Серебряный волк

— У меня, — отзывается сэр Оливер. — Что, так срочно нужен?

— Зря вообще сняли.

— Да я не снимал, он сам… вот.

Лека сгребает с ладони капитана амулеты, надевает волка Сереге на шею. Кладет «глаз совы» в карман. Медленно произносит:

— Лихо. Карел, ты-то как?

— Я не готов говорить об этом. Не сейчас.

— Чем скорей мы довезем их до постоялого двора, сэр, тем лучше…

— Знаю! Со мной здесь верный слуга и карета. Должен бы уже подъехать. — Капитан оглядывается на все еще многолюдную площадь. — Люди, я же просил разойтись!

Лека, оглядываясь вслед за капитаном, замечает вдруг знакомую физиономию. Имперец! Вот бы знать, он успел набрать себе новых подручных?..

— Дорогу! — доносится до них сердитый окрик. — А ну, расступись!

— Сэр, — тихо произносит Лека, — посмотрите-ка левее вон того усатого верзилы… тип в шляпе, видите?

— Ну?

— Вы знаете, кто это?

Тут подъезжает обещанная карета — неуклюжее, на Лекин взгляд, сооружение, ездить в коем пристало бы разве что тщедушным старушкам, но уж никак не королевскому капитану… Впрочем, таргальская привычка путешествовать с удобствами может иной раз оказаться кстати. Соскочивший с козел слуга распахивает дверцу, капитан подхватывает Карела под руку, помогает подняться по двум высоким ступенькам. Лека подсаживает Серегу, оглядывается — имперец уже исчез. Наверняка слышал, куда едем, зло думает Лека. Придется ждать гостей.

Карета трогается. Карел, кривясь, растирает плечи. Серый рассеянно трет шрам, говорит:

— Видели хмыря в шляпе?

— Так кто это был? — спрашивает сэр Оливер.

— Передал мне давеча приглашение императора на свадьбу с Ирулой, — зло откликается Карел. — Подкрепленное десятком шпаг. Спасибо, маэстро Джоли шум услыхал… могли и не отбиться.

— Император, — повторяет капитан. — Хм… знаешь, другой бы на твоем месте согласился, и без долгих уговоров.

— Может быть. Но я — не другой. Нам здесь только ханджарской кавалерии не хватает для полного счастья и процветания…

— Уж это точно, — усмехается капитан. — Не переживай, Карел, я им займусь.

Карету встряхивает, пассажиров бросает влево. Серега со свистом выдыхает сквозь зубы. Карел, изрядно приложившийся о стенку, до крови прикусывает губу и закрывает глаза. Побелевшие пальцы стискивают край сиденья. Лека выглядывает в окно и ищет рукоять шпаги. Впрочем, ничего опаснее деревьев за окном не наблюдается. Просто тревожит назойливое внимание империи…

Навстречу карете выбегает мальчишка-паж.

— Наконец-то, господин!

— Все сделал?

— Лучшая комната, две кровати, ужин, лекарь, — тараторит паж. — Все ждет.

— Помоги. Карел, мальчик мой… Э, да он без чувств!

— Я? — бормочет Карел. — Уж лучше бы я, в самом деле, был без чувств…

— Вылезай. Помоги, Ричард!

С придушенным стоном Карел валится на руки пажу. Сэр Оливер прыгает следом, подхватывает. Оглядывается — Лека, поддерживая Серегу, уже стоит рядом.

— Антуан, ты знаешь, что делать дальше. Не мешкай. Веди, Ричард.

Антуан цокает языком. Карета неторопливо трогается: тяжеловесные, мощные кони не знают, кажется, никаких аллюров, кроме шага. Двери «Счастливого путника» распахиваются перед постояльцами.

Суетливый хозяин, повторяя бесчисленные «чего изволит благородный господин», ведет их в комнату — похоже, и впрямь лучшую. Просторная, с чистой занавеской на широком окне, с уютными стульями вокруг накрытого белоснежной скатертью круглого стола… главное — с двумя кроватями, думает Лека, укладывая Серого. Остальная роскошь без надобности.

— Эх, Антипыча бы сюда, — стонет Серега. — Карел как, нормально?

— Жить буду, — отзывается со своей кровати Карел. — Может, даже поумнею… если прав был господин аббат, когда грозился проклятущее руническое письмо довести до моего ума через битье.

— Хозяин, ужин, — отрывисто бросает сэр Оливер. — Ричард, где лекарь?

— Вот он я, — возникает за плечом капитана маленький тощий человечек в монашеской рясе. — Это те самые молодые люди… хм?

— Твое какое дело, — бурчит капитан. — Те самые, эти самые… ты лечи знай.

— Пришел негласный приказ, — чуть слышно сообщает лекарь. — Через старшин нашей гильдии. Не оказывать помощи…

Капитан багровеет.

— Господин, поймите меня, я не хочу неприятностей, — тараторит лекарь. — Вот, извольте глянуть, я принес все необходимое. Вот мазь, а это — добавить в вино и выпить. После мази, обязательно после! Неприятно, но иначе нельзя. Пять капель на кубок, не больше! Поверьте, господин, я бы рад… но ведь не против королевской воли! Я даже не возьму денег… только умоляю, господин, забудьте о том, что я тут был.

И проклятый лекаришка улетучивается, будто его и впрямь в помине не было.

Карел хрипло смеется.

— Мальчик мой… — Сэр Оливер откупоривает флакон, нюхает. — Ясно, сонное зелье… это хорошо, это правильно… Карел, мальчик мой, по совести говоря, ты и в самом деле сглупил. Не повтори этой ошибки. Тебе нельзя возвращаться в Корварену.

— Знаю.

— Куда ты думаешь… Терпи, мазать буду.

— Уж точно не к императору в зятья, — сквозь зубы бормочет Карел. — Что за гадость?! Сэр Оливер, от нее только хуже!

— Терпи. Снадобье верное, сам таким пользовался… хотя верно, гадость. Парень, как там тебя, бери мазь…

Лека зачерпывает мази, отходит к Сереге.

— Готов?

— Угу.

Спину обжигает ледяным огнем. Гадость? Слишком слабо сказано! Серый утыкается лицом в подушку. Лека до темноты в глазах сжимает зубы, продолжая осторожно втирать «верное снадобье» в исполосованную глубокими рубцами спину побратима. Правда, Антипыча бы сюда… Дикая страна эта Таргала, приличного… да что там, хоть захудалого магознатца днем с огнем не найдешь… вот и лечатся дрянью, способной здорового ухайдакать.

Распахивается дверь, впуская слугу с громадным подносом. Пахнет, надо признать, одуряюще. Лека сразу вспоминает, что нормально ел прошлым вечером… если, конечно, привычно скромный ужин у мадам Урсулы можно назвать нормальной едой. Вот только Сереге с Карелом сейчас не до жаркого или окорока… Он встает, обтирая руку о штаны, — от мази пощипывает ладонь. Спрашивает:

— Это для кого? Что, — кивает на Серегу, — они будут сейчас утку грызть? Малый, нужно что-то такое, что и жевать-то незачем, понял?

— Оставь. — Сэр Оливер кладет руку Леке на плечо: — Ты сам-то когда ел? А им сейчас только заснуть, их кормить утром будем… Вина принес?

— А как же, ваша благородная милость, — кивает слуга, — самого что ни на есть…

— Проваливай. За подносом придешь утром.

Сэр Оливер наливает два кубка вина, капает в каждый зелья из флакона — по пять капель, — говорит:

— Понимаешь, парень, после той пакости, которой мы их намазали, только с зельем и заснешь… а заснуть надо. Обязательно. Иначе, пока впитается, вовсе сбрендишь…

Еще бы, думает Лека… я от половины этой боли выть готов. Представляю, каково Карелу…

Льет дождь. Мы сидим у брата библиотекаря. Мне нравится здесь. Здесь светло, но свет не настолько яркий, чтобы от него болели глаза. Зато я лучше обычного вижу лицо Сержа. Он, в самом деле, осунулся, или я просто давно не приглядывался к нему?..

Уже я рассказал все, что узнал за эти дни, а брат библиотекарь — то, что помнил из прочитанного когда-то списка хроник Смутных времен, составленных придворным хронистом короля Карела со слов своего господина. И не было в тех хрониках ни об отречении Анри Грозного от единственного сына, ни о позорном столбе… ни о принце Валерии и его друге Сереге.

— Почему же он не велел написать о своих друзьях? — в третий или четвертый раз спрашивает брат библиотекарь. — Ведь они друзьями были? Анже?