Страница 33 из 83
— Я из СБР, — вновь опередил я хозяина кабинета. Представляться сотрудником Института исследований псионики я счел неразумным: ну не пользуется особым авторитетом среди «белых воротничков» контора Моисея Львовича. Точнее говоря, о ней мало кто знает. Так что будем считать, что я озвучил лишь часть правды, вернее, выдал ее слегка отредактированную версию.
— Присаживайтесь. — Евгений Аркадьевич жестом указал мне на ближайшее кресло и стал пристально разглядывать мое лицо. Я тоже принялся в свою очередь внимательно изучать своего собеседника. Интересное строение черепа: черты лица грубоватые, скулы чуть вытянуты, что придает ему определенное сходство с хищным зверем вроде куницы или росомахи. Движения скупые, осторожные. Внешность в целом представительная, но чувствуется в нем что-то интуитивно настораживающее, отталкивающее. Неприятный человек.
— Чем же, позвольте спросить, я привлек внимание столь влиятельной организации? — с долей иронии в голосе поинтересовался Барин.
— Несколько дней назад мы подавали запрос на проведение комплексных проверок в местах потенциального скопления иностранных мигрантов. Нам отказали. По нашим сведениям, отказали именно вы. Хотелось бы выяснить причину.
— Вот как. — Евгений Аркадьевич откинулся в кресле, не сводя с меня пристального взгляда. — И откуда же, позвольте спросить, у вас подобные сведения?
— Это не имеет значения.
— Вы полагаете? Что ж… — Чиновник неожиданно улыбнулся, обнажив ряд мелких, острых зубов, отчего стал еще более похож на куницу. — Вообще-то я не обязан отчитываться перед вами, но раз уж вы пришли… Чтобы не возникало никакого непонимания… Да, действительно, был такой запрос. За подписью, кажется, господина Фролова?
Я кивнул.
— Мы его и вправду отклонили, и вот по каким соображениям. Во-первых, проверка строек, общежитий и рынков — это прерогатива МВД и миграционной службы. В конце концов, она находится в нашей юрисдикции, но никак не в юрисдикции СБР.
— Планировалась совместная проверка, — холодно возразил я. — И ваша организация могла участвовать в ней наравне с другими.
— Я помню, — поморщился Евгений Аркадьевич. — К слову, откуда такой интерес к нелегальным мигрантам со стороны СБР? Раньше, насколько мне известно, ваше ведомство занималось… Э-э-э… Немного иными вещами.
— Если мы проявляем интерес, значит, у нас есть на то причины.
— Иными словами, вы заявляете о необходимости подобного масштабного мероприятия, умалчивая при этом о ваших истинных мотивах, — кивнул хозяин кабинета. — Любому на моем месте это показалось бы как минимум подозрительным.
— Не более подозрительным, чем ваш немотивированный отказ.
— Вы представляете, какой шум поднимет пресса и правозащитники, если мы сейчас начнем глобальную чистку, которую вы предлагаете? Да там половина народа без виз и вида на жительство, вторая половина — без разрешений на работу. И куда нам их всех девать? Депортировать? За чей счет?
— Согласно закону, депортация осуществляется за счет самого нелегала, — ответил я. — Либо за счет работодателя, если в ходе проверки выявлены нарушения. В судебном порядке.
— Что ж, вижу, вы неплохо подготовились к сегодняшней встрече, — ухмыльнулся Евгений Аркадьевич. — И кто, позвольте спросить, вместо них работать будет? Ваши бойцы пойдут на стройки цемент месить? Да и бесполезно это. Ну, оштрафуем мы десяток, сотню коммерсантов, они через день новых гастарбайтеров наймут. Это проблемы не решает.
— А во-вторых? — поинтересовался я, всем своим видом давая понять, что пылкая речь Евгения Аркадьевича не произвела на меня ни малейшего впечатления.
— Что «во-вторых»?
— Вы сказали «во-первых». Значит, будет продолжение.
Чиновник сложил пальцы в замок и, немного помедлив, ответил:
— Во-вторых, у нас муниципальные выборы на носу. Нам сейчас лишние скандалы не нужны.
— Ну, с точки зрения выборов подобная проверка как раз будет полезна. Электорат одобрит.
— Электорат одобрит, — кивнул Евгений Аркадьевич. — Бизнес не одобрит. Да строители с торговцами нас с потрохами сожрут, если мы им сейчас всех рабочих разгоним.
— Не сожрут, — пожал я плечами. — Просто перестанут платить за то, что вы их покрываете.
С минуту Барин молча разглядывал меня, словно какую-то диковинную зверушку. Как и следовало ожидать, фактически прямое, высказанное открытым текстом обвинение в коррупции оставило чиновника равнодушным, словно тот произносил вслух давно заученные фразы, думая в этот момент о чем-то совершенно ином. Интересно, о чем? Мы оба лгали, и оба знали, что лжем. Разговор, абсолютно пустой и бессмысленный, позволял выиграть время, присмотреться к противнику, оценить его. Аура моего собеседника не демонстрировала решительно никаких эмоций — обыкновенная аура спокойного и уверенного в себе человека.
Обыкновенная ли? Что-то не доводилось мне раньше встречать людей, за исключением, пожалуй, тренированных бойцов СБР, чья аура подолгу не меняла своих оттенков и структуры под влиянием внешних факторов. Обидишь человека — и разливается вокруг него алое зарево гнева, улыбнешься, похвалишь новую прическу или костюм — и проступает поверх энергетической оболочки голубовато-зеленое пятно благодарности и доброжелательности, разбудишь среди ночи — и увидишь сероватую пелену сонливости, желтые оттенки усталости и раздражения. С этой точки зрения аура Евгения Аркадьевича выглядела вполне заурядно. За одним небольшим исключением: на протяжении всей нашей беседы она не менялась. Застыла, как картинка на экране зависшего компьютера.
Все то время, что мы обменивались незначащими фразами, я безуспешно пытался найти слабое место в его защите. Мягко, опасаясь насторожить раньше времени, выискивал щель, в которую мог бы заглянуть и прочитать, наконец-то, тщательно скрываемые мысли. Опробовал все известные приемы из стандартного арсенала, отложив до поры личные разработки. Совершенно бесполезно. Нет, дырки в обороне, конечно, имелись, куда ж без них, только о них создатель щита знал и установил нечто вроде сигнальной системы. Наконец, плюнув на приличия, я решил действовать в открытую. Сосредоточившись, собрав собственное сознание в короткий и тонкий пучок, я мысленно протянул невидимую нить к сидящему напротив меня в кресле мужчине…
— Вы псион? — поинтересовался хозяин кабинета. — Впрочем, зачем я спрашиваю, у вас там, в вашем СБР, все псионы…
— Да, в каком-то смысле, — кивнул я. — А вы?
— Что — я?
— Вы — человек?
Первый заместитель главы Гоструднадзора запрокинул голову и неожиданно громко расхохотался.
— Ну разумеется, — широко улыбаясь, развел он руками и вновь заливисто рассмеялся. Однако в следующий миг жизнерадостную улыбку словно стерли с его лица, как трудолюбивая хозяйка стирает тряпкой пыль с оконного стекла. — Разумеется, нет. — Глубоко посаженные черные глаза смотрели на меня в упор. — Вы, по-моему, уже сами обо всем догадались, не так ли, Виктор Андреевич?
Резкая смена тона с нейтрального на угрожающий заставила меня мгновенно собраться — видимо, сработал въевшийся годами в подкорку рефлекс. Мозг автоматически обработал сигнал об опасности, а подсознание уже начало действовать: накинув «невидимую броню», я создал в ментале матрицу «смертельного когтя», готовясь в любой миг воплотить знак, вытащить его из небытия. Раньше накладывать защиту было нельзя. Меня придерживали не столько напичканные в здание датчики, их-то можно обмануть, сколько опасение спугнуть врага. Как оказалось, не напрасно.
— Вот этого делать не надо, — предостерегающе произнес Евгений Аркадьевич. — Не тратьте понапрасну силы.
Он тоже псион? Или механизм расширенного восприятия у него иной?
Додумать мне не дали: Евгений Аркадьевич рывком поднялся на ноги, чувство опасности взвыло, и я, подчиняясь устоявшемуся рефлексу, метнул в его сторону мгновенно созданный знак, инстинктивно уходя прочь с линии потенциальной атаки. Там, где мгновением раньше находилась моя голова, воздух словно подернулся рябью. Вопреки моим ожиданиям, «смертельный коготь» не причинил врагу никакого видимого ущерба: знак просто срикошетил, словно столкнувшись с упругим, незримым щитом, и бесследно растворился в пространстве, оставив после себя лишь хаотичные возмущения энергии.