Сны о России

Кончалась долгая зима. Еще месяц назад залив освободился ото льда, солнце с каждым днем светило все ярче, на скалах близ острова Бэнтэндзима появились бакланы. Русская миссия могла продолжить свой путь. Видимо, в связи с этим в Нэмуро прибыли с большим отрядом чиновники из Эдо и Мацумаэ.

Двадцать девятого апреля вечером скончался Коити- тихо, без единого стона… На следующий день к Лаксману пришел гонец с приглашением посетить вновь прибывших японцев. Адам незамедлительно нанес им визит и невольно обратил внимание на официальный характер встречи. У входа в дом стоял на страже воин с копьем. Лаксмана ввели во внутренние покои, где его ожидали два чиновника высокого ранга. После того как гости выпили по чашечке чаю, один из чиновников зачитал письмо. Туголуков перевел. Суть письма заключалась в следующем. Японское правительство, изучив послание Лаксмана, решило, направить в Мацумаэ двух высокопоставленных сановников. Они прибыли еще в марте. Здесь была намечена встреча с русскими. Во избежание возможных инцидентов до Мацумаэ русских должен был сопровождать многочисленный отряд, состоящий из воинов и местных жителей.

Зачитав письмо, японец предложил отправиться в Мацумаэ по суше, но Адам Лаксман настаивал на том, чтобы плыть морем. Он не хотел оставлять корабль без присмотра. Два дня длились переговоры, но ни одна из сторон не шла на уступки. Японские чиновники, по-видимому, были против того, чтобы русский корабль свободно плавал в японских водах. В конце концов Адам Лаксман заявил, что вынужден отказаться от посещения Мацумаэ и отплыть на родину. Решительная позиция Лаксмана дала свои плоды — четвертого июня «Екатерина» снялась с якоря и в сопровождении японского судна отплыла из Нэмуро в направлении Мацумаэ. " Накануне отплытия Кодаю и Исокити пошли поклониться могиле Коити, а позже, уложив вещи, отправились пройтись по острову. На окружающих скалах все так же чинно сидели бакланы. Иногда словно по команде они поднимались в воздух и летели так низко над морем, что их крылья касались воды. Взметнулась из травы спугнутая утка. Внимательно осмотрев место, где она сидела, Кодаю и Исокити обнаружили гнездо и двенадцать яиц.

— Вот Лаксман обрадовался бы, будь он с нами. Такое множество птиц! Даже лебеди есть. Они прилетают в ноябре, а улетают в марте, — сказал Исокити, неизвестно откуда почерпнувший эти сведения.

Кодаю и Исокити грустили об умершем Коити, но к грусти примешивалась и радость, ведь завтра они должны были отплыть в Мацумаэ.

Спустя месяц, четвертого июля, «Екатерина» бросила якорь в заливе Хакодатэ. Тотчас же подплыл на небольшом судне дайкан[31] и сообщил, что ему поручено встретить русский корабль. С помощью трех десятков лодок «Екатерина» была введена в порт Хакодатэ. Гавань кишела лодками — местные жители приплывали поглядеть на заморское судно. Чиновникам пришлось немало потрудиться, чтобы отогнать их от «Екатерины». Один за другим на корабль поднимались чиновники различных рангов. Адаму буквально некогда было передохнуть.

Кодаю и Исокити находились на судне и с нетерпением ожидали часа, когда их передадут японской стороне. Однако шли дни — и все оставалось по-прежнему.

Шестого июля Адам Лаксман вместе с другими представителями миссии, а также Кодаю были приглашены на берег. После короткого осмотра города их проводили в особняк, на котором свежей краской было написано иероглифами: «Российский дом». Для гостей приготовили японскую баню, после чего они проследовали в зал, выходящий в обширный сад. В зале их встретили правительственные сановники, чиновники княжества Мацумаэ, дайкан и, по-видимому, наиболее влиятельные горожане. Стол буквально ломился от яств и местных деликатесов. По одному этому можно было судить о гостеприимстве хозяев и о том значении, которое они придавали встрече с русскими. Кое в чем гостеприимство проявлялось несколько своеобразно: Лаксман неоднократно просил разрешить морякам сойти на берег и осмотреть город, дайкан же упорно отказывался удовлетворить его просьбу под предлогом, что посещение города иностранцами строжайше запрещено законом…

Семнадцатого июля из Хакодатэ в Мацумаэ отправилась многочисленная процессия: Адама Лаксмана и его спутников сопровождали правительственные и местные чиновники и большой вооруженный отряд.

В «Журнале Адама Лаксмана» следующим образом описывается эта процессия:

«Когда я сел в норимон,[32] понесли оный четыре человека и четверо шли возле для смены и переменялись через каждые полчаса на ходу, без остановки. И, сверх того, шли по обеим сторонам по два человека надзирателей из нижних чинов для прислуги, также назади двое вели подручную оседланную лошадь на случай, естли желание буду иметь ехать верхом. Далее несли господина Ловцова и за ним волентира,[33] который был сын правящего в Охотске должность коменданта господина коллежского асессора Коха; также прочие: переводчик Туголуков, геодезии сержант Иван Трапезников, купцы Влас Бабиков и Иван Полномощный и пять человек служителей охраны ехали верхом на лошадях, кои были за повод ведены, и также каждый имел по два служителя из японских надзирателей, шедших по обе стороны для прислуги. Напереди же ехали двое матмайских чиновников,[34] за коими несли по копью, и за первым шли шесть, а за вторым три человека, как и позади за нашими служителями, равно таким же образом; а за теми следовали прочие их чиновники и препровождаемая кладь на вьючных лошадях и пешие люди с легкими ношами, коих всех с служителями и чиновниками находилось 450 человек».

Где-то в этой процессии затерялись и Кодаю с Исокити.

Процессия медленно шествовала по дороге, протянувшейся вдоль морского побережья. На берегу, о который, вздымая тучи брызг и пену, разбивались волны, виднелись рыбачьи деревушки. Рыбаки подобострастно встречали важную процессию. Дорога отошла от моря и, перевалив через невысокую гору, привела путников к деревне Мобэцу. Здесь, так же как в Хакодатэ, русским был предоставлен «Российский дом», в котором они остановились на обед. После обеда процессия двинулась дальше, в глубь острова, и вступила в лес криптомерии. В Нэмуро не росли криптомерии, и только здесь Кодаю и Исокити почувствовали наконец, что они после десятилетнего перерыва опять в лесах Японии. К вечеру снова вышли к морю и остановились на ночлег в деревне Идзумидзава.

На второй день путешествия они достигли реки Сириути и стали подниматься вверх по течению. Здесь наши скитальцы насладились журчанием японской реки, обтекавшей многочисленные камни, загромождавшие ее русло. Третий день процессия шла по сильно пересеченной местности, переправлялась через множество рек, пока не вышла к морю у поселка Фукусима, где и остановилась на ночлег. Четвертый день они продвигались вдоль берега моря. Остановились на обед в деревне Ёсиока, затем переправились на пароме к деревне Рэйхигэ, вновь углубились в горы, опять спустились к берегу моря и, наконец, вошли в деревню Осава. Здесь они переоделись в нарядное платье, поскольку в этот день должны были вступить в Мацумаэ. Платье сменили не только русские гости, но и японские чиновники, прибывшие из Эдо и Мацумаэ. Процессия перестроилась, приняв тот вид, в котором должна была вступить в город Мацумаэ.

Адам Лаксман описывал это следующим образом:

«…Напереди ехал едовский[35] чиновник в белом платье, у коего лошадь вели двое под узду; также двое служителей шли по обе стороны, а позади двое с копьями и двое с черными лаковыми ящиками, за коими по два в ряд двенадцать человек в черных лаковых шляпах с копьями; за сими же двое несли копейное знамя, состоящее в долгом ратовье, с позолоченными тремя маковицами, из коих под самой большой внизу было обвернуто алым сукном, разрезанным книзу на аршин ленточками, и за оным восемь человек в ряд по два, с копьями. Затем шли двенадцать человек с луками и колчанами и ехал матмайский чиновник подобно первому, за коим также несли два копья и луковое знамя, состоящее на долгом же ратовье, с тремя выгнутыми железными, похожими на полумесяц значками, под коими тоже было немного обвернуто алым и разрезанным на аршин из белого сукна ленточками, позади коего также шли с луками восемь человек и ехал другой матмайский чиновник, за коим также несли два копья и шли четверо из их надзирателей. Потом шли двое в ряд — один с копьем, другой с большим на долгом ратовье подсолнешником, за коими четыре ящика под лаком, покрытые чехлами из зеленой вощанки. За сими же несли меня восемь человек нарядных в уборном платье в губернаторском норимоне, за мною же следовали также в двух норимонах: в первом из препровождаемых мною японцев Кодай, во втором же матмайский чиновник; и за ними несены были копья, коим последовал господин Ловцов на верховой лошади, у коего также вели двое под узду и двое шли по сторонам, как и у ехавших за ним переводчика Туголукова, геодезиста Трапезникова, волентира Коха и двух купцов, препровождаемого японца Изокичи и у пяти человек служителей. Между каждым же из оных шли. по два человека матманских чиновников, за коп-ми несены были копья. Напоследок ехал едовский чиновник равного с передним чина Хиозаемон, который был в пристани Нимуро, и все прочие их чиновники также церемониально. Позади же их вся кладь на вьючных лошадях, но по большей части несли их люди оную на себе».

31

Дайкан — представитель местной администрации.

32

Имеется в виду норимоно — японский паланкин.

33

Волентир — вольнонаемный.

34

Имеются в виду мацумайские чиновники.

35

Имеется в виду древняя столица Японии Эдо.