Тайна Чаши

— Мы уже пришли, — сказал Пек. — Только поднимемся на горку.

Еще пять минут, и они были на месте. На востоке небо стало почти голубым, и нужда в фонаре отпала.

Дом миссис Манси трудно было разглядеть не только издалека, но и вблизи. Это был даже не дом, а, скорее всего, пристройка к дому, который давным-давно развалился, сооруженная Бог знает из чего. На вытоптанной вокруг дома земле лежали несколько тощих кур. Не доходя футов пяти-шести до двери, молодой Пек остановился.

— Надо бы поставить носилки тут, сэр, и посмотреть, дома ли Сэмми.

Так и сделали. Кемпион и профессор с радостью разогнули натруженные спины, а Пек, не выпуская из рук фонарь, в сопровождении верного пса направился к покосившейся двери. Постучав и не получив ответа, он толкнул ее и вошел внутрь.

Почти тотчас в доме кто-то забегал, потом в дверях показался мужчина и опрометью бросился в лес. Это было так неожиданно, что у профессора и Кемпиона сдали нервы.

— Кто? Что? — хрипло спросил профессор. Из дома с виноватым выражением на лице вышел мистер Пек.

— Это Сэмми. Я его не трогал. Можно ее вносить, только здесь ужасно грязно.

Они вновь подняли носилки и вошли с ними в дом. Пек повесил фонарь на торчавший из потолка крюк, осветив неприглядное жилище.

Кое-какая мебель в доме все же была, но грязь и смрад произвели на вошедших ужасающее впечатление. Не только дверь справа от камина, но и стены, пол, потолок были черны от сажи. Профессор брезгливо огляделся.

— Такое не должно быть допустимо, хотя, я знаю, как трудно бывает вмешаться и что-то изменить. Кемпион, помогите мне донести ее до кровати.

Они подняли старуху, все еще завернутую в плед, и кое-как уложили ее.

— Чья это земля? — спросил профессор.

— Да вроде ничья, — отозвался Пек. — Мы зовем ее пустошью. А они живут тут давно, еще ее мать тут жила. Далековато от деревни. И нет никого, кто мог бы что-нибудь с ней поделать.

Профессор достал фляжку, налил в крышку немного бренди и влил его в рот старухе. Она пошевелилась и что забормотала.

— Осторожнее, сэр. Как бы она не набросилась на вас, — не удержался Пек.

— Да уж, — усмехнулся профессор. Неожиданно в комнате стало темно, так как в дверях появился человек и заслонил собой свет. Оглянувшись, незваные гости увидели испуганные глаза на белом, заросшим щетиной лице.

— Входи, — твердо произнес Кемпион. — Твоя мать потеряла сознание в лесу.

Бочком, сначала метнувшись в одну сторону, потом в другую, Сэмми Манси вышел на середину комнаты и, глупо ухмыляясь, встал под фонарем, словно показывая всем, какой он маленький, тощий и какая на нем рваная одежда.

Неожиданно он что-то понял и залепетал:

— Вы видели ее… видели ее в лесу. Не трогайте меня. Я тут ни при чем. Меня там не было.

Обессилев от необычного напряжения, Сэмми умолк и стал смотреть на мистера Пека, который ходил по комнате, заглядывая во все углы, и вдруг обнаружил пару еще не остывших кроликов. Сэмми, хоть и дрожал от страха и возбуждения, вырвал их у него из рук и спрятал за спину, всем своим видом показывая, что никому их не отдаст.

— Теперь понятно, — с заметным пренебрежением проговорил мистер Пек. — А то в деревне все думают, что они тут едят, если не работают.

Сэмми оглянулся на дверь в поисках спасения, но мистер Пек стоял у него на пути. Тогда он принялся изрыгать проклятия и делал это несколько минут, пока не осознал всю бесполезность этого, после чего в ярости бросился на простертое на кровати тело.

— Нас поймали, мать! Нас поймали! Старуха открыла белесые с красными прожилками глаза.

— Я их прокляну, — прошептала она с неожиданной страстью. — Никто не смеет приближаться ко мне.

Она повернула голову и, увидев профессора, приподнялась на локте, чтобы извергнуть на него такой поток грязных ругательств, от которого даже ему, весьма интересовавшемуся фольклором, стало не по себе. Однако он не побежал прочь, и старуха переменила тактику.

— Оставьте меня. Уходите, — захныкала она — Я никому не причиню зла. Ничего не сделаю. Не причиню никакого зла, если вы уйдете.

Неожиданно подал голос насмерть перепуганный Сэмми:

— Нас поймали. Нас поймали.

Старуха, по-видимому, не сразу его поняла, а когда поняла, то простонала:

— Ничего не поделаешь.

Кемпиону пришло на ум, что она совсем не сумасшедшая, в отличие от своего сына. В старческих глазах светилась мысль, и когда она обвела ими комнату, то видно было, что она осознала свое положение.

— Это ты пугала людей на Фарисейской поляне, чтобы твой сын мог охотиться в лесу?

— А вы не заберете нас с собой, если я скажу? — спросила она, в упор посмотрев на Кемпиона.

— Нет. Я только хочу знать, зачем ты наряжалась в шкуры?

Выражение лица Кемпиона, похоже, успокоило старуху.

— С ним не все в порядке, — сказала она. — Он ничего не мог поймать, если ему мешали, ведь он совсем не умеет защитить себя. Меня он не боится, а вот всех остальных…

Она рассмеялась, с шумом вдыхая воздух. Профессор наклонился над ней.

— Кто тебя научил?

— Научилась еще в молодости, — посуровела она, почуяв угрозу. — И знаю больше, чем вы думаете. Где мои шкуры?

— В лесу, — ответил профессор.

— Надо их забрать, — сказала она, пытаясь сесть на кровати. — В них вся сила… много силы.

— Заберешь, заберешь. Еще успеешь, — успокоил ее мистер Кемпион. — А пока сама поднаберись сил.

Миссис Манси послушно улеглась, не сводя, однако, подозрительного взгляда с мужчин и беспрерывно шевеля губами.

— Зачем ты испугала леди Петвик? — вновь попробовал допросить ее Кемпион. — Ей-то никакого дела не было до вашей охоты.

Старуха уселась на кровати, являя своей лысой головой и беззубым оскаленным ртом довольно страшное зрелище.

— Это не я.

— Тогда, может быть, Сэмми?

Красные глаза миссис Манси налились яростью. Все еще завернутая в плед, она встала на кровати, возвышаясь надо всеми, и произнесла с ненавистью:

— Я проклинаю вас. Я проклинаю вас натянутой веревкой, свернутой веревкой, целой и порванной веревкой. Я проклинаю вас огнем, ветром, водой, дождем, глиной. Всем, что летает и что ползает. Глазом, рукой, ногой, короной, крестом, мечом и кнутом проклинаю вас. Хаад, Микадед, Ракебон, Рика, Ритилика, Тизарит, Модека, Раберт, Тут, Тумх.

Едва договорив, она вновь упала на кровать и лежала, тяжело дыша.

Профессор, который вслушивался в это архаичное проклятие с видимым удовольствием, даже достал блокнот и записал несколько слов.

Кемпион не шелохнулся, более того, убедившись, что старуха вполне пришла в себя, совсем успокоился.

— Ты до смерти напугала леди Петвик, — медленно, словно перед ним ребенок, проговорил он. — А потом, когда увидела, что наделала, сложила ей руки и закрыла глаза. Зачем ты это сделала? Может быть, у тебя получилось случайно?

Сэмми, который с открытым ртом прислушивался к каждому слову мистера Кемпиона, вдруг вмешался в разговор, желая спасти свою мать от, как ему показалось, страшной опасности.

— Пока Маргарита не приказала ей, она не показывалась господам. Только потом она стала пугать людей.

— Не слушайте его, — завопила старуха, в ярости подскочив на кровати. — Он ничего не знает. Врет он!

Однако Кемпион не поверил ей.

— Кто такая Маргарита? — спросил он, стараясь не показать, как его заинтересовали слова Сэмми. — Ну же, Сэмми?

— Вы не можете обвинить Маргариту! — кричала миссис Манси. — Она не желала ей смерти. Она сказала только немного попугать ее, чтобы она полежала в постели день, другой. Она ничего не сделала!

— Кто такая Маргарита? — стоял на своем Кемпион, сверля миссис Манси острым взглядом. Сейчас его лицо никто не назвал бы глуповатым.

— Вы не можете обвинить Маргариту, — повторила миссис Манси. — Я сделала фигурку леди, я ее назвала и я ее сожгла.

Без гордости и без раскаяния она произнесла это, и профессор затаил дыхание.

— Фигурка была из глины или из воска?