Седой Кавказ

В последующую ночь кошмарный сон преследовал его. Снилось Арзо, что он хочет залезть на дерево, а не может: ствол скользкий, необъятный, шершавый, до крови растирает он руки, но все бесполезно. А вокруг дерева стоят какие-то уродливые, незнакомые люди и смеются над его бессилием, и они рады безуспешности очередной попытки. И только где-то с краю расплывчато стоит Полла и кусает в обиде губы, только она огорчена его беспомощностью.

До рассвета Арзо побежал к буку. Стал перед великаном, разулся и уже приготовился к штурму вершины, но гложущая сознание мысль подсказала, что не эту вершину надо покорять, это бессмысленно и рискованно в сырую погоду. В рассветных сумерках он увидел, что мощный ствол весь облеплен грязью от его ботинок после вчерашних покорений. Голыми руками нарвав охапки мокрого разнотравья, он стал бережно, но в темпе очищать ствол родного дерева – символа фамилии, тейпа, села.

Первый солнечный луч из-за перевала застал его сидящим в задумчивости на корневище бука. Видимо, кормилец великана передал сок родной земли и телу Самбиева. Четкий, вполне обоснованный и логичный план действий сложился в его сознании, подхлестнул его, загладил чувство собственной ущербности, господствовавшее над ним последние несколько дней.

В понедельник, в девять утра, сразу же после планерки, Самбиев положил перед председателем заявление от имени Байтемировой Поллы об оказании материальной помощи в размере двухсот рублей из председательского фонда в связи с поступлением в вуз.

– Не много будет? – только сказал Шахидов.

– Она ведь передовик, – аргументировал Самбиев. – Мы обязаны помочь. Односельчане.

– Да, – размашисто подписал заявление председатель.

Аналогичная просьба легла и на стол председателя профкома колхоза, только теперь от имени матери – уборщицы конторы.

– Нет у меня таких денег, – вскричал профсоюзный лидер, обдавая экономиста водочным перегаром.

– На пьянки есть, а на достойное дело нет? – гневно прошипел Самбиев. – Или только для избранных есть профсоюзная помощь?

– Не учи. Молод еще. – Вскочил секретарь, закурил сигарету. – Ладно, пусть зайдет, я с ней сам поговорю.

– Нет, не зайдет, – твердо ответил Самбиев, – и «отката» никакого не будет… Ей положено.

Долгая пауза.

– Ладно… Только сто рублей, больше не могу… А с тебя бутылка.

Следом на стол заведующего центральным током (самого доходного места) Самбиев положил собственноручно написанный наряд: «Очистка и подготовка территории тока к уборочной страде». Исполнители Байтемировы З. и П. Сумма – 214 рублей с копейками.

– Так у меня есть свои уборщицы, – взмолился завтоком.

– Знаю, твои дочери и сноха, – даже не моргнул Самбиев, – они и так внакладе не останутся. А это перепиши, сам подпиши и заверь у главного агронома… К вечеру занеси.

– Так это противозаконно, – воспротивился завтоком.

– С каких это пор ты стал радеть за законы? – усмехнулся Самбиев.

– А что я скажу ревизорам?

– Что ты их удочерил.

На следующее утро в кабинет Арзо вбежал главный бухгалтер.

– Самбиев, что, хочешь всю наличность выдать Байтемировым?

– Не всю, а положенную им премию и зарплату.

– Я не могу им выдать такую сумму в один день. У меня еще есть срочные денежные обязательства.

– Хм, – усмехнулся Самбиев, – ты не путай общеколхозную кассу со своим карманом. Все обязательства равнозначны, а зарплата колхозникам – в первую очередь.

Побагровел главный бухгалтер, исподлобья уставился на Самбиева.

– Все выполнено по закону, – продолжал в том же спокойном духе экономист, – расчетный ордер выписан, ваше дело заверить и передать документацию в кассу.

– Рано ты в галоп взял, – злобно стал потирать маленькие ручки бухгалтер.

– Если бы для себя, то рано, – тоже перешел на серьезный тон Арзо, – а это для достойных тружеников колхоза… Надо по возможности поощрять обучение молодежи, а то и новое поколение вырастет безграмотным.

– Как ты мыслишь масштабно! – съязвил бухгалтер.

– Кому-то ведь надо, – развел руки Самбиев.

– Может, и надо, – процедил сквозь зубы бухгалтер, и уже из коридора крикнул, – но в кассе денег нет.

Открытый скандал не последовал, но обозначилось явное противостояние. Старые воротилы колхоза насторожились: к их щедрому стойлу лезло еще одно рыло. Оно еще «не в пуху», и на сей раз не для себя старается, но что она вообразит, почувствовав вкус ограниченного лакомства? Все замерли в ожидании: расходный ордер выписан, а в кассе денег якобы нет. Самбиев проверить наличность не имеет возможности, хотя и знает, что скрыто деньги выдаются. И тогда следует вовсе неожиданный ход. На стол председателя ложится копия письма старшего экономиста по труду и зарплате колхоза «Путь коммунизма» Самбиева в адрес республиканского Агропрома, райисполкома и Агропромбанка, в котором служащий обвиняет кредитное учреждение в невыделении причитающихся денег в преддверии летней страды.

– Ты что, с ума сошел, – вскричал председатель, – да как ты смеешь сочинять письма в обход меня!

– Обеспечить зарплату и выдачу денег – моя функция, – смотрел прямо в глаза Шахидову Самбиев. – Не все ведь на вашу шею вешать, – прикидывался он наивным простачком.

– Так ведь вся исходящая корреспонденция должна быть за моей подписью.

– Да, желательно, но чтобы не подставлять вас и не ссорить с начальством, я решил взять на себя эту нелегкую миссию… Но если вы возражаете… Просто в кассе, говорят, нет денег.

Тяжелым свинцовым взглядом впился председатель в экономиста.

– Может, наряд уберем? – бросил он.

– Зачем? Через меня каждый месяц десятками проходят «левые» наряды.

– Но ведь есть лимитированный фонд зарплаты!

– Да, есть. Пусть кто-то умерит аппетит. А вы, я знаю, на стороне рядовых тружеников колхоза… Это правое дело, и я уверен, вы его поддержите.

В тот же день Байтемировы получили огромную для них сумму. Зура со слезами благодарила Арзо. А еще через несколько дней Деши заговорщически сообщила брату:

– Я была у Поллы. Как она признательна тебе! Купила себе туфли, и такое платье сшила! Сказала, что завтра напоследок пойдет на вечеринку к Дуказовым… Ты пойдешь?

– Нет, – отрезал Арзо, а сам мечтал увидеть любимую девушку.

… Ночь была теплая, тихая, по-летнему темная. Луна еще не выползла из-за ближних гор. Только многочисленные звезды оккупировали загадочно манящий небосвод. Стаями, в сопровождении взрослых женщин, ко двору Дуказовых потянулись незамужние девушки, совсем юные девчата и жаждущие реванша судьбы жеро. У настежь раскрытых ворот кучковались парни. Курили, громко смеялись, при появлении очередной группы девиц, оценивая, замолкали, шептались, потом снова смех, крик. Здесь же тесно припаркованы колхозные тракторы, грузовики, меж них редкие мотоциклы и на самом почетном месте красные «Жигули», из до упора раскрытых окон которых с хриплым надрывом несется полублатная, низкопробная песенка.

Белхи-вечеринка началась. Под высоким освещенным навесом лицом к воротам в ряд сели девчата. Перед ними кучами громоздится свежевыкопанный чеснок. Цель белхи – помочь Дуказовым очистить и обрезать его и придать урожаю товарный вид. Однако хоть и желают все помочь Дуказовым, но беспокоятся в первую очередь о своей внешности. Вроде и пришли девушки на работу, а вид у всех праздничный, приукрасились невесты, как могли. И без труда можно определить, какие девушки пришли с одного двора или живут по соседству: у них румяна и помада одного цвета, и даже запах дешевых духов один. Но это редкость. А в основном все простенько одеты, и многим не до помады, тем более духов.

Напротив девушек полукругом уселись парни. Репликами, жестами, перемигиванием пытаются они завладеть вниманием той или иной девушки. Словом, идет прикидка, перекличка, оценка. После этого весь этот вечер и девушка и парень имеют право оказывать всевозможные знаки внимания только избранному партнеру. Правда, на танцы это ограничение не распространяется. Парень волен танцевать с любой девушкой, а девушка может танцевать после приглашения.