Пояс Богородицы

Мои предки гибли, но никогда не бегали от врага!

Иван Васильевич наклонился и яростно зашептал ей на ухо:

-* Пойми, наконец, дура, — у нас полная казна! Все, что я привез из Новгорода, и еще кое-что! Кто мы с тобой будем без этого, а? Мало ты нищенствовала в юности — хочешь еще и в старости?!

Софья прекрасно умела держать себя в руках. Не­смотря на оскорбление, ее трезвый, холодный, рациональныи ум мгновенно произвел необходимые опера­ции. Аргумент «ты и наши дети» был всего лишь крас­ным словцом и ничего не значил, а вот полная казна — это действительно серьезно. С этим шутить нельзя.

— Хорошо, — покорно сказала она, — я послушная

жена и должна подчиняться мужу. Так меня учили. Я

смиренно сделаю все, как ты хочешь. Ты ведь знаешь, я

всегда делаю все, как ты хочешь. Но если ты еще раз

назовешь меня дурой, я отрежу тебе…

Иван Васильевич крепко поцеловал супругу.

—  Выедешь завтра же, — сказал он, — казну уже

тайно грузят на подводы. Их будет много. Я дам тебе

свой государев полк для охраны. Мне он не нужен, я и •

так с войском. Поедешь в Дмитров, там будут ждать су­

да. Погрузите все — и на Белоозеро. Помни, Зоя, те­

перь все наше будущее находится не в моих — в твоих

руках! И не только наше — целого княжества!

—  Я еду, — склонилась перед мужем византийская

принцесса, думая совсем о другом.

…Ах, как жаль, что нету тебя воображения, дру­жок! Выше княжества ничего не видишь… А я вижу некняжество, не королевство — империю! Великую имогущественную, как некогда Рим! И так будет — я одна знаю почему!

Перед отъездом великая княгиня спустилась в под­земелье и долго молилась там о спасении Москвы свя­тому апостолу Андрею… -

…Оказалось, что Картымазов разминулся с гонцом, посланным великому князю его сыном.

Когда гонец привез известие, переданное Сафатом, великий князь втайне пожелал, чтобы сын его не послу­шал и остался с войском в самом опасном месте — там, на Угре, но когда Картымазов привез именно такой от­вет, Иван Васильевич в душе странно встревожился.

Вишь, он какой самовольный, оказывается… Тихо­ня… Читатель… Я всегда знал, что в тихом омуте…

Если он сейчас ослушался, что же будет, когда ему затридцать станет?Приглядывать за ним надо…

И может быть, именно в этот момент зародилось в душе великого князя совсем маленькое, очень скрытое, но какое-то недоброжелательное чувство к своему сы­ну, которое сыграет впоследствии свою роковую роль.

Однако надо было думать о делах насущных.

После отъезда великой княгини Иван Васильевич, посовещавшись, как обычно, с матерью, Патрикеевым, приближенными боярами и духовенством, принял ряд мер по защите державы. Отряд дмитровских воинов он отправил защищать Переславль, часть московской рати — Дмитров и, наконец, повелел поджечь все по­сады вокруг Москвы.

Всю столицу заволокло черным едким дымом, и ко­гда великий князь выезжал из нее третьего октября со своей свитой, вся одежда покрылась сажей и копотью.

Москву он оставил под защитой верховного воево­ды Ивана Юрьевича Патрикеева, там оставались его мать и все верховное духовенство. Митрополит Герон-тий провожал государя до самых ворот, где, кашляя от дыма и гари, отслужил торжественный молебен, на ко­тором сказал:

—  Мужайся и крепись, сын мой духовный, как истинный воин Христа! Избавь врученное тебе Богом стадо от грядущего зверя! Не слушай мнимых друзей мира, коварных и малодушных! Победа даст нам из­бавление! Господь нам поборник!

—  Аминь! Да будет так! — кричала толпа, которая недавно едва не забросала своего государя камнями, и под эти крики он выехал из Москвы.

Он остановился в городке Кременец, на реке Луже, недалеко от Медыни, и тотчас послал гонцов ко всем воеводам, объявив, что берет на себя отсюда верхов­ное командование всем войском.

Великое противостояние на Угре вступило в ре­шающую фазу.

Глава вторая

ЖАЛОВАННАЯ ГРАМОТА КНЯЗЯ ОЛЕЛЬКОВИЧА

В самом начале сентября с князем Михаилом Олельковичем едва не произошло страш­ное несчастье.

Несчастья всегда случаются в тот момент, когда их меньше всего ждешь. Вот и тогда все начиналось про­сто замечательно.

В один прекрасный теплый день князю вздумалось поохотиться в своих слуцких лесах на зайчиков.

Опытные слуги и придворные прекрасно знали, что это означало: надо приготовить побольше еды, доброго меда и нового, очень полюбившегося князю крепкого напитка, похожего на прозрач ную воду, ко­торому-то и названия еще не придумали, называя в шутку просто живой водой, и отвезти все это, вместе с полным охотничьим снаряжением, подальше в лес. К полудню приедет князь с друзьями, а к вечеру все будет съедено и выпито.

В промежутке между тостами и закусками князь ся­дет на коня, возьмет лук и поедет на ближайшую поля­ну, которую ему укажут ловчие, где без труда добудет десяток великолепных трофеев, так никогда и не уз­нав, что заранее отловленных отборных зайцев выпус­кает на поляну из корзин сидящий в кустах егерь.

Вот и на этот раз все происходило как обычно, да то ли князь выпил слишком много, то ли ловчие, указавшие тропинку, ошиблись, но князь Михайлушко на полянку, где его ждал егерь с зайцами, не вышел.

Друзья, веселящиеся под вековыми дубами на траве, покрытой огромной скатертью, уставленной превос­ходными напитками и отменной едой, были уверены, что князь увлекся охотой, а зевающий егерь с корзи­нами, полными зайцев, был уверен, что князь задержи­вается с друзьями, в результате чего исчезновение князя было обнаружено лишь через несколько часов.

За это время с князем произошло нечто совершен­но ужасное — он едва не лишился жизни.

А было так.

Напевая одну из любимых украинских песен и уми­ленно прислушиваясь к тому, как булькают в его ог­ромном желудке только что выпитые напитки, князь неторопливо шагал по неширокой лесной дороге к поляне, где его ждали зайцы, как вдруг из кустов по обе стороны дороги бесшумно выскочили пятеро крепких молодцов с укрытыми под черными платками лицами и схватили князя под руки, первым делом за­ткнув ему рот какой-то вонючей тряпкой.

Однако тут у нападающих вышла некоторая замин­ка, потому что у князя от страха и неожиданности сразу подкосились ноги, и сам он идти никак не мог, а вес и объем тела Михайлушки был так велик, что даже пятеро сильных на вид людей не могли с ходу его поднять. Тем не менее после нескольких попыток это им удалось и, сопя от напряжения, они потащили пе­репуганного насмерть князя куда-то в глубину леса. Там они завязали ему глаза, погрузили на подводу и с полчаса возили по лесу, петляя по каким-то ухаби­стым дорогам.

Когда они сгрузили его, посадили на пень и развя­зали глаза, князь увидел себя на небольшой поляне.

Прямо перед ним с ветки крепкой осины свисала петля из толстой веревки, под ней — обрубок бревна, а рядом стоял один из похитителей и неторопливо смазывал петлю куском сала.

Князь едва не потерял сознание, но ему подсунули под нос тряпку, смоченную едким уксусом, и он снова пришел в себя.

Один из похитителей встал напротив, развернул какую-то бумагу и торжественным голосом начал чи­тать:

— Мы, верные дворяне и подданные короля польского и великого князя литовского Казимира, входя­щие в тайную Гильдию защитников державы, постано­вили. Первое. Представленные Гильдии документы и свидетельства относительно имевших место летом

прошлого 1479 года заговора с целью захвата престо­ла и покушения на жизнь его величества считать убе­дительными. Второе. Вину изменника и предателя князя Михаила Олельковича признать безусловно до­казанной. Третье. За вышеуказанные преступления, а именно: измену отчизне, покушение на жизнь коро­ля, незаконное посягательство на трон и корону —приговорить князя Михаила Олельковича к смертной казни через повешение. Четвертое. Привести приговор в исполнение без права последнего слова подсу­димому немедленно после того, как вышеупомянутый преступник будет схвачен. Подписано всеми членами Гильдии.