С автоматом в руках

В отличие от предыдущих лет в этом году первые же мартовские дни в Чешском лесу оказались необычайно теплыми. Водоразборные колонки, однако, по-прежнему были еще обернуты соломой, а из труб постоянно шел дым: люди не доверяли капризам природы.

Храстецкий с грустью рассматривал свои полуботинки, полученные в прошлом году. Отваливавшиеся подметки уже давно просили замены. Не выдержать им и одного наряда... Зато Цыган удовлетворенно похлопывал по своим массивным спортивным полуботинкам.

- Они, правда, потяжелее твоих, но зато прочные. Завтра разношу их по дороге на Двур.

- Попрошу-ка я ботинки у Роубика, - нашел выход Храстецкий.

Надо было подготовить летнюю форму, и Стромек поднялся на чердак, чтобы найти там что-нибудь полегче из одежды, которую он побросал туда в сентябре. Он рылся в разном хламе и ругался. В шкафу было достаточно места, но Стромек никогда не отличался любовью к порядку.

- Вот придет Иван, он ему скажет пару ласковых слов, - злорадствовал Цыган. Олива был прямой противоположностью Стромеку. Иван все старательно складывал, чистил, и в конце концов ему приходилось выручать своих менее радивых товарищей, и прежде всего Стромека, давая им поносить ту или иную вещь. Сейчас Олива был в Ходове. Он ждал приезда Эрики из Вены. На заставе ему не раз приходилось выслушивать неприятные замечания по этому поводу, но пока он не сумел прекратить своих отношений с прекрасной австрийкой.

Наконец после длительного перерыва приехала на своей автомашине и сестра Карлика, укутанная в шубу, одетая по зимнему сезону. Ранняя весна в Лесове была для нее неожиданностью. На границу они с Карликом не поехали и просидели всю субботу в столовой. Цыган с Храстецким напрасно ждали их у пограничного столба № 22. Не дождавшись, они не спеша пошли вдоль границы в сторону Двура. В полуботинках еще не всюду можно было пройти, и они обходили болотистые места. Ручей шумел, как горная река, кое-где он вышел из берегов и залил тропинки. В таких заливчиках скапливались вывороченные с корнями деревья и бревна, а в корнях ольхи застряла наполовину сгнившая собачья будка. За маленьким особняком, где местность была повыше, идти стало легче: здесь солнце уже высушило каменистую дорогу.

Когда они вышли из лесу, лесничий Прокеш осматривал свой небольшой сад. Этот лесничий долго оставался для ребят загадкой, и, конечно, не из-за смешной "сигнализации" в первое лесовское рождество. К новой власти он относился сдержанно. Это был образованный человек, вел себя рассудительно и спокойно. Рабочие лесопилки его любили, особенно словаки, к которым он относился очень доброжелательно. Стромек еще зимой заверял, что лесничий свой человек и на его помощь можно рассчитывать. Ребята решили откровенно поговорить с ним.

- Нам очень не нравится этот перекресток и вообще район Двура, пан лесничий. Обзор отсюда широкий, а до границы - рукой подать. Нам кажется, что здесь кто-то ходит через границу.

Лицо Прокеша приняло суровое выражение.

- Мы вас не подозреваем, - улыбнулся Цыган. - Наоборот, мы хотели бы попросить вас приглядывать за этими дорогами, особенно утром и вечером.

- Если бы я что такое заметил, ребята, - ответил лесничий, - то сам бы пришел к вам.

- Ваша хозяйка бывает дома целыми днями. Может, она что-нибудь заметит? Пусть тогда нам сообщит, - добавил Храстецкий.

- Иногда мне здесь бывает даже страшно, - призналась Прокешова, молодая, красивая женщина.

- Мы здесь часто патрулируем, хотя вы об этом и не знаете. А в случае чего - звоните. Телефон у вас есть, а если начнет барахлить, дайте знать, мы пришлем вам связиста. Телефон всегда может пригодиться и вам, и нам... А что слышно о Лишке?

- Он где-то в Канаде и, говорят, живет хорошо. Специалист он хороший... Ну, да Коцоурек ему не уступит.

- Придерживайся он других взглядов, мог бы быть в Плане директором.

- Не стойте на улице, заходите в дом, - пригласила их Прокешова.

Они отказались, сославшись на грязную обувь, и в свою очередь пригласил Прокеша как-нибудь прийти в Лесов на пиво.

Ребята продолжали свой обход. На лесной дороге старый Белка ремонтировал деревянный мостик, изрядно поврежденный половодьем. Они уселись рядом на холодные бревна и предложили лесорубу сигарету. Тот отказался: ему больше нравились цигарки, которые он сворачивал сам.

- Паршивая работка, - начал разговор Цыган.

- Паршивая. Под деревьями холодно, как зимой. А после снега все надо чинить: мостики, дороги... Да вот только вчера какой-то шофер разбил здесь машину, спрашивал дорогу, искал ремонтную мастерскую.

- Чужой был этот шофер? - поинтересовался Храстецкий.

- Ага. Нездешний. Местных-то я знаю.

- Молодой?

- Пожилой. Такой угрюмый.

- О чем он вас спрашивал?

- О ремонтной мастерской.

- А где был его автомобиль?

- Не знаю. Сказал, что стоит на горе, на другой до роге.

- А потом он вернулся?

- Нет. Я был здесь до пяти, но его не видал.

- Как он был одет?

- Как шофер. Сапоги, все кожаное. И штаны тоже.

- А откуда он пришел?

- Оттуда... Из леса, - махнул рукой старый Белка.

- Пойдемте с нами. Покажите, где это было, отец, - попросил Цыган, взволнованный сообщением.

Белка подвел их к старому буку, росшему на перекрестке лесных тропинок.

- Значит, так, - принялся вспоминать старик, - я заготавливал бревна для этого мостика и вертелся здесь среди деревьев... Он меня не видел, проходил как раз около того дерева.

- И сказал, что машина его на горе? Где?

- Да, вон на той горной дороге, - ответил Белка, ничего не понимая, и первый стал подниматься по тропинке, петлявшей по крутому склону. Пройдя метров двести, они наткнулись на дорогу, заросшую мхом, влажным, как губка. Под густыми ветвями на ее обочинах кое-где еще лежал мокрый, раскисший снег.

- Здесь? - улыбнулся Цыган. - Да здесь никакая машина не проедет! Не было здесь машины, иначе остались бы следы. - И взглянул на Храстецкого.

- Дядя, - сказал тот, и Яниш кивнул головой. - А ты слыхал, отец, шум мотора?

- Так ведь у воды ничего не слышно. Слышно только, как она шумит. Но я не один час заготавливал лес. Тихо, как в костеле... Он был такой небольшой, черня вый, этот мужик. В обыкновенной шапке. Лет ему было... поди, около пятидесяти.

- Совершенно ясно, - рассуждал Храстецкий вслух. - Цыган, это был Дядя. Какой там шофер?! Что он мог сказать другого, когда папаша застал его врасплох?

Они шли по мокрой, во многих местах еще покрытой снегом дороге. Белка шел с ними. Закурили. Нет, никаких следов автомобиля не было. Дядя не растерялся и нашел хорошую, логичную отговорку. Теперь не стоит поднимать переполоха, но совершенно ясно, что прежде всего нужно охранять район Двура и дороги, ведущие к Плане. Пограничники изменили предписанный маршрут движения и вернулись к Прокешу. Тот был еще в саду и немало удивился, увидев их снова.

- Скажите-ка, - обратился к нему Храстецкий, - к вам сюда приезжают машины за лесом?

- Где там! Пока еще нет. Повозки приезжают, но машины здесь застряли бы в снегу и грязи.

- Так что вчера здесь не было никакой машины из лесничества?

- Наверняка нет. Они начнут ходить сюда не раньше мая. Единственная проезжая дорога проходит мимо нас, но ездить по ней можно будет только после того, как по чинят мостик внизу. А что?

- Да так, что-то мелькнуло вдали, - соврал Цыган. - Вот мы и хотели узнать, что это такое.

Они поблагодарили Прокеша и решили сразу же возвращаться на заставу, хотя до конца их наряда оставался еще час. Надо немедленно доложить обо всем, что они узнали, прапорщику. Тот стоял возле дома и выразительно постучал по часам, когда к нему приблизились пограничники.

- Не слишком ли рано?

- Товарищ прапорщик, у нас есть новость, - доложил Храстецкий. - И важная.

- Тогда пойдемте в дом, - предложил Карлик.

Они рассказали ему о разговоре с Белкой и поделились своими предположениями. Сначала он слушал их, иронически улыбаясь уголками губ, но потом стал серьезным.