Страница 21 из 25
19 августа. О караване ни слуху, ни духу. Разведчики вернулись, не отыскав следов. Двое раненых очень плохи, они мучаются, по-видимому, нестерпимо.
20 августа. Все нет известий. Молодой Саади, раненный стрелою 14-го числа, впал в столбняк; судя по этому, яд, употребляемый дикарями, должен быть растительного происхождения. У Хальфана шея и позвоночный столб совсем не сгибаются. Я делаю пациентам впрыскивания морфия, но, невзирая на двойную дозу, т. е. полугранами, это их мало облегчает. Стэрсу не хуже и не лучше вчерашнего; рана у него болит, но аппетит есть и он может спать. Я ему, конечно, не говорю, в каком положении остальные.
Как же это, однако! Неужели из трехсот человек и трех офицеров ни одному не пришло на ум, что они сбились с дороги и что лучшее средство найти ее — вернуться в Ависиббу и идти берегом?
21 августа. Хальфан и Саади умерли после ужасной агонии, один в 4 часа утра, другой в полночь. Хальфан слабел с каждым днем. Может быть, оттого, что ядовитое вещество на стреле было сухое, рана его казалась неопасной, она снаружи зажила и даже не казалась нисколько воспаленной; но так как бедняк был ранен в горло, он все жаловался, что ему ужасно больно и трудно что-либо глотать, даже ту кашицу из банановой муки, которой мы пытались кормить его. 18-го числа горло у него свело, голос почти пропал, голова свесилась, живот подвело, и на лице застыло выражение страдания и тревоги. Вчера несколько раз с ним делались легкие судороги; я сделал ему два подкожных впрыскивания морфия, но, с непривычки обращаться с этим средством, я не посмел употреблять его в сильных дозах. Саади был ранен в правое предплечье — самый пустячный укол, как бы от вязальной спицы; один из товарищей высосал ему рану, а я промыл ее теплой водой и забинтовал. Но на четвертый день с утра на него напал столбняк, и мы ничем не могли вывести его из этого ужасного состояния. Впрыскивания морфия позволили ему только подремать немного, но потом припадки возобновились и после ста одиннадцати часов мучений он скончался. Я имею причины думать, что стрела была отравлена только накануне битвы, т. е. 13-го. Третий умер в полдень от дизентерии; это уже четвертая смерть на здешней стоянке.
В 5 часов вечера пропадавшие, наконец, возвратились; они тоже довольно натерпелись, но преимущественно от, беспокойств. У них тоже трое умерло: Маруф, раненный в плечо в тот же день, как и Саади, умер от столбняка в ночь на 19-е, сутками прежде товарища, — быть может, оттого, что утомление на переходах ускорило действие яда. Другой, раненный в печень стрелою с железным наконечником, умер от внутреннего кровоизлияния; еще один умер от дизентерии, тотчас после того проливного дождя, о котором я упоминал выше. С 14-го числа мы потеряли восемь человек, кроме того, у нас на руках осталось еще несколько еле живых, не считая двух раненых, пришедших с пропадавшей колонной. Их раны сильно воспалены и выделяют гной.
Лейтенант Стэрс держит себя молодцом и даже как будто поправляется, невзирая на то, что столько смертных случаев в лагере, несомненно, должны производить удручающее впечатление на его нервы. Доктор вернулся, и я от этого чувствую громадное облегчение. Созерцание страданий для меня нестерпимо, а стоны больных не доставляют ни малейшего удовольствия. Я бы охотно с ними возился, только при условии, что могу их вылечить. Для 60 из наших 363 человек в настоящую минуту гораздо полезнее было бы лежать в госпитале, чем продолжать скитальческую жизнь в дикой стране, где отдых и порядочная пища так редко выпадают на нашу долю.
Еще несколько дней такой омерзительной жизни, ухаживания за больными, созерцания предсмертных мучений пораженных столбняком, прислушивания к их глухим стонам, этого общего отчаяния, голодовки, тревоги о необъяснимом отсутствии друзей и товарищей, предположений о возможной гибели трехсот человек, — и я сам не выдержу и свалюсь. Я сознавал, как отчаяние постепенно овладевало мною. Величайшей страстью моей жизни было, мне кажется, стремление к успеху в подобных предприятиях, а между тем вот уже несколько дней как я сомневаюсь в возможности конечного успеха дела.
Джефсон и Пэрк еще не передавали мне своих впечатлений, но люди их отряда откровенно признаются, что словно из ада вырвались.
22-го мы перенесли лагерь к верхним порогам Мабенгу. День 23-го числа употребили на перевал через пороги.
После того я произвел смотр людям, и получился следующий результат:
Отчет о приключениях колонны во время ее странствий убедил меня, что берега Арувими в его порожистых частях гораздо меньше обитаемы туземцами, нежели приречные части низовьев. Наши разведчики открыли внутри лесной страны обширные поселения; они нашли в лесу множество торных дорог, ведущих от реки к поселкам, но побережье мало заселено. Однако же от самого Утири мы напали на береговую тропу, которая нам пришлась очень кстати. 24-го числа, пройдя несколько километров, караван остановился у богатых плантаций бананов, ниже порогов Авугаду. 25-го мы перевалили через них и провели ночь в лесу, в более защищенном месте, очевидно посещаемом рыбаками. 26-го колонна сделала порядочный переход, а мы, чтобы не отстать, должны были долго и упорно идти на веслах, но зато река была, как зеркало, тиха и спокойна; оба отряда соединились у одного из самых обширных селений племени авиджили, расположенного на против впадения притока Непоко.
Эта река, о которой впервые говорил нам доктор Юнкер, переходивший через нее гораздо выше, низвергается с высоты 12 м в Арувими, имеющую здесь название Итири, Каскады Непоко расположены по уступам сланцев. Устье реки шириной в 360 м за порогами тотчас суживается до 220 м.
На довольно значительном протяжении этих уступов туземцы вбили колья, к которым прикрепляют большие корзины, формой похожие на воронки, для ловли рыбы, увлекаемой быстриной на пороги. Воды Непоко шоколадного цвета; воды Итири напоминают чай с молоком.
Если бы я знал, что через неделю мы повстречаем арабов с их бесноватыми шайками маньемов, я, без сомнения, постарался бы на целый градус широты отклониться от своего пути, лишь бы не очутиться в центре их влияния. Я подумал об этом, разговаривая с Бинзой из племени монбуту, молодым слугой доктора Юнкера. "Гораздо лучше, — говорил Бинза, — итти землями подходящих людей, чем теми ужасными местами, где рыщут эти орды, недостойные называться людьми; да притом племена момву очень хорошо принимают гостей, которые оказывают благодарность за это гостеприимство". Бинза очень соблазнял нас своими рассказами о народе момву. Но у авиджили много было различного провианта, и мне казалось, что отныне обстоятельства наши должны только улучшаться.
Я всегда замечал, что с переменой построек непременно является иной образ жизни. По ту сторону водопада Панга пища туземцев состояла преимущественно из маниока, из которого они пекут хлеб, лепешки и кашицу. Всем, конечно, известно, что из муки маниока, кассавы, приготовляется тапиока. Выше водопадов Панга это растение постепенно вытесняется бананами, плод которых составляет для каравана несравненно лучшую пищу. По мере нашего движения вперед эти плантации все увеличивались, и я надеялся, что настанут лучшие времена. Тут стали попадаться обширные обработанные поля, на которых были маниок и кукуруза, ямс[10] и тарро[11] и небольшие участки табаку для курильщиков. К нашей великой радости, мы увидели множество домашней птицы. Я приказал ставить лагерь, желая дать своим людям, измученным на все лады, немного отдохнуть и поправиться.
В своем усердном и понятном стремлении добыть мясную пищу суданцы и занзибарцы делали кучу глупостей. Едва завидев курицу, они гурьбой кидались за ней, пуская в ход даже карабины и ружья, за что им, конечно, каждый раз доставалось от начальства. Относительно напрасной растраты зарядов у нас были введены самые строгие правила и неослабный надзор; но какой же занзибарец при отсутствии начальства способен помнить приказание. Бессмысленная стрельба по курам имела в этот день самые печальные последствия для одного из наших лучших пионеров: пуля пробила ему ступню, раздробив кости; ампутация была неминуема. Доктор Пэрк с замечательным искусством и очень проворно произвел эту операцию, и к несчастному калеке приставлено было восемь человек команды. Один из челноков мы предоставили в его личное пользование, чтобы ничем не разбередить раны; кормили его всем, что у нас было лучшего.
10
Ямс — тропическое растение, образующее мощные подземные клубни, богатые крахмалом. Применяется в пищу как картофель; в сыром виде ядовит.
11
Колоказия, или таро — в пищу употребляются крупные подземные корни; в сыром виде ядовита.