Седой Кавказ

– Сам ты убогий, – не выдержав оскорблений, выскочила из соседней комнаты Деши. – Что вы себе позволяете? Нана, отдай им кольцо, с такими чванливыми людьми лучше не родниться.

Начались перепалка, шум. Поняв, что задели за живое, Кулаевы еще больше стали обострять обстановку – в итоге сестра Арзо в сердцах выкинула кольцо в грязь двора.

Прошел месяц. Арзо всего один раз наткнулся по телефону на Совдат, но девушка, ничего не говоря, бросила трубку. В конце января у нее был день рождения. Он хотел ей сделать значительный подарок, но в кармане было только пятьдесят рублей (повышенная стипендия), и в ближайшем месяце средств к существованию ожидать было неоткуда. Тем не менее Самбиев через сестру однокурсника, по блату, из-под прилавка в универмаге достал большого белого плюшевого мишку с голубыми глазами. Это удовольствие стоило тридцать два рубля. На оставшиеся деньги он купил цветы и явился в третий корпус. Интуиция ему подсказывала, что Совдат будет в университете, тем более что в этот день у нее экзамен.

Заканчивалась сессия, вечерело, корпус опустел. Арзо обошел все коридоры, спустился в библиотеку. На их обычном месте сидели две пары. Лицом к входу Совдат с подругой, а напротив два юноши старше него. Между ними на столе громоздился видимо дорогой подарок, обернутый в целлофан с ленточкой. Совдат, опустив глаза, мило улыбалась. Широкоплечий парень в дорогой дубленке, в красном махровом шарфе, с норковой шапкой в руке что-то оживленно говорил.

Мгновение наблюдал эту сцену Арзо. Его заметила подруга, и толкнула в бок Совдат. Дальнейшего Самбиев не видел, он развернулся и бросился к выходу. Цветы полетели в урну, а мишка до трамвайной остановки небрежно болтался в руках.

Шел мокрый крупный снег; на асфальте он нехотя таял, и только на черной земле сохранял свою прелесть и блеск, постепенно обволакивая весь мир однообразной, беспросветной белизной. Мир стал черным и белым, и больше никаким. Другие цвета исчезли, будто бы их никогда не было и по крайней мере больше никогда не будет. Гнетущая тоска застыла в глазах Арзо, голова, руки, осанка – все сникло, будто бы не частые снежинки, а острые камешки испускал небесный мрак.

Он не заметил, как простоволосая, в одной кофточке подруга Совдат появилась рядом.

– Арзо, вернись, – взмолилась она.

Юноша только мотнул головой.

Так они простояли немного. Девушка ежилась от холода.

– На, отдай ей мишку, – протянул Самбиев небрежно игрушку и, не дожидаясь трамвая, пошел прочь, растворяясь в белесом сумраке города.

Как ни пытался Арзо, а не звонить к Совдат он не мог. Один раз ему повезло, трубку подняла она.

– Добрый день, Совдат, – дрожащим голосом промолвил он.

И только после долгой паузы послышался гнетущий голос:

– Ты почему кольцо вернул?

– Я, я… – хотел что-то сказать Самбиев, но послышались частые гудки.

Больше контакта не было.

…В середине марта Совдат выходила замуж. Арзо, вопреки воле, смалодушничал и решил хоть напоследок увидеть любимую. Выходила она замуж за преуспевающего в те годы молодого торговца, директора какой-то закусочной. Народу было море. Каждый пытался себя показать. От скученности машин и зевак невозможно было дышать. Вот народ оживился, и понесла толпа Самбиева прямо ко входу в подъезд. Сопровождаемая родственником жениха, появилась невеста в ослепительно белом свадебном платье. Заиграл аккордеон, забили барабаны, в знак щедрости и сладости супружеской жизни в невесту полетели конфеты, мелкие купюры. Заметалась детвора.

На верхней ступеньке крыльца подъезда невесту задержали, чтобы каждый имел возможность полюбоваться изумительным выбором жениха. А любоваться было кем. Даже Арзо удивился. Защелкали камеры, послышались восторженные возгласы.

– Ну невеста! Повезло молодцу!

– Что невеста? Знали бы вы жениха! На все готовое идет.

– Да-а, просто повезло дурехе, и сама краса, и муж во всем обеспечен.

– Говорят, у него квартира двухкомнатная, в самом центре города!

– А мебель импортная!

– А какая машина!

– Какая?

– Белая-белая… Вот как невеста.

Старший со стороны жениха скомандовал:

– Поехали.

Невесту подтолкнули, она, делая шаг со ступеньки, окинула беглым взором толпу и в момент выхватила светлые, широко раскрытые глаза Арзо. Она застыла, укоризненным взглядом впилась в него, росинкой блеснула щека, она что-то сказала (Арзо по губам подумал, что его имя). Вдруг глаза ее закатились, и она, теряя сознание, повалилась. Ее подхватили.

– От счастья! – ликовал народ.

Захлопали двери, зашумели двигатели, кавалькада понеслась прочь. Арзо вначале смотрел ей вслед, потом шел, и когда окончательно убедился, что все потеряно, побежал.

После этого были тоска и отчаяние. Арзо по привычке, в надежде хоть просто увидеть Совдат, ходил в новый корпус. И вдруг однажды он обнаружил ее, одиноко сидящую в библиотеке. Она была в строгом костюме, как положено замужней женщине, в косынке, осунувшаяся, с синюшными кругами под одичалыми в тоске глазами. Арзо, как изголодавшийся, слабый хищник, с дразнящей надеждой и пугливостью подошел к ней и сел напротив. Ее большие карие глаза вонзились в него, они его будто бы пожирали.

– Как дела? – не здороваясь, что пришло на язык буркнул он и почему-то жалобно улыбнулся.

Совдат только замотала головой, закрыла рот обеими руками, и большие, очень большие слезы, видимо, уже по привычке, ручьем покатились из глаз, обильно увлажняя лицо и маленькие красные кисти.

– Тебе там плохо?

Она задрожала всем телом, чуть ли не стоны вырывались из-под рук.

– Перестань, успокойся, – сошлись брови на переносице Арзо, тенью омрачилось лицо.

Они долго, в печали сидели молча. Совдат, несколько раз глубоко, как рыба на грунте, вдохнув, утихомирилась.

– Я не могу без тебя, – нарушил тягостное молчание Арзо.

Совдат ничего не ответила.

– Вернись ко мне, – уже страстно зашептал Самбиев. – Я люблю тебя, я страдаю…

Она молчала, и тогда он вновь стал ее умолять.

– А ты не брезгуешь мной? – были ее первые слова.

– Нет, – твердо ответил он.

– Я ведь теперь… – она смутилась, замолчала, вновь слезы полились ручьем. – Я не могу так больше жить… Не могу… Все не расскажешь…

– Я люблю тебя, – перебил ее Арзо.

– Это правда?… – слабой надеждой блеснули влажные глаза. – Ты не врешь?… Что мне делать?

Сидели еще долго. Говорил больше Арзо. Точнее, уговаривал. Решили (он решил), что Совдат срочно от мужа уходит, разводится, и они, тайно поженившись, уезжают куда-нибудь очень далеко. Совдат было все равно куда ехать – лишь бы с ним, а Арзо имел в виду родовое Ники-Хита.

Совдат долго, изучающе смотрела в глаза Арзо и с натугой спросила:

– Скажи честно, ты не попрекнешь меня?…

– В чем?

– Я ведь… Ну, не девственница теперь, – она опустила глаза, лицо стало пунцовым.

– Глупости, – чуть ли не вскричал Самбиев, и погодя, с лукавой улыбкой в уголках рта, добавил. – А разве не я у тебя был первый?

Ее лицо впервые просияло, но это было мгновение.

– Неужели это возможно?! – вновь озаботилась Совдат.

– Ты этого хочешь?

– Мне стыдно… Я знаю, что это неправильно. Но я только этого хочу… Очень хочу, – робко заморгали ее молящие глаза, она со страданием вдохнула, низко, очень низко опустила голову и тихим голосом, будто бы только для себя, вымолвила: – А иначе просто не жизнь. Теперь, после этих моих признаний, моего падения, делай что хочешь, хочешь растопчи в грязь, хочешь уйди молча, а хочешь…

Она вновь заплакала, а Арзо горячим шепотом объяснялся ей в любви и преданности:

– Я тебя на руках буду носить, – подытожил он свою речь.

– Арзо, милый, – сквозь слезы улыбнулась Совдат, – на руках я тебя буду носить… Был бы ты рядом… Моим.

Еще долго, пугливо оглядываясь, жадно говорили. Наконец, решили жить вместе или вовсе не жить. Только надо было по закону адата * утрясти процедуру развода. В течение недели-двух должна была к Арзо подойти сестра Лиза с запиской от Совдат, где она обязывалась указать дату и место встречи для новой, счастливой жизни вдвоем.