Глядящие из темноты

Подбежал Айльф.

— Я нанял повозку. Туда, сударь. Вон ту чалую видите?

— Идемте, ваше святейшество, — сказал Леон, — мы отвезем вас в замок.

Примас подобрал полы своего одеяния и двинулся за Айльфом, который брел впереди, с сожалением оглядываясь на ярмарочную суету.

Открытая повозка была не слишком удобной — и тесной. Айльф, подсадив их, как и положено примерному слуге, устроился за спиной у Леона. Но надолго его выдержки не хватило. Он крутился, что-то бормотал себе под нос и наконец окликнул:

— Эй, сударь! А эта штука там, на небе, теперь всегда так и будет висеть?

— Нет, — ответил Леон, не оборачиваясь, — со временем погаснет.

Примас обернулся на звук незнакомого голоса.

— А это еще кто? — лишь теперь соизволил поинтересоваться он. Былое возбуждение, похоже, окончательно покинуло его.

— Мы наняли его своим проводником, — пояснил

Берг. — Его светлость уверял нас, что мы можем передвигаться по городу свободно. Но, как выяснилось, это тут небезопасно, да вы и сами убедились.

— Раньше все было иначе, — неодобрительно произнес священник.

«Ну да, — подумал Леон, — как же. Нынешняя молодежь, дурные нравы… знакомая песня».

— Кстати, парень разбирается в богословии, — добавил Леон, — Это уже по вашей части, святой отец. Он — ученик какого-то… Гантра? Гунтра?

— Вот как? — сухо сказал священник, без особого восторга покосившись на беспечную физиономию Айльфа.

Дорога на холм была тщательно вымощена желтым булыжником, по обочинам обильно рос бурьян, источавший острый, но приятный запах разогретой на солнце зелени.

«Интересно, какое тут лето, — подумал Леон. — Весна просто божественная».

Повозка остановилась у замковых ворот. Леон сунул вознице грошик, велел Айльфу бежать вперед, а сам неторопливо направился к замку, придерживая священника под локоть.

— Амбассадор Леон, — тихонько сказал примас. Леон еще больше замедлил шаг.

— Вы наняли не того человека.

— Почему? Малый неглуп, ловок, услужлив.

— Если он и вправду ученик того самого Гунтра…

— То что?

— Гунтр был еретиком, — пояснил примас. — Последователем Друда-отступника.

Берг тоже замедлил шаг и прислушался.

— Мне попадались отзывы отцов церкви о Друде, — иежливо сказал Леон, — Но я так и не понял, в чем, собственно, состоит его ересь.

«Не принято пересказывать ересь на страницах священных книг, — подумал он, — принято только осуждать…»

— Ну… — священник, казалось, колебался, не зная, стоит ли посвящать в богословские проблемы чужака, пусть даже просвещенного и благорасположенного. Тем не менее обычная его учтивость победила. — Вы же знакомы с положениями канонического учения. Человека одолевают порою бесы, но он молениями, борениями и трудами может с ними справиться, благодарение Двоим. Друд же отступник уверял, что свободы выбора нет вообще — ни у человека, ни у всего человечества. Мало того, Двое тоже несвободны в пределах навязанных им обстоятельств. Он полагал их лишь отражениями пленной человеческой мысли, понимаете ли… Толковал, что предназначение человека — выйти за пределы предназначения…

— А по-моему…

— Леон, — негромко окликнул его Берг.

— Он же утверждал, что конец света вовсе не предшествует Воссоединению, — сурово продолжал примас, — ибо Воссоединение уже имело место. Просто мы его не заметили — и полагаем, что живем в прежнем дольнем мире.

— А вам не кажется…

— Леон!

— Трудно судить о каком-то учении, пока знаешь о нем в самых общих чертах, — заметил Леон. — Его тексты уничтожены?

— Мы не уничтожаем тексты, — грустно сказал примас. — Ведь в противном случае мы, защищая свободу выбора, тем самым будем отрицать ее. Не так ли? Но все же, — он вновь покосился на Айльфа, который легким шагом двигался впереди, — я не могу одобрить вашего знакомства. Это… — он на миг запнулся, подыскивая нужное слово, — это легкомысленно.

«Господи боже, — подумал Леон, — просто фантастическая какая-то терпимость! Даже неловко за собственную свою историю становится. Впрочем, полчаса назад он пел по-другому… А может, он уже достиг той степени святости, при которой по штату положено чудить?»

А тексты этого Друда могут найтись не в церковной, так в замковой библиотеке, у маркграфа имеется, и недурная — несколько поколений предков собирали.

Маркграф встретил их на пороге парадного зала. Казалось, он уже некоторое время вот так нетерпеливо выхаживал по нему.

— Я послал за вами в собор, святой отец, — сказал он, — но вас там не оказалось. Пойдемте, мне нужно с вами посоветоваться.

— Я к вашим услугам, — вежливо ответил примас.

— Прошу прощения, — вступился Леон. — Ваша светлость намеревались…

— А, господа послы, — маркграф, казалось, лишь сейчас заметил их, — прошу прощения. Визит в скрипторий отменяется. И вечерний прием тоже.

«В виду конца света?» — чуть не вырвалось у Леона, но вслух он лишь сказал:

— Дурные вести?

— Это наши внутренние заботы, — устало сказал маркграф, — пройдемте, ваше святейшество.

Он взял священника под руку и уже направился к выходу, когда Берг окликнул его:

— Еще раз прошу прощения у вашей светлости. Мне казалось, вас следует поставить в известность…

— Да? — в голосе маркграфа прозвучало сдержанное раздражение.

— Мы наняли слугу.

— Когда? Сегодня? — Маркграф явно был уязвлен. — В этом нет нужды, амбассадор Берг. Я готов приставить к вам еще людей, если тех пятерых, что обслуживают ваши покои, недостаточно.

— Нет-нет… благодарю вас, более чем достаточно… этот будет нашим проводником. Как выяснилось, ходить по городу без сопровождения опасно.

— Опасно? Почему?

— Нас чуть не забили насмерть в таверне.

— В какой именно? — насторожился маркграф. — Я разберусь.

— Нет-нет, — поспешно вмешался Леон, — это не достойно внимания вашей светлости. Просто мы можем по незнанию оскорбить кого-то, нарушить обычаи… вот мы и наняли проводника, который показался нам подходящим.

— Хорошо, — рассеянно сказал маркграф. — В другое время я бы уделил больше внимания этому инциденту, но сейчас… А что до слуги — обратитесь к коннетаблю. Скажите, я велел. Прошу прощения, амбассадоры…

Он вновь заторопился к выходу, увлекая за собой встревоженного священника.

— Интересно, что там стряслось, — проговорил Берг, когда они, отпустив Айльфа на кухню, оказались в отведенных для них комнатах. — Наверняка что-то серьезное, раз наш хозяин так встревожился. И зачем ему понадобился наш милейший служитель культа?

— А что, кстати, стряслось со служителем культа? Надо же, бесов улицезрел! Что на него-то нашло?

— Какой-нибудь сдвиг на религиозной почве, — легкомысленно отмахнулся Берг.

— Ни с того ни с сего?

— На почве имевшего место небесного знамения. Он уселся на стул и, морщась, начал стаскивать неудобные жесткие башмаки.

— Слугу бы позвал, — безнадежно заметил Леон.

— Не могу я к ним привыкнуть… Неловко. Одевают, раздевают… Ты вот что… Послушай мой совет.

Я старше тебя, и практики у меня больше. Не принимай все, что тут происходит, слишком близко к сердцу. Тебе предстоит повидать еще не один мир, и если ты постоянно будешь лезть в туземные дела с той же страстью, надолго тебя не хватит. Вот ты сунулся святого отца спасать. А если бы тебе в башку камнем засветили?

— Как я мог? — устало сказал Леон. Он тоже уселся поближе к огню и вытянул ноги — от очага шел живой сухой жар, приятный даже в эти теплые весенние сумерки. — Ведь это же люди…

— Люди, но не мы… иные, — Берг медленно покачал головой. — И даже не потому, что еще не изобрели звездных кораблей… Они другие — пусть не физиологически… психологически другие. Пускай даже мы… ну, не мы, наши предки когда-то были похожи на них… Но мы успели измениться — они нет. Ты не сможешь работать, если каждого аборигена будешь воспринимать как человека, равного себе.

— Пока они мучаются, надеются, рождаются и умирают, они люди. Что еще нужно?