Страница 97 из 111
его: "Равви, скажи мне вот что. Я знаю, что, служа мне, ты
исполняешь заповедь Бога, желающего, чтобы странника прини-
мали как Его посланца. Но почему ты не погнушался отнести на
кухню посуду?"
Равви ответил: "А разве вынос на Йом-Кипур из Святая
Святых ложки и чаши не входит в обязанности первосвящен-
ника?"
ПОД НАВЕСОМ
Один ученик Люблинского равви рассказывал: "Как-то празд-
новал я в Люблине праздник Кущей. Перед началом хвалебных
песнопений равви вошел под навес, чтобы произнести там благо-
словение над "четырьмя произрастаниями". Почти час я наблю-
дал мощные сотрясения его существа, пронизанного, казалось,
непомерным страхом. Все люди, видевшие это, подумали, что
это главная часть всей церемонии. Их тоже охватил огромный
страх, и они затрепетали. Я же продолжал спокойно сидеть на
скамье, чувствуя, что главное еще впереди. Когда я поднялся,
чтобы лучше видеть равви, он уже дошел до заключительных
слов благословения. Я видел, как он - в высшем состоянии духа,
- произнося слова благословения, сделался недвижим, и слы-
шал, что ему вторят Небеса. Так же и в древности Моисей на горе
не убоялся грома и дыма, тогда как люди внизу стояли и трепета-
ли, но уверенно приблизился к облаку, из которого Бог говорил
с ним".
ОДЕЖДЫ
Говорил равви Бунам: "У Люблинского равви хасидим лучше,
чем у меня, но самого равви я знаю лучше их всех. Ибо однажды
когда я в отсутствии Ясновидца вошел в его комнату, то услышал
шепот: то одежды равви рассказывали друг другу о его величии".
АРФИСТ
Однажды во время молитвы Люблинский равви взял понюш-
ку табака и стал нюхать. Самый пунктуальный из верующих
заметил это и сказал равви: "Нехорошо прерывать молитву".
Равви ответил ему: "Один великий царь гулял как-то по своей
столице и услышал пение старого уличного певца, аккомпаниро-
вавшего себе на арфе. Музыка понравилась монарху. Он взял
певца к себе во дворец и каждый день его слушал. Музыкант не
захотел расставаться со своей старой ветхой арфой и поэтому во
время игры часто был вынужден останавливаться и настраивать
ее. Однажды во время концерта какой-то придворный заметил
ему: "Ты мог бы настроить свой инструмент заранее!" Арфист
ответил: "У нашего царя в его оркестрах и хорах есть музыканты
и получше меня. Но если они не смогли удовлетворить его и он
взял во дворец меня с моей арфой, то ему, должно быть, понра-
вились наши с ней странности".
БЛАГОДАРИТЬ ЗА ЗЛО
Спросил один хасид Ясновидца из Люблина: "К словам Миш-
ны "человек должен благодарить Бога за зло и восхвалять Его за
это" Гемара добавляет: "...должен принять с радостью и со
спокойным сердцем". Но как можно принимать зло с радостью?"
Цадик услышал, что вопрос этот исходит из сердца, трепещу-
щего перед злом. Он сказал: "Как ты не понимаешь слов Гемары,
так я не понимаю слов Мишны. Разве существует зло?"
БРАЧНЫЙ ДАР
Это случилось на свадьбе внучки Ясновидца Хинды. Когда
подносились дары, равви Иаков Ицхак положил голову на сло-
женные руки и, казалось, заснул. Бадхан* несколько раз кричал
ему: "Брачные дары от семьи невесты", - и ждал, пока равви
встанет, но тот лежал неподвижно. Все остальные стояли в мол-
чании и ждали, покуда равви проснется. Когда прошло полчаса,
сын Ясновидца зашептал отцу на ухо: "Отец, крикнули, что пора
преподносить дары от семьи невесты". Старый равви очнулся
и произнес: "Я преподношу самого себя. Через тринадцать лет
молодые получат этот дар".
Через тринадцать лет Хинда родила сына, которого в честь
деда* назвали Иаковом Ицхаком. Когда он вырос, то каждой
чертой напоминал Люблинского равви, например правый его
глаз, как и у деда, был немного больше левого".
МЕСТО ХАСИДИЗМА
В ИСТОРИИ РЕЛИГИИ
Задачей выяснения места, которое хасидизм занимает в ис-
тории религий, не является исследование его исторических взаи-
мосвязей, влияний, испытываемых им, и влияний, которые он сам
оказывал. Данная задача состоит в том, чтобы показать, какой
особый вид религии обрел здесь свою историческую форму. Мы
говорим об исторической форме какой-нибудь религии, когда
речь идет не об одном только личном размышлении и личном
опыте, а об общественном движении, выходящем за рамки нес-
кольких поколений и условий их жизни. Чтобы понять особый
вид религии в ее историческом проявлении, нам следует выяс-
нить, к какому типу последнее принадлежит. Затем необходимо
втиснуть его в рамки типологии и установить свойственное ему
видовое отличие.
Наш метод, следовательно, будет неизбежно сравнительным,
но не в том смысле, в каком он известен нам по сравнительной
истории религий. Конечно, мы также можем начать с выяснения
основополагающих идей, скрытых в определенных текстах и об-
рядах, общих для них и для текстов и обрядов других религиоз-
ных течений исторического или этнолого-фольклорного харак-
тера. Однако для нас выявление этих основополагающих идей не
является задачей и предметом исследования, а только его отправ-
ным пунктом. Что нам следует сделать, так это показать, сколь
многообразными путями в истории религий одна и та же осново-
полагающая идея формируется различными типами и, в добавле-
ние к этому, сколь многообразными способами внутри одного
и того же типа одна и та же основополагающая идея формирует-
ся различными проявлениями, какое значение она получает здесь,
а какое там. Таким способом мы должны достичь прежде всего
четкого определения типа религии, а затем ее индивидуальных
исторических проявлений. Для нас несущественна основополага-
ющая идея сама по себе, но мы хотим знать, почему она была
включена в определенный контекст и какое благодаря этому
изменение затронуло ее.
Для критического осмысления этой задачи я начну с рассказа,
который поможет совершенно отчетливо показать, каким об-
разом определенная тема является общей для различных религи-
озных течений. В то же время мы должны, однако, признать, что
одна констатация наличия этой общности не означает большого
продвижения вперед.
О равви Аароне из Карлина, рано умершем любимом ученике
маггида* из Межрича, рассказывают следующее. Его товарищ по
ученичеству заехал около полуночи в Карлин по пути домой из
Межрича и захотел заглянуть к своему другу. Подойдя к дому, он
постучал в освещенное окно. "Кто там?" - послышалось из
комнаты. Полагая, что Аарон узнает его по голосу, он сказал:
"Это я". Никакого ответа не последовало, и дверь не открылась,
хотя он стучал снова и снова. В конце концов он закричал:
"Аарон, почему ты не открываешь?" Тогда изнутри раздалось:
"Кто это осмеливается говорить о себе "Я", когда это подобает
только Богу!" Услышав это, посетитель сказал себе: "Вижу, что
я еще не доучился", - и немедленно отправился обратно к маг-
гиду.
Эта история известна нам, и даже в более полной версии, по