Сачлы (Книга 1)

- Знаешь, доктора-то заразила дурной болезнью...

- Какой болезнью?

- А вот той самой!.. Кто ж, по-твоему?

- Откуда мне знать, товарищ заведующая!

- Сачлы! Понимаешь, Сачлы его заразила! - И Гюлейша смахнула с ресниц злую слезинку. Али-Иса хлопнул себя по коленям:

- Фу-ты ну-ты, Беюк-киши!..

Увидев, с какой поспешностью Али-Иса выбежал с больничного двора, Гюлейша поняла, что свеженькая сплетня пташкой полетит по городу, но не воспротивилась этому.

Ей нужно было безотлагательно приступить к исполнению обязанностей заведующего райздравотделом. Прежде всего она решила переставить письменный стол. Разве разумный человек поставит свой стол у самого окна? Стол должен стоять у стены, а на стене нужно повесить хорасанский ковер.

Диван тоже придется передвинуть, может быть к дверям, и усаживать там посетителей. Тогда посетители вынуждены будут издали почтительно взирать на заведующего здравотделом и относиться к нему, конечно, с должным уважением, рассказывая о своих горестях, излагая смиренные просьбы.

Кресло было потрепанное, засаленное. Нет, она сегодня же велит завхозу достать такое же кресло, какое находится в кабинете председателя исполкома товарища Субханвердизаде. Словом, Гюлейша твердо решила все изменить и переделать на свой образец.

На минутку Гюлейша задумалась о своем личном будущем, "от уж свыше года она вынашивала мечту выйти замуж за телефониста Аскера. Парень хоть куда: и работящий, и красивый.

Кудрявчик!.. Тель-Аскер то тешил и забавлял ее, то отдалялся, повергая Гюлейшу в пучину горя. А тут, как на грех, Аскер влюбился в Сачлы и этим вызвал бешеную ревность Гюлейши. Но теперь дело приняло совсем другой оборот. К лицу ли заведующей райздравотделом выходить замуж за какого-то лохматого парня? Пословица гласит: "Выбирай себе пару по стати, иначе дни твои пройдут во вздохах и сожалениях". Конечно, не так уж плохо для спокойствия и благополучия Гюлейши провести дни своей жизни с таким красавцем, как Аскер! Но сейчас она не знала, как взглянут на этот брак ответственные работники, и прежде всего сам Гашем Субханвердизаде. "Жена телефониста Тель-Аскера..." Пожалуй, это звучит пренебрежительно. Но ведь можно и Аскера выдвинуть на какую-нибудь ответственную должность. Местный кадр!.. Гюлейша решительно сняла трубку.

- Аскер, Аскер, послушай, это я, Гюлейша... Если будут звонить из аулов в здравотдел, то соединяй со мною.

- А где Баладжаев? Что с ним случилось?

- Был да сплыл! Руковожу теперь здравотделом я! - сказала Гюлейша официальным тоном.

- Разрешите навестить вас, товарищ заведующая здравотделом! - хихикнул Аскер.

- Не поверил? - Гюлейша рассердилась: - Смотри не забывайся, Тель-Аскер! Ты всего-навсего телефонист, - значит, сиди у телефонного аппарата. А иначе, клянусь самим Хазрат Аббасом, я научу тебя приличным манерам.

- Товарищ Гюльмалиева, желаю успехов на фронте медицинского обслуживания трудящихся! - издевательски крикнул Аскер.

- Грубиян! - Гюлейша бросила трубку. "Впрочем, чего ожидать от неотесанного телефониста? Видно, я была слепа... Пошел он к черту со своими бараньими кудрями! Сачлы? Гм, теперь я ему открою глаза на эту тихоню!"

Али-Иса первым делом забежал в больницу и собрал санитарок.

- Новости, новости, эй, девушки! Потрясающие новости!

- Что за новости, Али-Иса? Говори скорей, не томи душу! - защебетали санитарки, обступая завхоза.

- А вот такие новости, что заведовать здравотделом назначена наша красавица Гюлейша! И пусть я отправлюсь в ад, если это не так.

Девушки переглянулись.

- Это Гюлейша - заведующая, милые мои?

- Да ведь она с трудом выводит свою подпись!

- А уж до чего нравственная! В некоторых семейных домах ее на порог не пускают!

Али-Иса напустился на смутьянок.

- Вы что, не верите в способности советской женщины-общественницы? Напрасно, напрасно!.. Предупреждаю вас об ответственности. Вот так-то!

- А станет она, о подчиненных заботиться? Премии будет выдавать?

- Обязательно! Женщина всегда поможет женщине.

- Она прежде всего о себе позаботится.

- Тшшш!

- Ну, знаете, перепелке лафа, пока просо в поле!

- Поживем - увидим!

Через минуту весть о назначении Гюлейши долетела до Рухсары. Девушка осталась безучастной... Она чувствовала себя птицей с подбитыми крыльями. Ей хотелось куда-то спрятаться в укромное гнездышко, чтобы никого не видеть, ничего не слышать и проливать в одиночестве горючие слезы. Она всерьез подумывала о бегстве в Баку, хотя и представить себе не могла, как предстанет перед матерью, чем объяснит свое возвращение? Рухсара как бы погрузилась в беспросветный глубокий мрак. Ей уже не нравилась работа, все валилось из рук. И на людей она теперь смотрела отсутствующими глазами, в которых застыла душевная боль.

Однако нужно было принимать больных. И, тяжело вздохнув, девушка пошла в поликлинику.

А в кабинете Баладжаева Гюлейша упивалась поздравлениями сиделок, нянечек, сторожей, стряпух.

- Спасибо, спасибо, товарищи, - скромно опустив глазки, отвечала пунцовая от счастья Гюлейша. - Конечно, теперь начнутся новые порядки. Мы поднимем медицину на новую высоту!.. Мы обеспечим медикаментами каждого трудящегося района. А те, у кого сверху мило, а внутри гнило, не приведи господи, будут изгнаны из рядов медицинских кадров!

- Это ты на кого намекаешь? - спросила в упор молчавшая доселе Матан.

- Я ни на кого не намекаю, а говорю открыто, что женщина, сознающая свои недостатки, закрутила б свою голову паласом, а эта расхаживает, потряхивая густыми, как конский хвост, косами! - брезгливо сморщившись, заявила Гюлейша.

- О ком это идет речь? - не поняла Матан.

- Да о той, о той, чьи шелковистые косы, словно гадюки, душат мужчин!..

- Как ты можешь так говорить? - вспыхнула Матан. - Ведь Рухсара сущий ангел в белоснежном одеянии!

- Ангел?.. Позволила бегать за собою стольким бугаям! Вот они теперь и плачутся из-за дурной болезни...

- Ложь! Наглая ложь! - горячо вскричала Матан и, потрясая кулаками, двинулась на Гюлейшу.

От ненависти Гюлейша чуть не задохнулась.

- Ах, вон как! Смотри, ты у меня дождешься! Уволю! - И она угрожающе подняла палец.

- Ну и увольняй! - крикнула Матан, привыкшая говорить правду в лицо. - А пятнать чистую, ни в чем не повинную девушку не позволим! В центр пожалуемся... Аллах тебя покарает, языкастую!

Гюлейша уже не могла остановиться.

- Али-Иса, немедленно подай мне книгу приказов! - гаркнула она в окно, заметив идущего по двору завхоза.

Матан глубоко ненавидела таких выскочек, как Гюлейша, и спросила с вызовом:

- У Баладжаева медицинское образование, а ты кто?..

- Местный кадр! Джиннов сгоняют в камыши, а я выгоню из больницы нарушителей дисциплины! - любуясь своей непреклонностью, сказала Гюлейша.

В комнате воцарилось тягостное молчание.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ

Неожиданно у Гюлюш поднялась температура: девочка металась в бреду, никого не узнавала, заливалась слезами.

- Мамочка, негодный Мамиш сломал мою дочку! Уберите самовар! Шумит, шумит, кипит, ай-ай, боюсь! Ма-ма-ааа!

Афруз поняла, что господь бог наказывает ее за пагубное пристрастие к путешествиям на базар.

Два дня назад Мадат звонил по телефону из дальнего горного аула, спросил о здоровье детишек.

"Пока все идет хорошо, девочка поправляется", - успокоила мужа Афруз.

Вот тебе и поправляется!..

Конечно, Афруз-баджи пыталась хоть как-то оправдать себя и думала, что в каждом несчастье таится частица счастья... Предположим, на Гюлюш опрокинулась бы горящая керосинка, и платье девочки вспыхнуло бы, и она сгорела б заживо! Вот это было бы непоправимое горе... Значит, нужно радоваться, благодарить аллаха, что Гюлюш не сгорела, а обварилась. "Не будь ночного мрака, кто бы с нетерпением дожидался утренней зари?" - вспоминала Афруз мудрое поучение старцев.