Страница 22 из 24
Готовясь к возможной бомбардировке города, Бреванн тщательно осмотрел свою четырнадцатимиллиметровую пушку. Все оказалось в порядке. Он было собрался снова накрыть ее просмоленным чехлом, как вдруг увидел внутри его препротивную ящерицу, взиравшую на француза холодными неподвижными глазами.
Андре питал бессознательное отвращение к пресмыкающимся и невольным движением стряхнул ящерицу на палубу. Он уже хотел столкнуть ее ногой за борт, как подбежал лоцман и умоляюще проговорил:
- Хозяин, не губите. Ради вашего слуги.
- Опять священное животное? Ну ладно, пусть будет по-твоему.
- Спасибо, хозяин. Да хранит вас дух Аломпры.
Бреванн позвал Сами и попросил поподробнее расспросить лоцмана о ящерице. Сами исполнил поручение и поведал следующее:
- В ящерице обитает дух Аломпры, основателя нынешней бирманской династии. В тысяча семьсот пятьдесят втором году близ Авы жил зажиточный землевладелец Алоон. Рядом с его усадьбой стоял богатый монастырь, настоятель которого пользовался большим уважением местных жителей. Жители округа Пегу напали на округ Ава и разграбили обитель. Алоон снабдил монахов провизией и тем спас от голодной смерти. Караван с провиантом он провожал сам и, уезжая обратно, услышал вдруг подземный гул.
- Фра! - сказал Алоон настоятелю, что означает "владыка, господин". Уходите сейчас же отсюда, иначе вы погибнете со всеми монахами.
- Почему?
- Начинается страшное землетрясение. Бегите, бегите!
Настоятель послушался. Как только он с братией вышел за ограду, монастырские стены обрушились под ударами сильнейших подземных толчков. С тех пор Алоона стали считать провидцем. Через некоторое время пегуанцы опять напали на аванцев и принялись опустошать их земли. Алоон собрал людей и прогнал захватчиков. Ободренный этим успехом, он возглавил сводное войско из всех бирманских племен, наголову разбил пегуанцев, освободил страну и короновался в качестве императора под именем Алоон-Фра. Так возникла Аломпра. Алоон стал могущественным государем. Он завоевал Пегу, Майцур и некоторые другие области и собрался уже завоевать Сиам, но внезапно умер на восьмом году царствования.
- При чем же тут ящерица? Что общего между ней и Аломпрой?
- Этого я не могу вам сказать, - отвечал лоцман. - Сие тайна многочисленных потомков Аломпры. Я тоже один из них, хотя и занимаюсь сейчас скромным ремеслом. Но этой тайны я не раскрою даже вам.
На шестой день утром яхта прошла мимо грандиозных развалин Авы, мертвого города, бывшего в течение четырех веков столицей Бирмы. От него сохранилась только четырехугольная городская стена, окружающая теперь парк, в котором аллеями служат прежние улицы.
В шести километрах от мертвой Авы яхта миновала Амарапуру, еще одну столицу, покинутую в 1857 году и переведенную в Мандалай.
Наконец, еще через шесть километров, показался и сам Мандалай.
Капитан направил "Голубую Антилопу" вдоль левого берега, где местная пароходная компания недавно провела работы по углублению дна.
Яхта встала на якорь недалеко от столицы, в трех километрах от юго-восточной башни городской стены.
Мандалай был построен по обычному плану китайских городов, имеющих квартал для варваров. Он расположился в двум километрах от реки Иравади, с которой соединялся дорогой, обстроенной домами, амбарами, складами. Город имел форму квадрата, каждая сторона которого равнялась двум километрам, и был обнесен зубчатой кирпичной стеной, с тремя воротами с каждой стороны.
Мощеные камнем пролеты расходились из центра в разных направлениях, пересекаясь под прямыми углами. Между большими улицами помещался причудливый лабиринт переулков и тупиков. Столичные дома выглядели очень просто. Большинство из них были построены из бамбука и покрыты рогожей, пальмовыми листьями, даже дерном. Держались сооружения на столбах, поднимающихся на полтора метра от земли. В центре города встречались редкие кирпичные постройки.
Внутри столицы находилась еще одна квадратная стена, окружавшая императорский дворец. За ней стояли дома для жен его величества, министров и Белого Слона.
Отсюда до стоянки "Голубой Антилопы" было три километра. Но, к счастью, именно на такую дальность стрельбы была рассчитана имевшаяся на яхте пушка.
Бреванн взял с собой толмача с лаптотом и произвел тщательную рекогносцировку, руководствуясь планом города, полученным от губернатора.
В китайском предместье он нанял у одного купца несколько десятков верховых лошадей для себя и своей команды. Тремя из них он воспользовался тут же, чтобы вместе со слугами поехать во дворец.
Тековые ворота дворцовой ограды оказались надежно закрытыми. Перед ними с пистонным ружьем мерно вышагивал часовой в каком-то красном мундире на манер английского.
Через Сами Бреванн попросил пропустить их во дворец. Солдат отослал просителей к начальнику, находившемуся в помещении гауптвахты.
Дверь отворилась, и показался старший офицер. Увидев чужестранца, он спросил очень вежливо на английском языке:
- Что вам угодно, фра?
- Представиться императору.
- Сейчас, фра, никак нельзя.
- Ну тогда хотя бы первому министру.
- Ничего не получится. При дворе глубокий траур. Все дела прекращены, пока убийца Белого Слона не искупит своего преступления. Это произойдет послезавтра.
Андре не мог подавить в себе невольной дрожи.
- Тем более я должен немедленно переговорить с императором или министром.
- Говорю же вам, исключено. Если я доложу об этом, меня казнят. Да я и не могу этого сделать, дверь заперта изнутри. Послезавтра пожалуйте.
- Хорошо.
Бреванн развернулся и поскакал в предместье к китайцу.
- Когда будут готовы остальные тридцать лошадей? - бросил он.
- Сейчас. Только оседлаем их.
- Смотри же. Мы скоро вернемся.
Пять минут спустя Бреванн уже был на яхте. Еще через две минуты капитан объявил поход и предстоящий бой. Свисток боцмана созвал весь экипаж наверх.
Андре отобрал тридцать молодцов, выдал им оружие и повел на берег. Остальные четырнадцать во главе с капитаном остались на яхте.
Все это заняло четверть часа.
- Где динамитные петарды?
Подали пакет с петардами. Бреванн объяснил, как с ними обращаться. Потом наскоро переговорил с капитаном, и они сверили часы. Отряд двинулся в путь.
Сначала прошли в предместье, к дому китайца.
У того все уже было готово. Лошадей оседлали и взнуздали.
Андре достал из кармана упаковку золотых монет, распечатал ее и высыпал условленное количество новеньких фунтов стерлингов в руки просиявшего торговца.
Каждый выбрал себе по коню и вскочил в седло. Получился превосходно вооруженный отряд кавалерии, сплоченный предвкушением скорой битвы.
Доехав до первой городской стены, Бреванн для обеспечения тыла оставил у ворот шестерых бойцов, а с остальными поскакал к дворцовой ограде.
Стояла невыносимая жара. Было душно. Всадники обливались потом, лошади покрылись пеной. Кажется, саламандры - и те не выдержали бы такого зноя. На улицах - тихо и совершенно безлюдно, жители спасались от духоты в домах.
Вдруг по городу пронесся какой-то гул. Не гроза, не гром - небо совершенно ясное, без единого облачка. Но, что тогда?
Земля как будто заколебалась, задрожала. Лошади испугались, отказываясь идти дальше.
Землетрясение!
Дома зашатались, кирпичные постройки дали трещины и могли рухнуть в любой момент.
На минуту подземные толчки прекратились. Отряд снова полетел вперёд.
У ворот дворцовой стены прохаживался тот же часовой, а на дежурстве оказался все тот же офицер. Тековые ворота, окованные железом и утыканные гвоздями, по-прежнему были наглухо заперты.
Караульные узнали чужеземца. Он крикнул, чтобы они сдавались. Перепуганные землетрясением, "воины императора" сейчас же побросали оружие.
- Свяжите нам, фра, руки и ноги, - взмолились трусы.
- Хорошо. Эй, скрутите их хорошенько.