — сердито ответил Гусев, подумав, что на ловца и зверь бежит. — Если подбросишь домой, обиду снимаю. — Он забрался в кабину, стряхнул с брючины воду. — Ладно, не сахарный. Слушай, Григорий, а ведь ты меня надул. Был я в поликлинике. Ни черта там не могут сделать быстро. Говорят, стой в очереди два года или чуть меньше. Ты, может, не в нашей вставлял? Может, в другом городе? — Гусев посмотрел на Чеботаря и едва удержался от искушения потрогать три крупных золотых зуба.
— Я вру? — Чеботарь побагровел от возмущения. — Да чтоб я сдох в таком случае! Я только девку эту не помню, какой гроши давал. Они там все в белых халатах, а у меня память на лица вообще плохая. Зато врача немного помню. В халате, тоже белом, вежливый был такой и молчал все время. Как его звать? А бог знает. Я не спрашивал. Что мне с ним — детей крестить? Я у него все время сидел с открытым ртом и закрытыми глазами. Боюсь зубной боли хуже всякой смерти.
— Ну, вот и все, бабуля, теперь тревожить не будет, — сказал Николай Одинцов, помогая старушке вызволиться из кресла и провожая ее к выходу. — До обеда не ешьте, потерпите.
— Спасибо, милок, — со стоном ответила женщина, держась темной жилистой рукой за щеку. — Может, тебе молочка или яичек? Мы деревенские, у нас по-простому. — Она покрыла седую голову платком, нагнулась к большой сумке, оставленной у двери. — Мне муж так и приказал, чтоб я гостинец дала.
— Не надо. — Одинцов поднял тяжелую сумку, протянул старухе. — Я за свою работу деньги получаю. Не надо.
— Тогда спаси тебя бог, тогда я на базар пойду. — Она поклонилась, спиной открыла дверь. Одинцов выглянул в коридор:
— Следующий, — и вернулся к столу.
В кабинет вошел высокий широкоплечий парень. Николай мельком взглянул на него, потянулся к стопке карточек:
— Фамилия?
— Я посоветоваться, доктор. — Вошедший улыбнулся. — Я не ваш больной. Фамилия роли не играет. Лучше по имени. Меня, предположим, Виктор зовут, — он подал руку. Одинцов повернул голову, увидел перед собой крупные сильные пальцы, почувствовал характерный запах бензина. Под широкими твердыми ногтями чернела грязь. Не вставая, Николай неохотно, почти брезгливо ответил на рукопожатие:
— На какую тему нужна консультация?
— Тема твоя, доктор, зубная. Мне надо поставить пару коронок. Золотых, — зеленые глаза посетителя смотрели на Одинцова пристально и нагло.
— Но я не работаю с металлом. У нас его нет, — Николай покосился в окно. Широкие тополиные листья блестели под мелким дождем. — Вам, товарищ, надо обратиться в первую городскую поликлинику. Там вас запишут и в порядке общей очереди…
— Ты меня не понял, доктор, — перебил парень. — Я сам принесу металл. У меня есть. Давно валяется. От бабки остался. Небольшой такой кусочек. Мне сделаешь и себе оставишь. Ну, чего ты растерялся? Не бойся, я не из милиции.
— Вижу, что не оттуда, — Одинцов кивнул. Посетитель ему не нравился своей настырностью. Но то, что он не провоцирует, — ясно. Наверно, деньги нужны, а не коронки. Зубы-то у него крепкие, один к одному.
— А почему ты ко мне вдруг обратился? — Николай решил быть с ним поразвязнее, чтобы, если металл действительно есть, не особенно артачился, назначая цену.
— Черт ее знает, — парень пожал плечами. — На удачу. Был в двух поликлиниках, народу к зубным врачам много. А сюда завернули — почти никого, всего минут десять ждал. Ну что, доктор, по рукам, что ли?
— Я должен детали уточнить. Вес, пробу. И цену за грамм.
— За пробу не волнуйся, не поддельная. А вес — примерно пятнадцать граммчиков. Сколько дашь?
Одинцов задумался. Этот парень явно не знает цены. А золото, конечно, не помешает. Тем более что матери давно обещал. Теперь наконец можно будет ей коронки сделать. Пятнадцать граммов?
— Триста рублей. И возьму все.
— Но это же мало!
— Больше не дам. Я ведь рискую. Вдруг у тебя не металл, а ерунда? Не хочешь — ищи дураков.
— Ладно, — посетитель скова протянул руку, которую опять пришлось пожать. — Но чтобы без обмана, доктор.
— Я своему слову хозяин. Садись в кресло, зубы посмотрю.
— Еще чего! — хохотнул парень. — Во-первых, я боюсь боли, а, во-вторых, у меня в жизни ни один зуб не болел. Ты думаешь, мне на самом деле эти фиксы нужны? Черта с два! Мне гроши нужны. Вот так. Значит, договорились? Я жду тебя завтра возле универмага в пять вечера. Запомнил? Ну, будь здоров, доктор! Он повернулся, хлопнул дверью и в коридоре раздался его хриплый голос: — Следующий!
Через два часа, закончив прием больных, Николай Одинцов вышел из поликлиники, сел в стоявший под тополями старенький «Москвич», завел мотор, включил «дворники» и аккуратно выехал на широкую асфальтированную дорогу.
Завтра в пять вечера. Ну что ж, надо будет сейчас заехать домой, взять сберегательную книжку, потом — в сберкассу, снять триста рублей. Даже если матери я поставлю пять коронок, то еще примерно на десять металла хватит. Полсотни за каждую — выручу пятьсот рублей. За вычетом расходов — две сотни. На дороге они тоже не валяются. Наташке можно пока не говорить. Куплю ей хорошие духи — и ладно. А продавец этот, наверно, шофер. И на сто процентов — не Виктор, так, назвал первое пришедшее в голову имя. Наглый, но осторожный. Коронки ему нужны. Как будто не знает, что в нашей поликлинике никто золотом не занимается. А может, и в самом деле не знает, может, просто ему понадобились деньги, а кусочек есть, только девать его, наверно, некуда. И ничего в этом страшного. Может, эти пятнадцать граммов ему и вправду от бабки остались. Конечно, лучше, если бы он предложил старинную монету. Это во всех случаях безопаснее. Но на нет и монеты нет, подумал Одинцов и невольно усмехнулся сложившемуся каламбуру.
Как всегда после принятого решения настроение у Николая улучшилось. И теперь уже ни дождь, основательно промочивший его, когда он, поставив машину в гараж, ожидал городской автобус, ни тревога, охватившая сердце после ухода странного пациента, ни сомнение: правильно ли сделал, что согласился купить металл у совсем незнакомого человека, ни автобусная теснота, которую так неприятно ощущать после своей машины, — ничто не могло выбить Одинцова из колеи. Тем более что вечером по телевизору можно будет посмотреть игру «Спартака» и киевского «Динамо», полистать чивилихинскую «Память» и спокойно выспаться.