Твоя заря

- Едьте потихоньку, то как раз и успеете,- посоветопала бабуся, когда они уже садились в машину, и Тамаре ее напутствие пришлось по душе, она помахала бабусе рукой:

- Спасибо, учтем!

Теперь мужчины поменялись местами, за руль сел Чаболотный. Придирчивым взглядом окинув своих спутников как бы проверив их готовность, плавно вывел машину на трассу.

Дударевич, устроившись па заднем сиденье рядом с женой почувствовал явное облегчение. Когда машину выпадало вести Заболотному, Дударевич был уверен в нем больше, нежели в самом себе. Собственно, он и предложил Заболотному ехать на юг вместе, прежде всего исходя из тех соображений, чтобы в дороге была подмена. Сначала Заболотный собирался воспользоваться услугами Аэрофлота потому что, до последнего дня занятый делами, уже и так опаздывал к намеченному сроку, кроме того, и жена, звоня по телефону оттуда, от моря, торопила: быстрее выбирайся, а то делам твоим, знаю, конца не будет... Соня с младшим сыном поехала на юг раньше, чтобы проводить старшего в дальнее плавание. А так как сам Заболотный на проводы своего курсанта все равно не успевал, то можно было позволить себе хоть такую роскошь - промчаться дорогами родной земли, сидя за баранкой, отпустив нервы, купаясь в волнах чистого полевого ветра.

- Будем ехать целую ночь,- говорит Тамара.- А что? Ночь имеет свои преимущества: не жарко, зато звездно будет, поэтично... А там - о прелесть - встретим в степях утреннюю зарю.

Тамаре было приятно смотреть, как Заболотный ведет машину. Такая легкость и точность движений... Бывший летчик, он и на земле сохранил свой боевой азарт, летчиц кую виртуозность. Всем его коллегам известно, что Заболотный действительно водитель экстра-класса, на всех марках гонял, полисмены по обе стороны экватора ему козыряли... Козырнут, да еще п улыбаются, ибо чем-то он им симпатичен, этот "совьет ас", этот мистер Заболотный!..

Для Дударевича до сих пор остается загадочным редкостное умение Заболотного с первых же слов находить общий язык с кем угодно, без видимых усилии привлекать к себе людей совершенно разных, усмирять страсти, казалось бы, непримиримые. Если вдруг где-нибудь возникает деликатная ситуация, когда никого другого не пошлешь, потому что только дров наломает, там дело, как правило, поручают Заболотному, он из тех, кому такие миссии удаются лучше всего. Заболотный самим своим присутствием действует на других успокаивающе, он как бы насыщает атмосферу вокруг се^я флюидами искренности и согласия.

Но больше всего удивляет Дударевича то, что все у его коллеги выходит будто само собой, легко, без напряжения - вроде бы полушутя,- не в этом ли и заключается настояв щий дипломатический дар? Может, именно на таких людеир все больше будет делать ставку эпоха в наш век возрастают щих дисгармоний?

- Самый лучший дипломат тот, который всегда гово^ рит правду... Кажется, вам, Заболотный, принадлежит этот афоризм? - спросила Тамара, когда они уже мчали вовсю.

- О, нет, открытие это сделано задолго до нас,- возразил он.- Однако я охотно придерживаюсь этого принципа.

Был тот час вечерней прозрачности, когда степь становится сиреневой, в долинах все гуще наливается синевой, и то тут, то таи уже зажигаются звездочки огней. Еще видно далеко, все окрашено "в мягкие, пастельные тоца.

Хорошо просматривается силуэт комбайна где-то на горизонте и шлейф пыли, долго тянущийся вдоль полевого - шляха за машинами-зерновозами, виден и элеватор на фойе далеких, тускло белеющих облаков, и еще какие-то строения - фермы, гумна, снова и снова выплывающие из степной синевы в плавных изгибах ландшафта.

Эти теплые сумерки, тающая даль степных просторов вдоль трассы навевали сейчас Тамаре нечто грустное"

нежное, в чем она никому нс решилась бы признаться. Чтото почти интимное, странно ласкающее душу было для нее ли в этих пыльных полевых дорожках, в неизвестно кем протоптанных тропинках, что, ответвляясь от трассы, убегают куда-то за холмы, в мглистую сиреневую даль... Еще вчера неведомое, какое-то тревожное чувство охватывало ее сейчас, хотелось от этой заданной автострадной гонки освободиться и чудом перенестись в то иное течение времени, окунуться в тишину полей, где все свершается неторопливо, шлейфы пыли на дорогах тают целую вечность, а за широкой долиной, густо налитой вечерней синевой, поблескивает россыпями огней селение или, может быть, механизированный ток. Что там за люди? Как они живут?

- Это ведь те степи,- задумчиво произнесла Тамара,- где некогда проезжал с сыновьями Тарас Бульба, не так ли? Их кони по самые гривы плыли в диких цветущих а травах... Ах, сколько было на свете такого, о чем можно пожалеть!

- Как-то я пытался растолковать одному маори, моему доброму приятелю, что собой представляет степь, и не смог - откликнулся Заболотный.- Вроде бы просто, но гак мне и не удалось ему толком объяснить... Ну как, скажем, не будучи поэтом, отобразить грозовую ночь в степи, когда все небо неистово вспыхивает голубыми сполохами и сверхмощный небесный орган весь грохочет своими глубинами?! Однажды летней ночью такая гроза застала меня в полевом вагончике механизаторов,- у брата я там гостил. Ох, как гремело! Вот то была музыка, вот то был Бах! Оттого ли, что давно не слышал грома в степи, или в ту почь на самом деле гремело как-то особенно, сверхмощно, только я, понимаете ли... нет, не берусь передать этого словами. Говорят, после грозы даже хлеб растет лучше - столько в атмосфере собирается жизненной силы, какой-то только йогам известной праны... По крайней мере, я в ту ночь это почувствовал на себе. Стоим с братом в дверях вагончика, а перед нами все небо в пляске огней и музыка вокруг такая, что чувствуешь, как она переполняет тебя, заряжает своей могучей силой...

- Слушай внимательно, детка,- коснулся Тамариного плеча Дударевич.- Не хуже заправского лирика заговорил наш товарищ дипломат. Открывает нам наконец свою запломбированную душу...

- Больше не буду, каюсь,- усмехнулся Заболотный и умолк, внимательно следя за трассой.

- Я бы тоже хотела пережить ночную грозу,- мечтательно сказала Тамара и потом спросила: - Заболотный, а вам приходилось видеть ночной град?

- Ночью града не бывает.

- А вот и бывает. Комбайнер говорил...

- Выходит, я отстал... Вообще создается впечатление, что в природе нынешней многое перепуталось...

- Как бы то ни было, а я тут и вправду возрождаюсь,- произнесла Тамара.- Эта ваша степь, Заболотный, имеет удивительное свойство возвращать человеку нечто утерянное, даже забытое. Без всяких усилий возникает в тебе ощущение единства с природой, с духом полей, с вечностью неба... Тянешься к людям, только каждый ли тебя здесь поймет? Постороннему глазу, кому-нибудь, скажем, из местных, кем я кажусь? Проезжей курортницей, экстравагантной особой в джинсах! А то, что эта особа тоже измучена, что нервы се измотаны до предела, кому это интересно?

Разве это кого-нибудь тронет?

Машин заметно поубавилось (постепенно где-то устраивается на ночлег путешествующий люд), дорога стала свободнее. Так что Заболотный смело прибавил скорости, включив предварительно фары. По тому, как оп ровно, раскованно ведет машину, чувствуется, что Заболотный в хорошем настроении. Дома наконец. После стольких лет разлуки снова под тобою любимая степная трасса, твоя бесконечная взлетная полоса, которая создает иллюзию скорого полета. Взяв разгон через эти теплые, в сиреневой дымке просторы, дорога пролетает куда-то за небосклон, уходпт под самые звезды. Мошкара, налетая, разбивается о стекло, снова будет Дударевичу работа. Как и подобает идеальному автовладельцу, он уже не раз выходил протирать машину своей заморской замшей.

Супруги вполголоса переговариваются на заднем сиденье, дорога, видно, укачивает Тамару. Слышно, как муж предлагает, подставив жене плечо:

- Склонись, подремли.

Дударевич умеет быть заботливым, вот и сейчас пробуждается в нем теплое чувство к жене, уставшей за день, так близко все принимающей к сердцу. Спутница жизни, сколько с ней пережито вместе, сколько трудностей делила она с Дударевичсм за годы его нелегкой, ответственной службы. И вправду ведь вырвал ее из института, не дав доучиться, завез на край света, и хотя Тамара моложе его и специальной подготовки не проходила, однако не раз удивляла его, кадрового дипломата, топким тактом, расторопностью, умением молниеносно реагировать, не раз приходила ему на выручку ее чисто женская интуиция, просто незаменимая в их положении людей амбасадных. Никогда не роптала, никогда не пыла его боевая подруга в этих тягучих заэкваторных буднях, где столько непривычных условностей, ограничений сопровождает каждый твой шаг.