Ключ к счестью

Глава 22

— От него надо избавиться! — заявила леди Брайанстон, вышагивая мужской поступью из угла в угол библиотеки.

— Но как, мадам? — возразил Майлз.

Зная свою мать, он понимал, что она выражается не образно, а вполне определенно, и это его удивляло и беспокоило. Одно дело хитрый маневр, обман, и совсем другое — убийство.

— Мне безразлично как). — огрызнулась она. — Придумай и сделай!

— Но ведь никто не может знать, где он находится. Где‑то в районе публичных домов, в Саутуорке. Но где именно? Он погребен там надежней, чем под землей.

— Нужно было покончить со всем этим еще при его рождении. — Она наконец остановилась возле стола, ее рука машинально опустилась на тяжеловесное мраморное пресс‑папье в форме головы льва. — Если бы ты держал язык за зубами, Майлз! Кто тебя тянул бежать за ней и болтать, что она ничего не докажет? Глупец!

Майлз вздохнул и ничего не ответил. После того как они уехали из Гринвича, мать без устали ругала его, наделяя всякими нелестными прозвищами, и он знал, что, в сущности, она права. Поведение Пен было вызывающим, впервые за два с лишним года. Такое не могло быть случайным.

— Что она знает? Что она может знать? — продолжала твердить леди Брайанстон, вновь начиная мерить шагами комнату.

Отходя от стола, она схватила лежавший там нож для разрезания бумаги, и Майлз невольно постарался не попасться ей на пути, хотя не мог припомнить, чтобы она когда‑нибудь, даже в раннем детстве, применяла физическое воздействие. Если и делала это, то с помощью других людей.

— От него необходимо избавиться! — повторила она. — Он единственное свидетельство, которое всегда будет дня нас угрозой.

— Вы так не думали, мадам, в течение двух с лишним лет, — осмелился сказать Майлз.

— Потому что полагала, мы больше никогда о нем не услышим. Но видимо, Пен, как ни странно, удалось что‑то разузнать. Если ей повезет и дальше, вся история может выплыть наружу.

— Но что же делать?.. Что?

— Придумай хоть раз что‑нибудь путное!

В ее голосе звучали истеричные нотки. Это испугало Майлза больше, чем вечные попреки и разносы.

— Хорошо, мадам, — сказал он и поспешил удалиться.

Леди Брайанстон, оставшись одна, остановилась перед камином, над которым висел портрет старшего сына. Да, подумала она, у Филиппа по крайней мере были мозги в голове. Но он никогда не хотел ее слушаться. Ни в чем. С самого детства. Всегда шел своей дорогой, сообразуясь с собственной совестью, и женился на женщине, которая была такой же, как он. Оба упрямцы, непокладистые, напрочь лишенные честолюбия; а разве можно без него чего‑либо добиться на этом свете?

Ох, если бы Филипп с его умом был более управляемым… Она вздохнула и покачала головой.

— Милорд герцог…

Робин приблизился к Нортумберленду. Это происходило в комнате, где обычно собирался королевский совет и где герцог в задумчивости стоял возле окна.

— Да, Робин… Ты одумался?

— Я говорил с моей сестрой, милорд. Она с удовольствием готова выполнить ваши распоряжения.

— Так я и думал. Кстати, она сама успела сказать мне об этом. Уверен, что ваше недостойное поведение, мой дорогой, было случайной вспышкой. Временным помрачением ума, не так ли?

Робин опустил голову.

— Да, и прошу за это прощения, милорд. На какой‑то момент я забыл о своем долге. На меня словно что‑то нашло.

Герцог милостиво кивнул.

— Ты прощен, Робин.

— Как здоровье короля, милорд?

— Плохо… очень плохо.

— Заботы травницы не принесли облегчения?

— Ему стало хуже.

— Мы богобоязненные люди, наша семья, милорд, — осторожно сказал Робин, — и не очень верим тем, которые занимаются такими делами, как мистрис Гудлоу. Она пользовала мужа моей сестры, который безвременно умер, как вы знаете, а также занималась лечением самой сестры, после чего у той были неполадки с родами. Несмотря на все старания лекарки.

— Так я и понял. — Герцог пристально смотрел на говорившего. — Однако леди Брайанстон упорно рекомендовала ее.

— Что ж, — уклончиво проговорил Робин, — верить и надеяться может каждый.

— Пожалуй. Леди Пен намекала на то же самое.

— Моя сестра, милорд, как я уже сказал, боголюбива и осторожна. Леди Брайанстон, — он улыбнулся, — намного смелее, и решительнее.

— Ты так считаешь?

— А как еще назвать, милорд, то, что она ввела свою подопечную в спальню больного короля? — Робин помолчал. — Разве это не свидетельствует о смелости и самой дамы, и ее младшего сына?

— Я тоже заметил это, — сухо сказал герцог, глядя в окно, откуда открывался вид на реку, освещенную скупыми лучами солнца.

Робин взглянул на часы, стоявшие на камине. Было около часа дня. Судно, на котором должна плыть принцесса, наверное, уже давно отошло от причала, — до Бейнардз‑Касла оно доберется через несколько часов. Робину хотелось удостовериться, что герцог не проявляет повышенного интереса к долгому отсутствию принцессы, и он убедился, что так оно и есть. Впрочем, тот не мог знать, когда именно она отправилась на прогулку.

Решив, что нужно продолжать ковать железо, пока горячо, Робин опять заговорил без всякого нажима, как бы размышляя вслух:

— Муж моей сестры умер, можно сказать, внезапно. Никто этого не ожидал. До сих пор мы не знаем, что с ним было. Сегодня совершенно здоров, а на другой день уже лежит в постели: до самой смерти так и не поднялся, несмотря на все заботы мистрис Гудлоу и его матери, не отходивших от него.

Нортумберленд повернулся к Робину.

— Его жена, полагаю, тоже была рядом?

— Леди Пен чувствовала себя очень плохо в то время. Она была на восьмом месяце. Хотя до болезни мужа тоже ни на что не жаловалась. Видимо, на нее подействовало его состояние.

— Можно понять, — пробормотал герцог, трогая рукой бородку и не сводя пытливых глаз с собеседника. — И что вы всем этим хотите сказать, мой друг?

— Если позволите, милорд, только одно, — не опуская глаз и еще больше выпрямляясь, произнес Робин. — Королю не становится лучше, как вы сами отметили. И многие могут спросить потом, милорд: что здесь делала эта травница?.. И откуда взялась?

— Да, это так.

Пробормотав эти слова, герцог сорвался с места и, едва не задев посторонившегося Робина, проследовал в покои короля, куда имел доступ в любое время.

Не подойдя к постели больного, остался у дверей и поднес к лицу ароматический шарик в тщетной попытке освежить воздух. В спальне находилась только мистрис Гудлоу, держа над зажженной свечой медную кастрюльку. Скосив глаза на герцога, она продолжала бормотать что‑то вроде заклинаний.

— Ну и как наш король? — хмуро спросил Нортумберленд.

— Он будет здоров через неделю, милорд, — спокойно ответила женщина. — Если не помешают небесные силы.

Герцог нахмурился еще больше. На что намекал Робин? Уж не хотел ли он сказать, что эта подозрительная семейка Брайанстон подсунула отравительницу в спальню короля? Если так, то что за игру они ведут? На чьей стороне и какова их цель, каков выигрыш?.. Трудно поверить во все это, но проверить не мешает. А женщина эта скорее всего просто обманщица. Шарлатанка.

Он подергал свою ухоженную бородку, повернулся к дверям и крикнул;

— Стража!

Шестеро стражников прибежали, гремя оружием. Нортумберленд ткнул пальцем в сторону мистрис Гудлоу.

— Допросить ее по поводу смерти лорда Филиппа Брайанстона, — приказал он.

Несчастная побледнела и чуть не выронила из рук кастрюльку со снадобьем. Она хотела что‑то сказать, но герцог повторил:

— Подвергните ее допросу, а также пошлите за королевскими врачами, пускай они постараются исправить вред, причиненный этой женщиной.

«Если Господь даст им силы и захочет совершить невозможное», — добавил он мысленно.

—..Я не понимаю, — не в первый уже раз говорила принцесса Мария, обращаясь к Пен, сидевшей в каюте напротив нее с ребенком на коленях. — Откуда он вдруг взялся, этот мальчик, и как мы будем с ним путешествовать едва ли не через всю страну?