Страница 38 из 62
— Очень хорошо! — удовлетворенно сказал вели
кий князь, швырнув прочитанное письмо на стол. —
Ты сам разговаривал с ними?
— Да, государь, я имел честь изложить мнение ря
дового дворянства князьям Углицкому и Волоцкому.
— Молодец! Я помню, что обещал тебе землю. По
годи немного, вот закончим с Ахматом и потом пого
ворим. Братья пишут, что отдают тебя в мое располо
жение, и я воспользуюсь этим. Ты, верно, соскучился
по семье?
— Я нахожусь на службе, государь, — поклонился
Картымазов.
— Ладно-ладно, я дам поручение, которое тебя об
радует. Поезжай на Угру — в твоем имении сейчас ос
тановился князь Даниил Холмский. Он правая рука
моего сына Ивана. Передай, что я жду обоих здесь и
немедленно! Вернешься сюда вместе с ними!
— Хорошо, государь, — поклонился Картымазов, —
я отправлюсь тотчас же.
Он ничем не выдал своей радости или удовлетворения.
Просто пошел выполнять это поручение, как любое другое.
— Необычные, однако, люди живут на этой Угре, —
сказал великий князь Патрикееву, когда Картымазов
вышел.
— Другие там просто не выживают, государь, —
улыбнулся Патрикеев.
…Картымазов с трудом добрался до собственного дома, пройдя десятки проверок. Проезжая мимо брода, на границе с бывшими Березками, он стал свидетелем ожесточенной схватки, происходившей по пояс в воде между группой ордынцев, которые пытались напасть на пушкарей, и охраняющими пушечный наряд московскими воинами.
Силы были на стороне татар, и они, казалось, вот-вот прорвут поредевшую цепочку защитников, как вдруг из лесу вылетел отряд всадников с обнаженными саблями и, с разгону подымая веер брызг, влетел в воду, которая через несколько минут окрасилась в красный цвет — ордынцы были порублены в несколько минут.
Спасенные пушкари ликовали и кричали, размахивая шапками:
— Ура удалому князю Холмскому!
— Который тут Холмский? — спросил Картымазов.
— Да вон он — спаситель наш! — указал пушкарь на
командира отряда, только что одержавшего победу.
Картымазов на берегу встретил отряд, выходящий из воды, и поклонился.
— Князь Даниил! Я с приказом от великого князя!
— Иваныча или Васильича? — весело спросил
Холмский.
— Ивана Васильевича, — показал Картымазов пе
чать на верительной грамоте.
Холмский внимательно осмотрел печать и вернул грамоту.
— И чего государь хочет?
— Государь требует, чтобы ты и великий князь
Иван Иванович тотчас скакали в Москву вместе со
мной.
— Э-э-э, братец, не так быстро! Государь что — не получил нашего донесения? Он что — не знает, что главные силы неприятеля собраны здесь и с минуты на минуту начнут переправу?
— Мне ничего об этом не известно, — сухо ответил Картымазов. — Я лишь выполняю поручение.
— Твое счастье, что великий князь Иван час назад прибыл сюда. Поехали к нему, я без его решения никуда не поеду.
Они развернулись и поскакали по так хорошо известной Федору Лукичу дороге в сторону его дома.
— Это недалеко, — успокоил князь Холмский, — пару верст. Я тут остановился в одной захудалой деревушке — Картымазовкой зовется, а великий князь приехал утром, чтобы самому осмотреть, что делается на берегу. А тут вон вишь, что творится! Атаку за атакой отбиваем! Если бы не пушки мастера Аристотеля — ордынцы давно бы речку перешли! Но нас предупредили заранее об их приходе сюда, и мы успели по всему берегу выставить орудия — вот это был для них подарочек! Они от удивления чуть с коней не попадали! Одно плохо — эти пушки и пищали ломаются, лопаются от перегрева, их все меньше, надо срочно новые подвозить…
Рядом с деревней стояло множество военных шатров, на кострах готовили еду, одним словом, Картыма-зовка превратилась в настоящий военный лагерь.
Во дворе Картымазова, чуть подальше от его дома, в саду стояли три больших голубых щатра, и Холм-ский направился туда.
Как раз в эту минуту Петр Картымазов и Василиса Петровна с корзинами в руках шли им навстречу из леса, что находился прямо за садом.
Увидев Картымазова на коне, как ни в чем не бывало едущего рядом с князем Холмским, живущим здесь уже две недели, они застыли как вкопанные, едва не выронив корзин.
— Отец? — не веря своим глазам, спросил Петр.
— Господи, Федя! — радостно перекрестилась Васи
лиса Петровна.
Картымазов и глазом не моргнул.
— Не видите, я занят, — сказал он. — Освобожусь и
загляну в дом.
На этот раз удивился Холмский.
— Что я слышу? Уж не Картымазов ли ты?
Картымазов не успел ответить.
Из шатра вышел стройный высокий молодой человек с книгой в руках.
Наследному великому князю Ивану Ивановичу, называемому Молодым, для отличия от правящего великого князя — тоже Ивана, было в то время двадцать два года. Он взял от отца высокий рост и стройную фигуру, а от покойной матери — Марии Тверской — нос без горбинки, нежную кожу и голубые глаза. У него было задумчивое серьезное лицо, и книга в руке шла ему, пожалуй, больше, чем сабля на боку и дорогой, украшенный золотом военный наряд.
Князь Холмский, его свита и Картымазов спешились и поклонились.
— Позволь представить тебе хозяина этого имения,
дворянина Картымазова, — сказал великому князю
Холмский. — Он прибыл в качестве гонца от твоего
батюшки к тебе и ко мне. Государь желает, чтобы мы
немедленно ехали к нему в Москву.
Великий князь Иван Иванович внимательно посмотрел на Картымазова, мельком на Холмского и спокойно сказал:
— Войдем в шатер.
В богато убранном шатре он положил книгу на стол, повернулся лицом к Картымазову и сказал:
— Прошу передать батюшке, что мне нельзя сейчас
уехать отсюда. Ждем татар., Они могут перейти Угру в
любое время.
Он повернулся к Холмскому и очень просто, без всякого пафоса, спокойно сказал, словно констатируя бесспорный факт:
— Лучше мне умереть здесь, чем удалиться от войска.
— Я тоже остаюсь, — сказал Холмский.
— Передай батюшке наши извинения. Ты сам все
видел.
Великий князь ласково улыбнулся Картымазову неожиданно светлой улыбкой и добавил:
— Проси батюшку поклониться от меня бабушке —
я ее очень люблю. Теперь ступай.
Выйдя из шатра, Картымазов первым делом направился к своей конюшне. Конюх остолбенел, не веря своим глазам.
— Этого коня накормишь, напоишь, и пусть отды
хает. Через полчаса подашь мне Пегую. Оседланную и
готовую для дальнего пути.
Конюх, наконец, пришел в себя и хотел схватить хозяйскую руку для поцелуя, но Картымазов хлопнул его по плечу и вышел.
В доме он, наконец, ласково обнялся с женой и сыном.
Потом спросил:
— А где мои псы?
— Заперты все на псарне! Где ж еще! Война ведь во круг!
— А, ну да — это правильно, — успокоился Федор Лукич.
Горячий обед ждал на столе.
Жена и сын наперебой рассказывали ему новости и успели сообщить почти обо всем.
Ровно через полчаса конюх доложил, что лошадь подана.
— Ой, — всплеснула руками Василиса Петровна. —
Уже? Феденька, ты хоть по дороге заедь в Медведевку,
повидай внучков и Настеньку — она так обрадуется! '
Картымазов секунду колебался.
— Нет, — сказал он. — Это крюк. Поеду прямо на
Москву. Меня великий князь ждет.
Всю последующую жизнь он жалел об этом решении…
…— Я никуда не поеду! — упрямо заявила Софья Фоминична.
— Послушай, государыня, — начал раздражаться
Иван Васильевич, — нельзя рисковать! Ты и наши де
ти — самое ценное, что у меня есть! Я уверен, что нам
удастся справиться с Ордой, но ты же сама знаешь —
береженого Бог бережет!
— Государь, — повысила голос Софья, — я не же
лаю на глазах всего моего народа позорно бежать из
столицы в час опасности! Я византийская принцесса!