Ключ к счестью

— Да… конечно… — печально сказала Пен, целуя своего Филиппа, который испуганно отдернул руку с булочкой. — Не бойся, не заберу.

Когда она попыталась погладить его по голове, мальчик отстранился. То же сделал и тот, кого назвали Чарлзом.

Пен поднялась на ноги.

— Я убью ее! — пробормотала она яростно. — Прости меня, Господь, я уничтожу ее…

Обхватив себя за локти, она стояла некоторое время, глядя на детей. В глазах у нее были слезы.

— Игрушки… — сказала она потом. — У них нет игрушек. Они не знают, что это такое.

Она чувствовала, что погружается в пучину отчаяния: они не говорят, у них нет игрушек, и они не знают, как с ними играть. А она не знает, как быть матерью и что должна делать. У нее на руках два нездоровых, поврежденных жизнью ребенка, которые не привыкли к ласке, никогда не знали матери, а она не умеет, не может ею стать.

Но ведь она не одна на свете, напомнила она себе. У нее есть собственная мать, которая многое знает, в том числе и как обращаться с детьми. Есть любящий брат, сестра, отчим…

И наконец, Оуэн — мелькнуло у нее в голове. Он же был отцом. И как ловко он управлялся с этими детьми! Правда, недолгое время… Сейчас, вспоминая рассказ Робина, она была почти уверена: что‑то здесь не так. Возможно, кому‑то потребовалась эта ложь. Но кому? И для чего? Даже если в истории есть доля правды, надо знать какая…

Стук в дверь прервал ее размышления.

— Кто там?

— Это я! — раздался нетерпеливый голос Пиппы.

Она ворвалась и бросилась обнимать Пен. За ней вошел Робин.

Перемежая слова слезами радости, Пиппа объяснила, что не могла ничего сказать родителям — они уехали на прогулку — и потому приехала одна. Потом, повернувшись к детям, спросила с веселой улыбкой:

— Какой же из двух?

— А сама не можешь определить? — задала ответный вопрос Пен с робкой надеждой в глазах.

Пиппа смахнула слезы и присела перед мальчиками, которые больше всего боялись, как бы у них не отняли лакомство.

— Не возьму, не возьму, — весело уверяла она, — хотя сама люблю марципаны… — Потом сказала, обращаясь к Пен:

— Не думаю, что у сына Филиппа могут быть рыжие волосы. А у твоего — отцовские ресницы, верно?

— О, Пиппа! — восторженно воскликнула Пен, обнимая ее. — Ты первая сказала об этом. Первая после меня.

— Теперь и я начинаю различать черты Филиппа, — сказал Робин. — Как я мог не видеть раньше?

— Но как ты сможешь доказать, что он действительно сын Филиппа? — обеспокоенно спросила Пиппа.

Пен взглянула на Робина. Тот еле заметно покачал головой, предупреждая, что даже Пиппа не должна знать об их планах, связанных с принцессой Марией.

— У меня на этот счет есть несколько мыслей, — неопределенно сказала Пен и, повернувшись к Эллен, велела ей принести что‑нибудь поесть. — А теперь, — произнесла она, когда за служанкой закрылась дверь, — я вам скажу одну свою мысль по этому поводу… Мне пришло в голову несколько минут назад, что, если мы сумеем вызвать недоверие к Майлзу и его матери, это поможет утвердить права маленького Филиппа.

— Недоверие? Но как? К чему? — спросила Пиппа без особого энтузиазма.

— Я уже начала, — сообщила Пен, усаживаясь на постель и беря на руки своего ребенка, который доверчиво прижался головой к ее груди. — Попыталась намекнуть Нортумберленду, что это дьявольское отродье Гудлоу, которую леди Брайан‑стон вместе с Майлзом присоветовали взять в лекарки к королю, использовала в свое время отраву по заказу их семейки. Понимаете? Интересно, не захочется ли герцогу увидеть в их поступке признаки измены или хотя бы коварства? Он ведь страшно любит навешивать всяческие обвинения.

Собеседники молча взирали на нее несколько минут. Потом Пиппа спросила:

— Ты по‑прежнему уверена, что леди Брайанстон прибегла к ее помощи, чтобы вызвать у тебя преждевременные роды? Или даже просто… как это называется?., чтобы ребенка вообще не было?

— Да! — с яростью ответила Пен, губы ее скривились. — Она намеренно, с умыслом сделала это, чтобы избавиться от возможного наследника. И еще я уверена, что через эту женщину она способствовала смерти Филиппа… Но доказать это, как Брайанстоны и утверждают, я не могу.

— Они вряд ли стали бы говорить о том, чего ты не можешь доказать, — сказала не по летам мудрая Пиппа, — если бы доказывать было нечего. Значит, знают свою вину.

— Кроме того? — вступил в разговор Робин, — у Нортумберленда в печенках сидит этот Майлз, который ходит за ним как привязанный и всюду бахвалится своей близкой дружбой с главной персоной в королевстве.

— Тогда взращивайте зерно, которое я посадила, — сказала Пен.

— Будем стараться, сестрица.

Робин поднялся, и в это время вошла Эллен с подносом, на котором были еда и пиво. Схватив с подноса кувшин, он отпил чуть не половину, объяснив, что чувствует себя, как верблюд в пустыне.

— Увидимся позже, — сказал он Пен.

— Да, позже, — подтвердила та с внутренней дрожью.

— Экипаж ожидает, чтобы отвезти в Холборн Пиппу и Эллен с детьми, — напомнил Робин.

Это вызвало добавочное волнение в душе у Пен: как скоро она вынуждена расстаться с обретенным сыном, не зная даже толком, что ждет ее в ближайшем будущем!

— Тебе настолько необходимо быть сейчас с принцессой? — спросила Пиппа. — Объясни ей, что произошло, и она, наверное, поймет.

— Я не могу этого сделать, Пиппа, потому что боюсь, что и до Брайанстонов какими‑то путями дойдет известие.

Как видно, Пиппа была не только мудра, но и проницательна, потому что покачала головой и заявила:

— Все это так, только, думаю, у тебя что‑то еще на уме. Ладно, молчу и ни о чем не спрашиваю. Меня утешает то, что ты доверила именно мне сообщить маме и лорду Хью главное.

Эллен уже металась по комнате, собирая пожитки, еду, засовывая в корзину рыжего кота.

Пен приподняла сына, он был совсем сонный. Она поцеловала его в макушку, с наслаждением вдыхая чистый детский запах. Совсем не такой, как в те минуты, когда впервые увидела это крошечное существо.

— Лучше, если мы поскорей уедем отсюда, верно? — сказала Пиппа, пытаясь взять Филиппа из рук Пен.

Эллен завернула Чарлза, готовя его к дороге.

— Да, — сказала Пен, не в силах расстаться с ребенком. — Нет! — вдруг воскликнула она. — Нет… Я не могу никому отдать его! Забери Чарлза к маме, а Филиппа я привезу, как только смогу.

— Но, Пен… — в растерянности проговорила Пиппа. — Как ты сумеешь смотреть за ним?.. Ведь… — Она умолкла, потом наклонилась к уху сестры и сказала:

— Уверена, ты вправе поступить так после всего… Мы будем ждать тебя в любое время. — Она поцеловала Пен. — И никогда… никогда больше никто из нас не осмелится с тобой спорить…

В голосе у нее были слезы, а Пен улыбнулась: как все это похоже на ее сестру — эти молниеносные смены настроения, шутки со слезами в глазах.

Пиппа и Эллен ушли, Пен с ребенком на руках подошла к окну. Как она объяснит это принцессе? И что скажут Робин и Оуэн? Но ей было сейчас безразлично: это ее сын. И он должен находиться с ней.