Страница 13 из 109
Устав от бессмысленного разговора, Феликс Обертен не отвечал.
- Введите свидетеля! Знаете ли вы этого человека? - Секретарь тут же записал вопрос, обращенный к старшему матросу Дику.
- Да, ваша честь! Это Джеймс Бейкер.
- Вы подтверждаете свои показания?
- Могу подтвердить под присягой: я его узнал.
- Хорошо, можете идти. А вы, - приказ относился к стоявшим здесь же матросам, - уведите обвиняемого.
Феликса препроводили в соседнюю комнату и оставили там ждать приговора.
В подобных случаях англичане скоры на руку, поэтому неудивительно, что решение было готово уже через четверть часа.
Так называемый Джеймс Бейкер вновь предстал перед судьями, и комиссар по-английски зачитал гнусавым голосом длиннющее обвинительное заключение, представлявшее собой выдержку из Абердинского билля. А затем и приговор.
Феликс нимало не сомневался в содержании прочитанного. Однако он и бровью не повел, хладнокровием своим удивив даже самого председательствующего, не слишком впечатлительного от природы.
- У вас есть два часа, чтобы приготовиться к смерти. Если желаете причаститься, корабельный капеллан* к вашим услугам. Кроме того, можете заказать обед.
______________
* Капеллан - священник.
Поняв, что его наконец отпускают, осужденный вежливо поклонился и как можно спокойнее произнес:
- Господа, имею честь приветствовать вас.
Члены совета были ошеломлены.
- Нужно признать, - говорил позже командующий, - что этот негодяй выказал редкое самообладание. Конечно же он англичанин! Жаль, что такие люди не умеют обратить во благо свои способности. Однако, джентльмены, вечером у нас казнь!
Вновь оказавшись в заточении, бакалейщик, потерявший счет причудам англичан, вскоре вынужден был принимать у себя странную процессию. Впереди шествовал человек с фонарем в руке, а за ним другой - краснощекий, свежевыбритый, с красным носом и широкой улыбкой на губах. Он запросто уселся рядом с осужденным и принялся что-то весело рассказывать... по-английски.
На этот раз парижанин не знал, смеяться ли ему или сердиться.
Но раблезианская физиономия* посетителя, его радушие, приятные манеры, даже его костюм - сгубоштатский, состоявший из редингота**, жилета и черных панталон, - так разительно контрастировали с надменными, бесстрастными лицами офицеров, что узник вдруг повеселел.
______________
* Раблезианская физиономия - здесь: добродушная, даже комическая. Французский писатель Франсуа Рабле (ок. 1494 - 1553 гг.) создал галерею персонажей такого рода в романе "Гаргантюа и Пантагрюэль".
** Редингот - длинный сюртук особого покроя, первоначально созданный для верховой езды.
- Вы, вероятно, - спросил он, - явились, чтобы уладить дело? Говорите ли вы по-французски?
- No! No! My boy*. Впрочем, перейдем к делу, мой дорогой. Доверьтесь мне, откройте правду. Мой сан гарантирует вам соблюдение тайны.
______________
* Нет нет, мой мальчик! (англ.)
- Ах, да все равно! Ваши соотечественники так бессердечны. Скажите, что им вздумалось?
- Теперь вы должны приготовиться к смерти.
- Сделать из меня работорговца.
- Ваше хладнокровие выдает в вас человека, способного достойно принять искупление.
- Сделать из меня англичанина!
- Рискованная профессия, должно быть, приучила вас к мысли о неизбежном конце.
- Вы кажетесь мне хорошим человеком. Не хочу оскорбить вас, но я их не переношу.
- Я не осуждаю вас. Мне от всего сердца жаль вас, и если слово участия способно как-то скрасить последние минуты, если присутствие священнослужителя поддержит вас.
- По выражению вашего лица я вижу, что вы полны добрых намерении. Но умоляю, скажите хоть слово по-французски. Быть может, у вас все полиглоты!* А мы совсем иные.
______________
* Полиглот - человек владеющий многими языками.
- Итак, my boy, шутки в сторону. Говорите на родном языке! Если вы хотели удивить меня, то преуспели в этом достаточно. Клянусь богом, никогда не видел такого остроумного висельника. Однако время дорого!
- Ого! Видали? Да ведь я ни черта не понимаю в вашей тарабарщине!
Затем Феликс добавил:
- Я умираю с голоду! Дайте мне поесть.
В ту же секунду, будто услышав пожелание, вошел матрос и поставил перед Обертеном миску с супом. Это был настоящий черепаховый суп.
- Вовремя! - радостно воскликнул заключенный. - Это, пожалуй, примирит меня с коварным Альбионом.
Не медля больше ни секунды, он принялся уплетать национальное блюдо с аппетитом человека, привыкшего питаться шесть раз в день и не евшего на протяжении многих часов.
Несомненно, если бы хороший аппетит служил доказательством чистой совести, капеллан мог бы убедиться в абсолютной невиновности осужденного, невзирая на приговор, вынесенный военным советом.
Пастор между тем продолжал беседовать сам с собой. И право же, очень жаль, что, увлеченный пережевыванием пищи, негоциант не подавал ему больше реплики. Иначе эта комедия абсурда с успехом была бы продолжена.
Наконец, утомленный бессмысленным разговором, его преподобие, нисколько не конфузясь, опрокинул стаканчик, а затем и второй, и третий. Вскоре он окончательно оставил попытки вернуть грешника на путь истинный. Бакалейщик же, насытившись и утолив жажду, ощутил ту невыразимую истому, какая обыкновенно венчает добрый обед. Но внезапно послеобеденный отдых нарушил глухой рокот, сопровождаемый скрежетом металла. Феликс подскочил на месте. Массивная дверь отворилась, и он увидел знакомый конвой и человека с фонарем.
- Пора! - произнес парижанин с комическим смирением. - Гостеприимство здешних хозяев становится навязчивым. Какого черта они не оставляют меня в покое после сытного обеда? Однако ничего не поделаешь. Приходится подчиняться.
Невозмутимые, молчаливые матросы вывели его на палубу.
- Брр! Ну и ветер здесь, наверху! Можно подумать, что меня собираются расстрелять! - Но когда руки связали за спиной, Обертен испугался не на шутку. Жемчужины пота выступили на лбу, и острая, внезапная боль кинжалом пронзила сердце. Бедняга машинально поднял голову, едва различил в свете фонаря веревочную петлю и тут только с ужасом осознал происходящее.
- Повесить! Меня! - завопил он, яростно отбиваясь. - Мерзавцы! Что я вам...
Закончить он уже не успел...
Горло сжала петля. Веревка медленно натянулась, заскрипел плохо смазанный ролик. Повешенный в последний раз напрягся в безнадежном усилии, дернулся, словно марионетка*, и затих...
______________
* Марионетка - кукла, приводимая в движение шнурками или нитями.
Англичане, для которых казнь через повешение столь же заманчивое зрелище, как боксерский поединок, хором закричали "Ура!". Прошло не более четырех-пяти секунд. Внезапно раздался страшный взрыв. Он не походил на артиллерийский залп и шел, казалось, из глубины моря. Мощный столб воды поднялся у правого борта, сотрясая все судно, и с неимоверной силой обрушился на палубу. Крейсер закачался, как дырявая посудина. Что-то хрустнуло. Судно на мгновение застыло, подобно смертельно раненному зверю, и стало быстро тонуть.
Крики радости сменились воплями ужаса. Неописуемая паника овладела экипажем, который уже не слушал приказаний.
- Тонем!.. Тонем!..
Напрасно командующий пытался спустить шлюпки. Времени не осталось даже на такую простую операцию.
Те, кто перед лицом катастрофы все же сохранил присутствие духа, вспомнили о "Дораде". Они бросились в воду, надеясь доплыть до парусника.
Командующий также сообразил, что это единственный выход, приказав эвакуироваться. Крейсер вот-вот должен был уйти под воду, унеся с собой тех, кто не успел покинуть его. И тут обнаружилось, что трос*, соединяющий их с парусником, обрезан.
______________
* Трос - толстая веревка.
В этот момент, пользуясь всеобщей паникой, человек в костюме английского моряка взобрался на корму. Вода текла с него потоками. В сутолоке он, словно дикий зверь, прокрался к грот-мачте и вдруг истошным голосом вскричал: