Страница 47 из 96
Люди на коче, онемев, смотрели на бессмысленное истребление. Смотрели всего несколько секунд — не вечность, как почудилось Олегу. Потом сразу пятеро или шестеро бросились к установленному на носу ДШК, свирепо и молча завозились, сдергивая промасленную кожу, мешая друг другу… Олег увидел, как из открытого ящика металлической змеей выскользнула ощетиненная патронами лента. Жала пуль были обведены красными кольцами — бронебойно-зажигательной маркировкой. ДШК, повинуясь ладоням Гоймира, вставшего к рукояткам управления, плавно развернулся на турели, повел округлым набалдашником пламегасителя… Кормщик вместо того, чтобы остановить мальчишек, каркнул хрипло:
— По-над крылами стегай, по-над крылами! Да гуще, не жалей бою, родной!
Гоймир дрогнул спиной, повел плечами — не мешайте! Лента легла в приемник, масляно клацнул затвор… Вельбот все еще плясал над волнами свой страшный безжалостный танец — там или не замечали действий славян, или молча их презирали. С их жалкой скорлупкой, с их пулеметиком, с их гневом за чужую гибель…
Какую-то часть Олега охватил ужас. Если вельбот окажется достаточно хорошо бронирован — вторая или третья очередь по нему станет последней для всех, кто находится на коче! Но об этом думала только малая часть, а все остальное существо мальчишки стремилось к одному — увидеть, как эта штука упадет!
Когда-то отец рассказывал ему, как в детстве видел однажды охоту с вертолетов — снежное поле, густо стрекочущие машины и хохочущих красноносых «охотников» в дубленках, с самозарядными карабинами. И сайгаков, на которых они «охотились». И кровь на снегу… «Если бы я тогда мог — я бы их поубивал», — признался Олегу отец — сам охотник…
И сейчас Олег желал только одного — чтобы Гоймир попал. И не потому, что в противном случае его, Олега, ждала гибель. Совсем не потому.
— Курсовой установлен! — пролаял Йерикка, нагнувшийся к прицелу ДШК.
Гоймир, впечатавшись плечом в обрезиненный наплечник, окаменел. Секунда… другая… и ДШК взорвался оглушительным грохотом, размеренно и бесшумно выплевывая в приемник стреляные гильзы и рассыпавшиеся звенья ленты. Бледное пламя запульсировало около дульного среза. Гоймир бил одной Длинной очередью, не выпуская вельбот из паутинной сетки прицела.
Дымная полоса прошлась по верху машины над короткими крыльями — туда, обратно, снова туда… В стороны полетели части обшивки, потом переломился и рухнул вниз, оставляя черную спираль, широкий невысокий хвост. Пули вспороли носовой блистер, кормовой; поворачиваясь, вельбот подставил всю корму, и Гоймир прошил ее еще одной очередью.
— Падает! А, падает! — заревели сразу несколько глоток, и их вопль подхватил весь коч.
Олег тоже завопил, потому что машина данванов, сделавшись разом неуклюжей и нестрашной, опрокинулась на борт, застыла на миг и рухнула в воду, как сундук, подняв фонтаны брызг. Почти тут же на воде двумя яркими фосфоресцирующими овалами распустились спасательные плоты — знакомые, почти земные. Олег ничего не успел подумать, как Гоймир, резко опустив ствол, начал бить по плотам, открыв рот в неслышном крике.
Оранжево-синие наросты на морской глади разорвало в клочья — вместе со всем, что в них было живого. Только лохмотья закачались на серой воде вместе с бликами солнца.
ДШК умолк. Тишина била в уши. И в этой тишине Гоймир сказал, сурово глядя на воду:
— А твоим добром да тебе и челом, — и тихо добавил: — Сучье племя…
Почти отвесные серые и черные скалы дышали в залив холодом. Ни единого кустика, ни одной травинки не росло на голых камнях, только тут и там лизали сумрачную воду языки ледников, да громоздились готовые обрушиться бело-зеленые горы айсбергов. Ветер дул в заливе, как в трубе, завывал в береговых трещинах и пещерах, стонал и гудел в рога на сотни голосов. Коч, медленно двигавшийся по заливу, казался крохотным рядом с хмурыми каменными великанами в снежных шапках…
— Похоже на ваш север? — спросил, проверяя лыжные крепления, Гостимир. — Так у вас?
— Не знаю. — Олег, пряча лицо в меховую оторочку капюшона, покачал головой. — У себя я не был так далеко на севере… Но у нас там нет земли, только замерзший океан… большое море.
— Здесь не то. — Гостимир выпрямился. — Здесь тех островов много, а меж ними проливы. По лету — замерзшие только к самой полночи, еще дальше. А в зимнюю пору тут все под лед уходит. Ночь, Моранино княжество…
прочитал он задумчиво и словно бы смутился, больше не разговаривал.
Охотники — уже полностью снаряженные, с оружием и крошнами, держа в руках недлинные широкие лыжи, стояли вдоль борта. Кое-кто молчал, но большинство переговаривались — обрывки разговоров носились вокруг Олега…
— …Зеленью воняет. А он так-то за столом расселся важно, да пальцем под стреху кажет: «Эвон сидят они, да и ножки свесили!»…
— …Не так то поется. Что ж ты голосишь, как скопец хангарский?! Вот, слушай…
— …Спросили тогда и анласа: «Что будет такое — зима аль лето, а все одного цвета?» А он в ответ: «Кровища!»…
— Их-то старший и говорит. «А ну, вожаки, зачинщики да горцы, на казнь — шаг вперед!» А Войдан-то шагнул и отвечает: «Ну, меня, стало, трижды казните…»…
— Вольг, — рядом встал Гоймир, положил на борт рогатину с широкой перекладиной под длинным тяжелым пером, — я думал тут… пойдешь ли со мной в пару?
— Конечно, — немедленно согласился Олег. Он сам, если честно, стеснялся предложить свою компанию кому-нибудь — ребята друг друга знают уже давно, наверное, уже сбились в пары, а тут он…
— Ну и добро. — Гоймир тряхнул непокрытыми капюшоном длинными светлыми волосами, увесисто стукнул Олега в плечо. — А вот подходим. Сейчас коч прятать станут, а мы двинем…
Коч, сбавляя ход — парус сворачивали, — подходил к плоскому пляжу из черного песка, на который ритмично набегала непроглядная вода. Над нею танцевали снежинки, а в метре от песка начинался снег — плотный, сверкающий белизной и безжизненный…
…Солнце вновь спряталось. Низкое хмурое небо рассыпало снежные заряды, которые рывками разносил плотный до вещественности ветер. Когда не было снега, он пахнул солью и йодом — эти запахи за дни плавания стали уже привычными.
Палок не было. Гоймир, который шел первым, балансировал рогатиной. Олег, стараясь не отставать, нес ружье в опущенной правой руке — «сайга» была заряжена пулями.
В таких условиях Олег еще никогда не охотился. Он даже толком не представлял, что это за звери — снежища. Расспросить было недосуг, а на рисунке Гоймира они походили на белого медведя и акулу одновременно. Хорош гибрид…
Лыжи шли не очень удобно. Тут, похоже, еще не додумались до искусственной смазки. Из снега тут и там поднимались ропаки, [19] часто встречались искрящиеся даже без солнца площадки фирна, [20] где лыжи с хрустом проваливали верхнюю корку. Было не так уж и холодно, но ветер резко усиливал мороз.
— Как пусто, — не выдержал Олег молчания.
Гоймир откликнулся тут же, словно ждал случая заговорить:
— То вид один. Тут всякой живности через край, а по лету — наособицу. Вот похоже только, снежищ нету, — добавил он.
— Они чуткие? — деловито осведомился Олег.
— Глуховаты. А нюх — тот выше похвал. Да и не увидишь тут тварь, пока не переедешь… — пожаловался горец. Потом вдруг сказал решительно: — Не одним нам боги ума вложили, а все ж таки станем быть на Ледянку, это место такое. Они там тюленей у полыней скрадывают, а мы их поглядим.
— Поехали, — откликнулся Олег, — тут твоя вотчина.
— Я этим местам не князь, — возразил Гоймир, — а у Мораны вотчину не отсудишь, силы не те… А у вас хороша охота?
— Только по лицензии, за деньги, — с сожалением сказал Олег. — Зайцы, утки, кабаны, лоси… Вот волка в любое время бить можно.