Страница 99 из 111
возвращении. Когда же они вернулись обратно, он вышел на-
встречу и молча указал на них, простирая к ним руки. Ведя
активное духовное и физическое существование, человек достига-
ет тесной взаимосвязи с конкретной реальностью; в тесной взаи-
мосвязи с конкретной реальностью он становится способным
к постижению истины, а постижение истины ведет, в свою оче-
редь, к высшей сосредоточенности действия. Этим объясняется
решающее влияние дзэн на военную касту самураев. Опытные
фехтовальщики имели обыкновение перед поединком посещать
великих дзэнских наставников и учиться у них высшей сосредото-
ченности. Им открывалось, как говорил один из них, что "цепля-
ющиеся за жизнь - умирают, а презирающие смерть - живут".
Теперь я сравню некоторые хасидские рассказы с аналогичны-
ми рассказами школы дзэн. О равви Шмелке из Никольсбурга
рассказывают, что один из его учеников обратился к нему с жало-
бой: "посторонние мысли" мешают ему молиться. Равви пред-
ложил ему пойти к другому ученику, равви Аврааму Хаййиму из
Злочова, который содержал тогда трактир, и провести некоторое
время у него. В течение двух недель ученик наблюдал привычки
хозяина. Каждый день он видел, как тот молился и как работал,
и не заметил в нем ничего особенного. Ему не удалось только
узнать, чем был занят равви Авраам Хаййим по вечерам, после
ухода всех гостей, и в ранние утренние часы, перед их приходом.
В конце концов он набрался смелости и спросил его об этом. Тот
ответил, что по вечерам он моет всю посуду, а поскольку за ночь
на ней оседает пыль, то он моет ее по утрам снова. Но при этом
соблюдает особую осторожность, чтобы она не заржавела. Когда
ученик вернулся к равви Шмелке и поведал ему обо всем, тот
сказал: "Теперь ты знаешь то, что тебе надобно знать".
В дзэнской литературе мы находим эту основополагающую
идею в более скромном изложении. Монах просит настоятеля
своего монастыря, одного из великих учителей IX века, открыть
ему тайну учения. Наставник спрашивает: "Ты уже позавтракал?"
- "Да", - отвечает тот. "Тогда помой посуду", - говорит ему
учитель. И услышав это, ученик ощутил внутреннее озарение.
В хасидском рассказе подчеркнут аллегорический характер
происходящего, тогда как в дзэнском он остается скрытым.
Исследователями обсуждается значение этого высказывания, но
едва ли можно усомниться в том, что "мытье посуды" здесь
является символом духовной активности. Однако мы ошиблись
бы, несмотря на объяснение, содержащееся в самом хасидском
рассказе, если бы поняли суть дела только в символическом
смысле. В действительности это также означает, что каждый
должен делать то, что ему в то или иное время положено
(например, в данном случае - мыть посуду), и делать это
в полной сосредоточенности, внутренне собравшись, со всем
вниманием, не отвлекаясь по сторонам.
Равви из Коцка после смерти равви Моше из Кобрина спро-
сил одного из учеников умершего, что было наиболее важным
для его наставника. Ученик ответил: "Всегда то, чем он был занят
в данный момент". Спросили и настоятеля дзэнского монастыря:
"Говорят, один из первых патриархов утверждал, что существует
слово, постижение которого устраняет грехи бесчисленных миро-
вых эпох. Что же это за слово?" Тот ответил: "Прямо у тебя под
носом!" Ученик спросил снова: "Что же это означает?" - "Это
все, что я могу сказать", - ответил учитель.
Два ответа, хасидский и дзэнский, в сущности, идентичны:
ключ к истине в том, чем человек непосредственно занят в дан-
ный момент. И этот ключ открывает дверь в том случае, если
каждый занят надлежащим делом и не упускает из виду его
смысл.
Следовательно, учитель - это человек, который все, что ни
делает, делает в полную силу, и суть его учения состоит в том,
чтобы приобщить ученика к своей жизни и таким образом дать
ему возможность понять тайну действия. Равви Мендель из
Рыманова имел обыкновение утверждать, что каждая часть тела
его учителя равви Элимелека учила его Торе. О том же самом,
только обратившись к другой стороне проблемы, говорит дзэн-
ский учитель. Когда прислуживающий ему ученик выражает не-
довольство, что еще не приобщен к духовной мудрости, тот
отвечает ему: "С того дня, как ты пришел, я постоянно наставлял
тебя в духовной мудрости". - "Как так, наставник?" - спраши-
вает ученик, и учитель объясняет ему: "Когда ты принес мне
чашку чая, разве я не взял ее из твоих рук? Когда ты склонился
передо мной, разве я не поприветствовал тебя в ответ?" Ученик
кивает головой, а учитель продолжает ему пояснять: "Если хо-
чешь увидеть, сразу вглядись в вещь, но если начнешь размыш-
лять о ней, то тут же упустишь свою цель!"
Таким образом, в мире человека нельзя обрести истину в каче-
стве содержания процесса познания, но только в виде человечес-
кого существования. О ней нельзя размышлять, ее нельзя выска-
зать, ее нельзя представить себе, но каждый живет ею и вос-
принимает ее всей своей жизнью. В дзэн-буддизме и в хасидизме
это выражено почти одним и тем же языком. "Песня о пережива-
нии истины" некоего дзэнского учителя, относящаяся примерно
к 700 году, начинается со строки: "Разве ты никогда не видел
человека, который представляет собой саму истину?" Хасидизм
говорит в точности то же самое, когда приводит слова Давида:
"И это есть Тора человека'", - и указывает при этом на челове-
ка, который сам стал совершенной Торой. Почти в тех же выра-
жениях отвергается самое священное учение в том и другом
[религиозном направлении], если оно существует только в качест-
ве содержания человеческого мышления. В соответствии с хасид-
скими воззрениями опасно "слишком хорошо знать хасидут*",
потому что так человек сможет узнать больше, чем полагается.
А один из дзэнских учителей упрекал своего ученика за тот же
недостаток, находя в нем "слишком много дзэн". "Когда рассуж-
дают о дзэн, - говорил он, - это вызывает у меня отвращение".
В том и другом случае в чести молчание. Однако при этом
в обоих случаях нет стремления воздержаться от всяких выраже-
ний, а есть лишь намерение отказаться от любых понятийных
высказываний о том, что не существует в понятийной форме.
В обоих случаях упоминаются песнопения, а привносимые фольк-
лорные мотивы придают напеву мистическое звучание. Дзэнский
монах к тому же и рисует, что сильно повлияло на развитие
искусства Восточной Азии. Хасид не может рисовать, но он
' Самуил 7,10.
танцует. Все это - песня, рисунок, танец - означает высказыва-
ние и осознается как высказывание. Молчание не абсолютно.
"Учись сохранять молчание, чтобы ты мог знать, как говорить",
- советует цадик, а один из дзэнских учителей утверждает:
"Высказывание - это злоупотребление, а молчание - уловка. За
пределы высказывания и молчания ведет крутой путь". Следует
упомянуть еще об одной очень характерной черте, общей
дзэн-буддизму и хасидизму. В том и в другом говорится в раз-
личных вариантах о мирской беседе, которую наставник ведет со
своими учениками, беседе, способной разочаровать постороннего
слушателя своей, по видимости, совершенной несерьезностью,