Страница 53 из 81
"Дождался", - подумал Богданов и приказал:
- Овечкин, оставайся здесь. Если не исправите в ближайшее время мотор, поджигайте самолет и уходите! - Подошел к Овсянникову, крепко обнял его. Николай, ты бывалый окруженец. Выводи людей. - И повернувшись к летчикам, скомандовал: - Фадеев, Гончаров - за мной, в воздух!
Летчики быстро запустили моторы, отрулили влево. Как только начал движение Богданов, сержанты пошли на взлет со встречным курсом. Маневр оказался правильным. Через минуту Фадеев с Гончаровым вступили в бой с "мессершмиттами". Богданов с бреющего атаковал Ю-87. Одна, вторая очередь, "лаптежник" задымил и, накренясь на правое крыло, пошел, к земле. Фашистские бомбардировщики заметались. Фадеев, воспользовавшись замешательством, коршуном набросился на правое звено Ю-87. Нажал на гашетку - еще один Ю-87 окутался черным густым дымом и с малым креном начал разворот на запад.
Немцы, ошеломленные дерзкими атаками тройки советских истребителей, которая била девятку "юнкерсов" на глазах у четверки Ме-109, бросая бомбы куда попало, поворачивали восвояси.
Анатолий чувствовал их неопытность и даже растерянность! Как только Ю-87, сбросив бомбы, стали удирать на бреющем, тут же за ними последовали и "мессершмитты".
Богданов приказал летчикам следовать за ним и взял курс на восток.
Развернувшись, Анатолий взглянул на бензиномер - оставалось менее тридцати литров горючего. На сколько его хватит? На сорок-пятьдесят километров, но перелететь линию фронта явно не удастся. Ваня идет рядом, его положение не лучше, но признаков озабоченности не проявляет. Смелый парень!
Летели молча, каждый думал свою нелегкую думу.
В этот момент их обстреляли с земли. Свои или чужие - трудно было понять. Летчикам попадало не только от немцев, но порой и от своих, потому что не все пехотинцы и зенитчики различали силуэты своих и вражеских самолетов.
Фадеев даже не отвернулся от разрывов зенитных снарядов, экономил горючее. Вскоре доложил Богданову:
- Горючее подходит к нулю, Гончаров тоже вот-вот пойдет на посадку.
- Понял, - ответил комэск.
Через некоторое время самолет Гончарова замедлил полет и, снижаясь, пошел к земле. Настал момент принять решение Фадееву: садиться здесь или лететь дальше? Сколько он еще может пролететь - десять-пятнадцать километров? Гончаров здесь, он там.
- Иду на посадку вместе с Гончаровым, - доложил Анатолий комэску, быстро выпустил шасси, щитки...
Богданов, стремясь подбодрить летчиков, совершающих вынужденную посадку, сказал:
- Держитесь, ребята, попытаюсь достать горючее.
- Вас понял, - ответил, приземляясь, Фадеев, и тут же слева впереди взметнулось облако земли и дыма - разорвался снаряд, потом другой.
Анатолий быстро нажал тормозной рычаг. Самолет задрожал, замедляя скорость, но, как норовистый конь, продолжал еще рваться вперед, рыская влево и вправо. Разорвался еще снаряд, на самолет Фадеева посыпались комья земли, осколки застучали по фюзеляжу и плоскостям. Запах гари проник в кабину. Винт замедлил вращение, и мотор остановился. Израсходованы последние капли горючего. Анатолий быстро покинул кабину. Ему навстречу, пригибаясь и маневрируя между воронками, бежал Гончаров.
Грохот рвущихся снарядов, трескотня автоматов, назойливое посвистывание пуль помогли Фадееву быстро определить ситуацию - они сели на нейтральной полосе.
- Ложись! - крикнул Фадеев Гончарову и сам бросился на землю.
Осмотревшись, выбрал самое безопасное место - воронку от разорвавшегося снаряда. Ваня перевалился через край воронки и оказался рядом.
Винт замедлил вращение, и мотор остановился. Израсходованы последние капли горючего. Анатолий быстро покинул кабину самолета. Ему навстречу, пригибаясь и маневрируя между воронками, бежал Гончаров.
Грохот рвущихся снарядов, трескотня автоматов, назойливое посвистывание пуль помогли Фадееву быстро определить ситуацию - они сели на нейтральной полосе.
- Ложись! - крикнул Фадеев Гончарову и сам бросился на землю.
Осмотревшись, выбрал самое безопасное место - воронку от 'разорвавшегося снаряда. Ваня перевалился, через край воронки и оказался рядом.
- Вот это симфония! - крикнул Гончаров.
- Насчет симфоний я не соображаю, но то, что к нам не проявляют элементарного гостеприимства, это точно, - прокричал в ответ Анатолий, напряженно всматриваясь то в одну, то в другую сторону.
Артиллерийская стрельба продолжалась, снаряды рвались все ближе и ближе. Они летели с разных сторон. Летчики пытались подобрать подходящий момент, чтобы выбраться из этого ада. Но куда было податься?
Глава XI
1
В редкие свободные от занятий минуты Нина вспоминала ставшие такими далекими предвоенные годы, своих близких, подруг. Где они сейчас? Что с ними? Она совсем уже было потеряла надежду получить весточку от кого-либо, как вдруг пришло письмо от Вики. Подумать только, Вика скоро закончит учебу и поедет на фронт, будет готовить к бою оружие на самолетах! Высочина, как всегда, прямодушная, не стесняясь писала о своих чувствах к Сергею, огорчалась отсутствием писем от родителей и брата.
Не решаясь откровенничать с подругой о своей учебе и отношениях с Анатолием, на двух тетрадочных страницах Нина описала ей свои восторженные впечатления о Москве. А через несколько дней обрушилась вдруг новая радость - приехал отец!
Они встретились у проходной, обнялись и долго не выпускали друг друга из объятий. Почувствовав, что спина отца начала вздрагивать, Нина стала искать, куда бы уйти от глаз людских.
- Папа, что же это я держу тебя у порога! Пойдем во двор, - потянула она. за рукав отца. - У нас есть очень уютное местечко, где пригревает солнце. Я там часто сижу. Оно мне напоминает Ростов...
- Пойдем, доченька, пойдем, - согласился генерал.
Они прошли в дальний угол двора. Нина снова обняла отца, прислонилась к его плечу, и, может быть, потому что раньше уже пережила их общее горе гибель Надежды Петровны, она почувствовала себя сильнее отца. Понимая его состояние, робкой лаской старалась облегчить страдания бесконечно дорогого человека.
А Фролов думал об одном: как же теперь ему быть? Он потерял жену друга, любимую женщину, с которой в жизни было связано все. Он привык к ее постоянству, рассудительности, твердости. Она понимала его с полуслова, с полувзгляда. Особенно надежно она его поддерживала в первые годы Советской власти и в трудные тридцатые годы. Будучи офицером царской армии, Дмитрий Федорович с первых дней революции встал на ее сторону, возглавил артиллерию дивизии. Солдаты его любили, верили ему. Но шли годы. Те, кто знал его по гражданской войне, демобилизовались, на их место в Красную Армию пришли другие. На строгость и принципиальность Дмитрия Федоровича реагировали по-разному. Одни добросовестно выполняли приказы и распоряжения, другие, узнав, что Фролов бывший офицер царской армии, бросали вслед обидные реплики, третьи писали доносы, и всегда жена была его опорой в жизни. Она о многом умела говорить очень убедительно.
- Надя, - мысли Дмитрия Федоровича метались. Он еще не вполне оправился от известия о смерти жены, как подкрадывалось другое - Нина готовилась к работе в тылу гитлеровцев. Груз, который ляжет на ее юные плечи, тяжел. Ведь для такой работы мало знать язык, быт, нравы и обычаи врага. Разведчиком нужно родиться!
Прежде чем приехать сюда, в школу, Дмитрий. Федорович долго говорил с человеком, которому была подчинена вся эта служба. Выслушав Дмитрия Федоровича, он сказал:
- Люди с таким уровнем подготовки, как у вашей дочери, здесь у нас нужны не меньше, чем в тылу врага, и я с удовольствием оставлю ее в своем управлении.
Поблагодарив генерала, Дмитрий Федорович поехал к Нине и сейчас старался поймать удобный момент, чтобы поговорить с ней. Он волновался, и это не ускользнуло от ее внимания.
Нина любила отца, пожалуй, больше, чем мать, хотя всегда утверждала, что любит обоих одинаково. С отцом ей было уютнее, он был мягче, и не то чтобы он ее баловал, он просто лучше ее понимал. Он много говорил с нею, развивая в ней самостоятельность суждений. Нина всегда помнила его фразу, ставшую для нее напутствием: "Доченька, шагай по жизни смелей". Советы его были ненавязчивы, но заставляли думать. Обычно он говорил: