Седой Кавказ

Сбоку, меж фронтами молодых глаз, сидят гармонист и барабанщик. Вот тихо, вяло, осторожно растянулась гармонь. Несколько крайних молоденьких девчонок затянули лирическую песню, потом, вызывая невольно слезу и горечь, пару илли * о несладком прошлом пропел гармонист.

– Хватит ныть, а то мы уснем, – бросала реплики молодежь.

– Давай лезгинку!

– Бей, барабан!

– Куда вы торопитесь, дайте оглядеться, – с лукавством в голосе, смеясь, охлаждала пыл молодежи хозяйка двора. – Еще не все красавицы подошли. Потом жалеть будете.

– Нам других не надо – давай танцы, – не сдавались парни.

Весело растянулась гармонь, яростно забил барабан, в круг выскочил совсем молодой парнишка.

– Убрать его, – скомандовали старшие. – Пусть старший откроет круг.

В центре оказался сам хозяин – Дуказов. Он медленно загарцевал. С ним танцевать вышла пожилая, но еще бойкая соседка. Она кокетничала, заводила старика, кружилась юлой. Соревнуясь с ней, из кожи вон лез Дуказов. Посыпались шутки, возгласы, крики. Женщины поддерживали танцовщицу, парни – Дуказова. Хор девочек затянул шуточную частушку. Подыгрывая соседке, создавая непринужденную обстановку веселья, танцор выкидывал разные коленца. Наконец женщина, как и положено, первой «сдалась», в знак почтения и уважения стала хлопать старику. А Дуказов в знак силы и мужества еще проделал пару замысловатых па.

– Сельчане! – крикнул он задыхающимся голосом после танца, – я благодарен вам за помощь и внимание. Вот вам старший – тамада. Выполняйте его приказы. А в целом, молодежь, веселитесь, в меру трудитесь, танцуйте и главное – не забывайте наших традиций и нравов. Будьте друг к другу внимательны и галантны.

Следующими танцевали, как и положено, маленькие дети. А потом понеслась страсть, молодая удаль, темперамент.

В это время Арзо пытался заснуть, крепился, однако сердце колотилось в ритме джигитовки, ноги невольно вздрагивали в такт восторженным крикам молодежи. Он вскочил и бросился к Дуказовым. Сзади понеслась Кемса. Деши уже давно дома не было.

Со стороны, из тени виноградника Самбиев Арзо увидел, как во двор Дуказовых поочередно вошли Зура Байтемирова, его сестра Деши и Полла.

– А ну расступись, расселись, – крикнула приказным тоном хозяйка двора, освобождая для Деши – сестры их снохи – и ее подруги место прямо в центре девичьего ряда.

На фоне высокой Поллы сестра Арзо казалась совсем хрупкой, юной. В целом Байтемирова разнилась от всего ряда: простоволосая, с какой-то замысловатой, вспученной прической, в блестящем бархатном платье, которое, по мнению Арзо, совсем не соответствовало летнему сезону, но в условиях Ники-Хита было, видимо, сверхмодным в любое время года. Но главное – осанка – горделивая, прямая, где-то вызывающая.

– Поллу, Поллу в круг! – крикнула молодежь, и не успела Байтемирова толком посидеть, как ее пригласили танцевать. Ее партнер был совсем юный, на голову ниже мальчишка, до которого в этот момент дошла очередь. Многие никогда не видели, как она танцует. Арзо даже взволновался, вдруг Байтемирова опозорится. Однако Полла и здесь превзошла всех: высокая, стройная как лань, грациозная, а движения – то нежные, плавные, сдержанные; то стремительные, быстрые, четкие. Вновь и вновь приглашали Поллу танцевать. И все больше и больше тяготилось сердце Самбиева. Рвался он в круг, но стеснялся. Пока его сверстники гарцевали на вечеринках, он постигал другие знания. Правда, в кружке бальных танцев, который не преминул он посещать во время обучения в университете, он освоил некоторые элементы телодвижений лезгинки, но войти в круг стеснялся, предпочитал смотреть и страдать со стороны. Вдруг он заметил, как к тамаде вечеринки подошла Кемса, что-то на ухо говорила, указывая в его сторону.

– Теперь танцевать будет Арзо! – гаркнул ведущий.

– А где он?

– Давай сюда, – скомандовал тамада.

Самбиев хотел было отказаться и совсем ретироваться с вечеринки, но стоящие рядом товарищи схватили его под руки, впихнули в круг.

С новой силой заиграла гармонь, забил в яростном темпе барабан, хор девушек затянул шуточно-лирическую незатейливую песенку.

– С кем будешь танцевать? – спросил ведущий.

Арзо только мотнул головой. Полла сама встала и вышла в круг. Лицо ее сияло, она прямо, без озорства и девичьего кокетства смотрела, улыбаясь, в лицо оторопевшего партнера, видя его смущение, первая пошла плавно по кругу, увлекая за собой танцора. Вначале Арзо стушевался, явно оробел, но, все более и более поражаясь грациозной пластике партнерши, заразился, где-то даже разозлился и, позабыв обо всем на свете, ринулся в такте джигитовки вокруг красавицы.

– Вот это пара! – кричали кругом.

– Марж дуьне яIъ! * – восторгались со стороны взрослые.

– Расступись, расступись, – шутила молодежь, – дайте дорогу им. Пусть прямо сейчас уводит красавицу.

Ликовал круг, музыканты, почувствовав мастерство танцоров, умело вели темп: от плавно-лирического до искрометно-зажигательного.

Арзо совсем разошелся, вошел во вкус, стал демонстрировать филигранные росчерки джигитовки, а Полла танцевала страстно, с увлечением, задором. Вот они разошлись по краям и, любуясь друг другом, пошли медленно плавно навстречу. В центре сошлись, и как бы зажженный ее красотой, Арзо выполнил стремительный пируэт. Застыл орлом. В знак признания силы мужчины и его могущества в покорной грации закружилась перед ним Полла…

Загадочна философия кавказской лезгинки. Вначале демонстрируют танцоры свою удаль, мастерство, достоинство. Выясняют темперамент и характер друг друга, и если достигают гармонии, то плененная очарованием джигита горянка полностью подчиняется его обаянию, мужеству, уму!

… Больше они не виделись. Вскоре Полла уехала поступать, а Арзо в те же дни отправился в высокогорные луга с проверкой отгонного на лето колхозного стада. Возвратившись, он наутро встретил при уборке конторы мать Поллы, и она с виноватой улыбкой сообщила, что от дочери пришла телеграмма – поступила в мединститут.

С тревогой ждал эту новость Арзо. В глубине души корыстно мечтал, чтобы Полла не поступила. Опечалился он от разлуки, любовь жгла его нутро. Однако частенько он стал ловить себя на мысли, что противоречивые чувства захлестывают его сознание, настроение. То страдает он от потери любимой, то непонятно отчего блаженствует, даже торжествует. Долго не мог он понять смысла своего ликования, и вдруг его осенило. Оказывается, он сумел провернуть удачную финансовую операцию… впервые в своей жизни. И не для себя, точнее, косвенно для себя… Да, нажил врагов, но как без этого?… Арзо, будучи в горах, внимательно наблюдал, как яростно бились мощные быки и буйволы за привезенную им на пастбище глыбу каменной соли. До крови доходила бойня, без рогов оставались животные, но без затраты сил, без яростной схватки с противником, да и не с одним, полакомиться не удалось бы. Только самые отчаянные и сильные первыми облизывали недостающую в высокогорье соль, а потом все остальные по стадной иерархии. И даже признанные вожаки – матерые самцы – вынуждены были до крови на лбу и в подбрюшье отстаивать свое место. А иначе, без борьбы, без надрыва – сыт, да и не только сыт – вовсе жить не будешь. Существовать где-то на отшибе «стада», конечно, можно. Но тогда надо смириться с вечной ущербностью, ужиться с плебейской завистливостью и неотступной трусостью, с пожизненной обидой… Это – выбор. Это – судьба. Эта жизнь в борьбе – скорее всего искрометно прожженная жизнь, или долгое, серое существование… Арзо свой выбор еще не сделал. Но совершил первый шаг и получил первое наслаждение победы, заразился азартом борьбы за деньги и с ужасом, со стыдом, скрывая и не признаваясь даже самому себе, понял, что для него, наверное, главное в жизни – успех в делах, точнее, деньги и слава, нежели любовь к девушке или что-то иное в этом духе.

Так неужели он Поллу не любит? Нет, любит. Очень… А любит ли она его? Вот если бы Арзо был богатым, обеспеченным, знатным, то Полла никуда бы не уехала, а с удовольствием бросилась бы в его объятия. Значит, главное любовь! Да, любовь! Но не к какой-то деревенской девчонке, хоть и красивой, а к деньгам, к славе, к почету. И тогда любая Полла с удовольствием бросится к его ногам, лишь бы он глянул, чуточку поманил.