Твоя заря

- Нет, солнышко, ты не можешь ошибиться,- попытался сострить Дударевич.

- Спасибо,- неохотно бросила жена и снова обрати-.

лась к Заболотному: - И вот все это перед вами, Заболотный, вы снова в своей степи, в ее объятиях! Ваши добрые небесные "деды" мудро посматривают на вас, о чемто важном, нам неведомом, размышляя. Я уверена, что в душе у вас пробуждается здесь нечто сокровенное, может, бушует сейчас целая буря эмоций, нежности, воспоминаний юности... То, что для нас с Дударевичем просто сорнячок придорожный, для вас - подлинная ценность, творение природы или, как вы говорите, евшан-зелье, в котором для вас таится нечто особенное.

- Он сейчас как магометанин,- пошутил Дударевич,- будто индус в тюрбане, который боится на какую-то там травинку свою наступить, ибо она для пего священна.

- Ты прав,- согласился Заболотный, как им показалось, ничуть не шутя.

Вечером они сделали привал. Позволили себе подобную роскошь, так как намерены были ехать целую ночь, когда и wapa спадет, и движение, надо надеяться, будет меньше.

Свернув с трассы, отделенные от нее лишь полосой запыленных придорожных деревьев, устроились лицом к степи возле подавно сброшенной комбайном кучи золотистой душистой соломы. Чем дальше на юг, тем больше их глазам открывалось скошенных полей, подступающих к самой дороге свежими стернями да вот такими соломенными сугробами.

Только свернули с трассы, и открылся им совершенно иной мир наполненный тишиной, покоем, мир пчелы и цветка, мир гармонии! Так, по крайней мере, сформулировала Тамара свои мысли и чувства, первой опустившись на серебристую травку у лесополосы, где, нс задетые комбайном, дружно сосуществуют душистые васильки и чертополох и самосеиный подсолнух, к которому прилипло несколько пчелок... А рядом солома пушистая, наполнений" духом солнца, на ней распластались навзничь Дударевич и Заболотный. Сейчас у них никаких дискуссии, им, видимо, даже разговаривать лень, ощущаешь, как успокаиваются твои нервы, как постепенно из тела выходят усталость и напряжение дороги.

Полыхает закат. Солнце садится в винно-красное море пыли, окутавшей степь, и кажется, комбайны ходят где-то "а самом краю земли. От бескрайней стерни на Тамару веет теплом, здесь воздух чист, нс отравлен выхлопными газами, хотя трасса гудит почти рядом, за лесополосой. Там, за деревьями, летит и летит поток машин, оставляя по всей трассе бензиновую гарь, а тут этот здоровый полевой воздух сам плывет тебе в грудь и слышно, как сухая земля дышит, овевая тебя жарким, почти телесным теплом.

В состоянии полного блаженства Тамара взволнованно говорит:

- Друзья, никуда я отсюда не хочу... Каждьш вечер, каждое утро ощущать эти просторы, видеть этот свет неба...

Какое счастье... А мы его где-то в других местах ищем...

Нет, тут возрождается душа!

Дударевич следит за женой с ревнивой гордостью: ему нравится, когда Тамара взволнована, вот так увлечена...

Это о женщинах такого склада говорят: страстью пылает!

Но к кому, к кому? Этого ему, кажется, никогда нс понять...

- И все же не думай, милая, что тут сплошные праздники,- решил просветить жену Валерий.- Видела комбайнера? Спросила бы у него про счастье. Такой в жатву если выкроит для сна часок-другой, и то ладно.

- Зато у человека крепкий, здоровый сон. А мы нас нембуталах... Нет, здесь великолепно! Здесь я могла бы в кого-нибудь даже влюбиться!

Спутники не реагируют на ее слова, они словно окунулись в нирвану, в состояние полного покоя, кажется, со всем на свете сейчас примирившись, они молча вглядываются в небо высокое, будто впервые ими увиденное, впер-.

вые им открывшееся...

- Что такое человек в степи, да еще вот так упавший навзничь? - спустя некоторое время подает голос Заболотный и сам себе в раздумье отвечает: Это и есть человек наедине с вечностью...

- А нам с Дударевичом среди вашей вечности найдется местечко? оживляясь, шутливо любопытствует Тамара.

- Пристроим как-нибудь.

- И какой вид мы там будем иметь?

- Вполне респектабельный. Два весьма благополучных человека... Он и она, имеющие все для того, чтобы считать себя удачливыми в жизни и поэтому быть счастливыми...

- Вы так полагаете?

- А почему бы и нет?

- Легко сказать - счастливыми... А если человек не реализовал себя, своих возможностей? Если живет вполнакала? Что тогда?

- Порой мы гонимся за призрачным, преувеличиваем значение вещей несущественных, без которых человек может легко обойтись... И без внимания оставляем то, чему, собственно, пет цены... Ежедневно бумаги, сейфы, портфели, коктейли, а слышите, вон кузнечик трещит! Когда мы слушали его?

- Кроме трав, наш Заболотный в равной степени чувствителен еще и ко всяким насекомым,- размеренно замечает Дударевич в ироническом тоне.

- Можете смеяться, но я и вправду испытываю слабость ко всевозможным малым созданиям...

- Это интересно! - воскликнула Тамара.- До сих пор не замечала за вами такого. Просто трогательно: Заболотный - лед, Заболотный - кремень - и вдруг...

- Нет, серьезно. С детства люблю, скажем, трескотню кузнечиков, сам не знаю почему. Для меня в их стрекотании есть что-то, ну, как бы это сказать, неземное, что ли...

Звуки их как бы от солнца... Согласитесь, это действительно редкость. Божественная редкость!

Мягкостью вечерней веяло от степи, светом, ласкающим глаз, наполнено было вес небо. Тамара загляделась вверх, в его голубизну.

- У каких-то племен Океании голубой цвет считается символом бессмертия... Вон и ласточка появилась... смотрите, как она виражирует... Сколько пластики в этом полете...

- Добычу ловит на лету,- объяснил Заболотный.- Л искусство маневра и впрямь несравненное...

Солнце зашло, тихо нырнуло в красную дымку, за небосклон, в степи, однако, все еще было светло, и белые неподвижные облака по горизонту, "степные Арараты", проступили сейчас еще отчетливее.

- Как это он хорошо сказал: добрые облака,- вполголоса произнесла Тамара.- И так метко их назвали - "деды". Словно седые патриархи, сидят под юртой неба, углубленные в свои думы-раздумья... Седоволосые, величаво спокойные, наблюдают оттуда за своей планетой. Л ну, какие вы там? Чем заняты, чем озабочены? Не слишком ли измельчали, погрязнув в житейской суете?

- Верно, все они видят,- в тон ей добавил Заболотный.- И правды наши, и наши кривды, и трассу эту, по которой столько нас летит, издерганных стрессами, ошалевших от дел, порой до смешного, до грустного суетных...

Все, все им видно оттуда! Однако, как говорят поэты, дорога зовет!

Заболотпый рывком встал на ноги, вслед за ним поднялся и Дударевич, старательно стряхивая с себя солому.

- Побыли дикими, и хватит. А ты? - обратился Дуд ревич к жене.

Он стоял перед Тамарой, как бы красуясь, распрям)

плечи и поводя ими, на устах улыбка уверенности, из-noд бровей профессионально острый, слегка иронически)

взгляд. Волевой, боксерский подбородок и - контрасте к нему - ямочки на щеках. Когда они появляются, вмест с ними возникает в выражении лица что-то милое, почтдетское. Кто-кто, а Тамара знает обманчивость этого выражения, так умилявшего некоторых посольских дам. "Нао денди с ямочками",- игриво отзывались они о Тамарино"

избраннике.

- Милая, какие изволишь дать нам указания? - Дударевич вопросительно посмотрел на Тамару.

- Не хочу, езжайте без меня!

И ому даже показалось, что жена не шутит.

Дударевич взял ее за руку, погладил плечо - так дел всегда, когда хотел успокоить жену.

Заболотный тем временем уже разговаривает с какой-то старушкой возле машины; она там рвот у лесополосы траву для коровы, должно быть... Дударевич тоже подошел к ним.

Бабка, сухонькая, бестелесная, как тень, с охапкой зелья, в кошелке, приветливо глянула на Тамару и, не ожидая вопросов, словоохотливо начала объяснять:

- Лекарственные растения собираю... Когда-то тут ромашек было полным-полно, а сейчас, видите, только коегде... Хоть тысячелистник, слава богу, еще есть, не весь вытоптали.- Она как-то деликатно скользнула любопытм ньш, однако не осуждающим взглядом по Тамаринымджинсам с медными кнопками. А переведя взгляд па Заболотного, ласковым тоном предупредила, чтобы не очевь гнали, сами видите, дорога какая... Особенно зимой, в гололедицу, немало машин тогда лежит по кюветам вверх колесами. Для пущей предосторожности старушка напомнила еще и прошлогодний случай, когда на этой дороге будто целую семью пронзило в "Москвиче" стальными прутьями, свисавшими с открытого заднего борта какого-то тяжеловоза. Водитель "Москвича" задремал и в темноте не заметил опасности.