Эпиграммы

КНИГА XII

Валерий Марциал приветствует своего Приска.

Я знаю, что должен выступить в защиту своего упорнейшего трехлетнего безделья; его не оправдаешь даже и теми столичными делами, при которых мы легче оказываемся надоедливыми, чем обязательными; еще меньше можно оправдать его при том провинциальном одиночестве, в котором мы, если только не безмерно заняты, пребываем и без всякого утешения, и даже без достаточной причины. Выслушай поэтому мои доводы. Первое и главное — то, что мне недостает моих слушателей-сограждан, к которым я привык, и я вижу, что выступаю на чужом форуме; ведь если что нравится в моих книжках, то это подсказано мне моим слушателем: об этой тонкости суждений, о том, что дает пищу уму — библиотеках, театрах, сборищах, где удовольствия неприметно сочетаются с образованием, — словом, обо всем, что мы по нашей прихоти оставили, мы тоскуем, точно всеми покинутые. А тут еще скрежет злословия горожан и зависть вместо суждения, а ведь один или два зложелателя — это уже много для нашего местечка; сталкиваясь с этим, трудно не чувствовать ежедневно тошноту. Поэтому не удивляйся моему отвращению к тем занятиям, каким, бывало, предавался я с восторгом. Чтобы, однако, не отказать тебе в твоих настойчивых просьбах при твоем приезде из столицы (ибо отблагодарить тебя я могу, только поднеся тебе то, что в моих силах), я принудил себя к тому, что в прежние дни бывало для меня удовольствием, и, позанимавшись всего несколько дней, приготовил угощение в честь такого близкого мне слушателя. Мне бы хотелось, чтобы ты, которому только и можно подать его без всякого опасения, не побрезговал оценить его и внимательно рассмотреть, а также, что тебе всего труднее, высказать свое суждение о наших шутках беспристрастно, чтобы мы, если ты разрешишь, могли бы отправить в Рим книгу, не только написанную в Испании, но подлинно испанскую.

1В пору, когда и силки, и молосские гончие праздны,И успокоился лес, где не найти кабана,Сможешь ты, Приск, уделить досуг свой коротенькой книжке:Даже и в зимние дни часа она не займет.2(3)Ты, что недавно еще посылалась из Города, книга,Нынче, увы, ты пойдешь в Рим из далекой страны,Где протекают Салон суровый и Таг златоносный —Родины реки моей, мошной оружьем земли.Все же ни чуждою ты, ни пришлой назваться не можешь,Стольких имея сестер в Рема высоком дворце.Вольно к порогу иди ты чтимому нового храма,Где обретает приют хор пиэрийский опять.Или, коль хочешь, ступай туда, где начало Субуры,Консула там моего атрий высокий стоит:Красноречивый живет там Стелла под сенью лавровой,Стелла известный: он пьет из Иантиды ключа.Гордо Кастальский родник там струится зеркальным потоком,Что, говорят, девяти жажду сестер утолял.Даст он народу тебя и всадникам вместе с сенатом,И прослезится он сам, всю прочитавши тебя.Что в заголовке тебе? Стиха два-три прочитают,И в один голос тебя книгой признают моей.3(4)Чем для Горация встарь, и для Вария, и для МаронаВсадник был Меценат, древних потомок царей,Тем же и ты для меня был, Приск Теренций! БолтуньяВсем это скажет молва, скажет и свиток-старик.Ты вдохновляешь меня, ты даешь мне для творчества силы,Ты охраняешь моей праздности вольной права.4(5)Труд над одиннадцатой и десятою нашею книгойБыл сокращен, и они были очищены мной.Полностью пусть их прочтут, кому, Цезарь, досуг уделил ты,Это прочти, а потом, может быть, все ты прочтешь.5(2)К Пиргам приморским, стихи, вы пришли, а теперь вам дорогойНадо Священной идти. Пыли там нет уж теперь.6На авзонийский престол восшел кротчайший владыка —Нерва, и весь Геликон к нашим услугам теперь.Стойкая Честь, Милосердье радушное, строгая СилаВновь появились, а Страх долгий нам тыл показал.Рима богиня! Мольбы племена и народы возносят;Да процветает в пример прочим твой доблестный вождь!Благословенье душе своей редкой и сердцу какоеМог бы и Нума иметь, мог бы и добрый Катон.Щедрость, защита друзей, умножение скудных доходов,Да и дары, что едва божия милость дает,Разрешены и законны. Но ты и под властью суровойДаже в тяжелые дни смел благодетельным быть.7Коль числом бы волос года считали,То Лигейя была б всего трехлеткой.8И земель и племен богиня Рима,Кому равного нет и нет второго,Через много веков Траяна годыСосчитавши вперед и в восхищеньеВ этом славном вожде бойца младогоУвидав и познав, сколь храбр и смел он,Возгордилася им и так сказала:«Вы, вельможи парфян, владыки серов,Савроматы, фракийцы, геты, бритты,Вот вам Цезарь: являйтесь и глядите».9Цезарь кротчайший! У нас, в Гиберии, Пальма правитель:Мягкою властью его мир обеспечен стране.Радостно мы воздаем благодарность за милость такую,Ибо с ним вместе послал к нам ты и сердце свое.10Мильонщик Африкан, а все же он удит:Судьба дает с излишком, но не даст вдоволь.11Муза, от нас и себя приветствуй Парфения-друга:Кто же обильнее пьет из Аонийской струи?Звуки чьей лиры ясней звенят у Пимплейской пещеры?Из пиэрийской толпы кто же так Фебом любим?И, коли он (хоть и нет надежды на это) не занят,Ты попроси, чтоб он сам наши стихи дал вождюИ в четырех лишь словах короткую робкую книжкуСам бы представил, сказав: «Это читает твой Рим».13За прибыль богачи считают, Авкт, злобу:Дешевле ненавидеть, чем дарить, видно!14Не увлекайся, прошу, на коне ты отчаянной скачкой,Приск, и за зайцами так бешено ты не гонись.Часто охотнику мстит его добыча, и с резвойПадает лошади он, не возвращаясь домой.Козни и поле таит; пусть ни насыпи нет, ни канавы,Или камней: обмануть может равнина тебя.Сколько угодно таких, на ком убедишься ты в этом,Но да не будет судьбы тяжким нежданный удар!Если тебе по душе отважное дело, то тусских —Смелость такая верней — вепрей давай-ка ловить.Что тебе в скачке верхом необузданной? Чаще при этом,Приск, можно шею сломать, чем затравить русака.15Паррасийских чертогов все убранствоБожествам нашим отдано и взорам.Перед золотом в скифских изумрудахВ изумленье Юпитер и от царскойСтолбенеет он пышности роскошной.Чаши здесь, что достойны Громовержца,Что достойны и кравчего-фригийца.Все с Юпитером мы теперь богаты,А недавно — о, стыдно, стыдно вспомнить! —Все с Юпитером нищими мы были.17Не понимаешь, Летин, почему столько дней лихорадкаНе покидает тебя, и без конца ты ворчишь.И на носилках она с тобой, и в бане с тобою,Кушает устриц, грибы, вымя и вепрей она;Часто сетином она напивается, часто фалерном,Да и цекубское пьет только со снежной водой;В розах она возлежит за столом, умастившись амомом,И на пуховом с тобой ложе пурпуровом спит.Если же ей у тебя так привольно и сладко живется,Как же ты хочешь ее к Даме заставить уйти?18Ты теперь, Ювенал, быть может, бродишьБеспокойно по всей Субуре шумной.Топчешь холм ты владычицы-Дианы,И гоняет тебя к порогам знатиПотогонная тога, и томишьсяТы, всходя на Большой и Малый Целий.Я ж опять, декабрей прожив немало,Принят сельскою Бильбилой родною,Что горда своим золотом и сталью.Здесь беспечно живем в трудах приятныхМы в Ботерде, в Платее — кельтиберскихТо названия грубые местечек.Сном глубоким и крепким сплю я, частоДаже в третьем часу не пробуждаясь:Отсыпаюсь теперь я всласть за время,Что все тридцать годов недосыпал я.Тоги нет и в помине: надеваюЧто попало, с поломанных взяв кресел.Я встаю — в очаге горит приветноКуча дров, в дубняке соседнем взятых;Все уставила ключница горшками.Тут как тут и охотник. Ты такогоСам не прочь бы иметь в укромной роще.Оделяет рабов моих приказчикБезбородый, что все остричься хочет.Тут и жить я хочу и тут скончаться.19В термах Эмилий латук добывает и яйца и рыбуИ утверждает, что он дома не ест никогда.21Грубого кто же тебя сочтет горожанкой Салона,Кто же, Марцелла, сочтет нашей землячкой тебя?Как изумительно ты, как тонко умна! Палатин бы,Если б услышал хоть раз, принял тебя за свою.И никогда ни одна из рожденных в средине Субуры,Ни Капитолия дочь спорить не сможет с тобой.И осмеять ни одна не посмела б из местных красавицТой, кому больше к лицу было бы римлянкой быть.Ты заставляешь мою тоску по владычному градуЛегче сносить: для меня ты воплощаешь весь Рим.22Непристойна кривая ФиленидаДо того, что (скажу, Фабулл, я кратко)Ей пристойнее было бы ослепнуть.23Зубы и кудри себе, бесстыдница, ты покупаешь,Но у кого же ты глаз, Лелия, купишь себе?24Как хорош шарабан мой, одноколка,Элиана речистого подарок;Всех он лучше повозок и колясок!В нем ведь можно, Юват, о чем угодноГоворить откровенно нам с тобою:Тут ливийским конем арап не правит,Подпоясанных нету скороходов,Нет погонщиков, а лошадки немы.Если б с нами Авит еще был вместе(Третьих я бы ушей не побоялся),Как приятно бы дни мы коротали!25Если я денег прошу без залога, ты «нет» отвечаешь,Если же в них за меня дача ручается — «да».В чем ты никак, Телесин, закадычному другу не веришь,В том доверяешь моим ты овощам и кустам.Вот тебя Кар вызывает на суд: защитит тебя дача!В ссылку ты ищешь себе спутника: дача пойдет!26(27)О насилии, Сения, бандитовТы твердишь. Но бандиты отрицают.27(28)Чашей в две унции пью, ты же, Цинна, в одиннадцать унций,А негодуешь, что пьешь, Цинна, не то же, что я?28(29)Вор на платки Гермоген такой пронырливый, Понтик,Что даже Масса и тот денег так ловко не крал!Хоть и за правой гляди, и держи его левую руку,Все же платок твой и тут он ухитрится стащить.Змей так холодных из нор олень извлекает дыханьем,Так же Ирида в себя воду вбирает дождя.Раз, когда был поражен Мирин и просили пощады,Целых четыре платка уворовал Гермоген.А когда претор платок собирался бросать намелённый,Преторский этот платок тоже стянул Гермоген.Как-то никто не принес платка, опасаясь покражи,Скатерть тогда со стола уворовал Гермоген.Если ж и этого нет, тогда и покрышки на ложах,Да и на ножках столов смело сдерет Гермоген.Даже когда и печет раскаленное солнце арену,Тянут завесу назад, если вошел Гермоген;В страхе спешат моряки паруса убирать поскорее,Лишь заприметят, что к ним в гавань идет Гермоген;И облаченные в лен, носители лысые систровВсе убегают, когда в храме стоит Гермоген.Хоть на обед Гермоген платка никогда не захватит,Но, отобедав, идет вечно с платком Гермоген.29(26)Ты шестьдесят поутру обиваешь порогов, сенатор,Я же при этом кажусь всадником праздным тебе,Из-за того, что ни свет ни заря не бегу я по РимуИ поцелуев домой тысячи я не тащу.Все это делаешь ты, чтобы консулом стать, чтобы правитьИль нумидийцами, иль в Каппадокийской земле.Я же, кого ты вставать заставляешь, лишь я разоспался,Переносить и терпеть улицы грязь на заре,Жду я чего? Раз нога вылезает из обуви рваной,И неожиданно дождь мочит меня проливной,И не приходит на зов ко мне раб, мое платье унесший,И, наклоняясь, слуга на ухо мерзлое мнеШепчет: «Сегодня тебя на обед приглашает Леторий!»В двадцать сестерциев? Нет, лучше, по мне, голодать,Если мне плата — обед, тебе же — провинция плата,Если за то же, что ты, я получаю не то!30Афр и трезв и умерен. Что мне в этом?Я за это раба хвалю, — не друга.31Рощица эта, ключи, и сплетенного сень винограда,И орошающий все ток проведенной воды,Луг мой и розовый сад, точно в Пестуме, дважды цветущем,Зелень, какую мороз и в январе не побьет,И водоем, где угорь у нас прирученный ныряет,И голубятня под цвет жителей белых ее —Это дары госпожи: возвратившись чрез семь пятилетий,Сделан Марцеллою я был этой дачи царьком.Если бы отчие мне уступала сады НавсикаяЯ б Алкиною сказал: «Предпочитаю свои».32Позор Календ июльских, я тебя видел,Вакерра, видел я и всю твою рухлядь.Весь скарб, в уплату за два года не взятый,Тащила мать седая и сестра-дылдаС женой твоею рыжей о семи космах.Как будто Фурий видел я из тьмы Дита!За ними следом ты дрожащий шел, тощий,Бледнее древесины старого букса,Собой напоминая наших дней Ира.На Арицийский холм как будто ты ехал.С трехногой койкой плелся стол о двух ножках,А рядом с фонарем и роговой плошкойГоршок мочился битый в трещину с края;А под жаровней ржавой был кувшин с шейкой:Что был пескарь там иль негодная килька,Оттуда шедший мерзкий выдавал запах,Каким едва ли из садков несет рыбных.Был и огрызок там толосского сыра,Пучок порея черный, четырехлетний,От чеснока и лука голые перья,Старухи банка со смолой на дне гадкой,Какой выводят волос под Стеной женки.Зачем, ища жилья, тревожить зря старостТебе, Вакерра, раз ты мог бы жить даром?На мост бы к нищим лучше шла твоя свита.33Чтобы рабов накупить, Лабиен все сады свои продал,Так что теперь у него фига осталась одна.34Целых тридцать четыре жатвы прожилЯ, как помнится мне, с тобою, Юлий.Было сладко нам вместе, было горько,Но отрадного все же было больше;И коль камешки мы с тобой разложимНа две кучки, по разному их цвету,Белых больше окажется, чем черных.Если горести хочешь ты избегнутьИ душевных не ведать угрызений,То ни с кем не дружи ты слишком тесно:Так, хоть радости меньше, меньше горя.35Чтоб доказать, Каллистрат, что вполне ты со мной откровенен,Ты все время твердишь о пороке своем.Но откровенен не так, Каллистрат, ты, как хочешь казаться:Тот, кто такое болтать может, о худшем молчит.36То, что два иль четыре фунта другу,Тогу легкую или плащ короткий,Иногда золотых, в руке бренчащих,Сколько может хватить недели на три,Лишь один изо всех, Лабулл, ты даришь,В этом щедрости нет, поверь. А что же?Всего-навсего ты из худших лучший.Ты мне Меммиев, Сенек и Пизонов,Криспов мне возврати, да только прежних,И сейчас же из лучших станешь худшим.Хочешь скоростью ног своих кичиться?Победи-ка ты Тигра с Пассерином,Обгонять же ослят — в том мало чести.37Нюхом тонким ты хвастаешься, критик?Нюха нет у того, чей нос заложен.38Тот, кто и ночью и днем появляется всюду на креслахЖенских, кто в Городе всём каждому очень знаком.Кто напомажен всегда и намазан, кто пурпуром блещет,Томен, но грудью широк, голени чьи без волос,Кто за супругой твоей волочится всегда неотвязно,Этот не страшен тебе, Кандид: не портит он жен.39Ты противен, Камилл, затем, что мил ты:Отвратительно быть Камиллу милым.Но и милый, по мне, милей Камилла.Пропади же скорей, Камилл ты милый!40Врешь ты — я верю; стихи читаешь дрянные — хвалю я;Пьешь ты — я пью; запоешь, Понтилиан, — я пою;Воздух ты портишь — молчу; ты в шашки играть — поддаюсь я;Дело одно без меня делаешь — я ни гугу.Но ничего не даришь ты мне. «Вот умру, — говоришь ты, —И обеспечу». Да мне ни к чему. Впрочем — умри!41Мало, Тукка, тебе, что ты обжора:И прослыть и казаться им ты хочешь.42Замуж пошел Каллистрат бородатый за ражего Афра,Весь соблюдая обряд девы, вступающей в брак.Факел несли перед ним, лицо закрыли фатоюИ не забыли пропеть песен, Талассий, тебе.Было и вено дано. Неужели тебе не довольноЭтого, Рим? Или ждешь, чтоб он еще и родил?44Уник, ты носишь со мной единое кровное имяИ по занятьям своим близок и по сердцу мне,В стихотвореньях своих ты только брату уступишь,Ум одинаков у вас, но твое сердце нежней.Лесбией мог бы ты быть любим вместе с тонким Катуллом,Да и Коринна пошла б после Назона с тобой.Дул бы попутный Зефир, если ты паруса распустил бы,Берег, однако же, мил так же, как брату, тебе.45Раз ты шкуркою козьей прикрываешьЛысый череп с макушкой и с висками,Про тебя остроумно, Феб, сказали,Что твоя голова всегда обута.46(47)Трудно с тобой и легко, и приятен ты мне и противен:Жить я с тобой не могу и без тебя не могу.47(46)Галл с Луперком стихи свои сбывают.Не разумны ль, скажи, поэты, Классик?48Коль шампиньонами ты или вепрем меня угощаешьЗапросто, а не затем, чтоб подольститься, я рад.Если же веришь, что стал я богат, и мечтаешь наследствоТы получить за пяток устриц лукринских, прощай!Правда, твой пышен обед и роскошен, не спорю, но завтраСтанет ничем он, да нет, — даже сегодня, сейчас!Весь он поганой метле с паршивою губкой на палке,Весь он собакам пойдет и придорожным горшкам.Краснобородки, и все эти зайцы, и вымя свиноеК желчному цвету лица, к тяжкой подагре ведут.Этой ценой не хочу ни альбанских попоек, ни дажеКапитолийских пиров, ни у понтификов яств!Пусть и сам бог одолжит мне нектар — он уксусом станетИли же мутью дрянной из ватиканских горшков.Лучше других ты гостей зови, хлебосол, на обеды,Их завлекая к себе великолепием блюд;Ну, а меня пусть друзья угощают нехитрой закуской:Тот мне по вкусу обед, что по карману и мне.49Кудряшей ты оравы, Лин, наставник,И тебя за хозяина считаетПостумилла-богачка, доверяяКамни, золото, вина, конкубинов:Испытавши твою хозяйка честность,Предпочесть никому тебя не может.Помоги ты моей несчастной страстиИ не так неусыпно охраняй тыТо, что сердце жестоко распаляет,То, о чем я мечтаю днем и ночьюИ к груди прижимать своей я жажду!Белоснежных, прекрасных двойней паруКрупных... Нет же, не мальчиков, — жемчужин!50Рощами лавров, чинар и лесами сосен высокихС баней для целой толпы ты обладаешь один;С целою сотней колонн у тебя возвышается портик,И попираешь ногой ты белоснежный оникс;Пыльный звенит ипподром под копытами лошади резвой,Всюду журчат у тебя струи прозрачной воды;Залы просторны твои... Но негде совсем пообедатьВ доме твоем и поспать: ты же ведь в нем не живешь!51Что Фабуллина вечно водят все за нос,Дивишься, Авл? Кто честен, тот всегда в дурнях.52Он, постоянно виски обвивавший венком пиэрийским,Чья так известна была робким ответчикам речь,Здесь он покоится, здесь твой, Семпрония, Руф достославный,Чей даже пепел к тебе страстной любовью горит.Сладостный слух идет о тебе по полям Елисейским,И похищенье твое дивно Елене самой.Лучше ее ты: назад ты ушла, похитителя бросив,Та же и с мужем идти не пожелала домой.Слышит рассказ Менелай о любви троянской с улыбкой:Ведь похищеньем твоим сразу оправдан Парис.Некогда, переселясь в обители светлые чистых,Тенью славнейшею ты будешь в стигийском дому.Не презирает похищенных жен Прозерпина, а любит:Ты покоришь госпожу собственной силой любви.53Хоть богатств у тебя и денег столько,Сколько редко найдешь, Патерн, у граждан,Не даришь ничего, на деньгах сидя,Точно страшный дракон, кого поэтыВоспевают как стража скифской рощи.Но причина того, как сам болтаешь,Сын твой собственный, жадности ужасной.Простаков и невежд ты, что ли, ищешь,Чтобы за нос водить их и дурачить?Сам ведь ты воспитал его пороки!54Рыжий, смуглый лицом, с бельмом на глазу, хромоногий,Чудо ходячее ты, если ты честен, Зоил.55Кто любить вам велит, девчонки, даром,Тот пошляк совершенный и бесстыдник:Не любите вы даром, а целуйте.Но берет и за это Эгла-скряга(Пусть берет: поцелуй хороший дорог!).Да дерет-то за это слишком много:Или фунт благовонной мази Косма,Иль червонцев чеканки новой восемь —Вот тогда поцелуй ее не вялыйИ не стиснуты губы, как немые.Лишь одно она делает охотно:Целоваться хоть даром не желает,Но в другом не откажет Эгла даром.56За год раз десять, а то и чаще ты тяжко болеешь,Но не тебе, Полихарм, это опасно, а нам!Ибо, как только ты встал, ты ждешь от друзей подношений.Ну, постыдись! Заболей как-нибудь раз навсегда!57Зачем, ты хочешь знать, в сухой Номент частоНа дачу я спешу под скромный кров Ларов?Да ни подумать, Спарс, ни отдохнуть местаДля бедных в Риме нет: кричит всегда утромУчитель школьный там, а ввечеру — пекарь;Там день-деньской все молотком стучит медник;Меняла с кучей здесь Нероновых денегО грязный стол гремит монетой со скуки,А там еще ковач испанского златаБлестящим молоточком стертый бьет камень.Не смолкнет ни жрецов Беллоны крик дикий,Ни морехода с перевязанным телом,Ни иудея, что уж с детства стал клянчить,Ни спичек продавца с больным глазом.Чтоб перечислить, что мешает спать сладко,Скажи-ка, сколько рук по меди бьют в Риме,Когда колхидской ведьмой затемнен месяц?Тебе же, Спарс, совсем и невдомек это,Когда ты нежишься в Петильевом царствеИ на вершины гор глядит твой дом сверху,Когда деревня — в Риме, винодел — римский,Когда с Фалерном винограда сбор спорит,А по усадьбе ты на лошадях ездишь,Где сон глубок, а голоса и свет солнцаПокой нарушить могут, лишь когда хочешь.А нас толпы прохожих смех всегда будит,И в изголовье Рим стоит. И вот с горяВ изнеможенье я на дачу спать езжу.58К девкам, Алавда, ты льнешь, по словам супруги, она жеТолько к носильщикам льнет. Оба вы с ней хороши!59Сколько раз тебя в Риме поцелуют,Лишь туда чрез пятнадцать лет вернешься,Не сочли бы и Лесбия с Катуллом!Чмокнет каждый сосед, косматый мызникС поцелуем к тебе козлиным лезет,Тут насядут ткачи, а там — валяльщик,Тут сапожник, что с кожей целовался,Подбородка паршивого владелец;Недостатка не будет в гнойноглазыхИ во всяких других со ртом поганым.Право, не к чему в Город возвращаться!60Марса питомец, мой день, когда я впервые увиделЗорю и мощное в ней звездного бога лицо,Коль неугоден тебе алтарь дерновый в деревнеПосле столицы, где я жертвы тебе приносил,Мне ты прости: разреши не рабствовать в эти КалендыИ на рожденье мое вволю пожить мне дозволь.Что мне бледнеть, если нет горячей воды для СабеллаИль для Алавды у нас крепкого нету вина,Цекуб мутный цедить, сквозь мешок беспокойно вливая,И то и дело сновать между своих же столов,Тех и других принимать и, во время обеда вставая,Мрамор холодный как лед голой ногою топтать, —Что мне все это терпеть, вынося самому добровольноТо, что владыка и царь мне приказать бы не смог?61Как бы краткой и острой эпиграммойЯ тебя ни задел, дрожишь, Лигурра,И желаешь прослыть ее достойным.Но напрасно желанье, страх напрасен:На быков лишь ярится лев ливийский,А до мошек ему и дела нету.Если жаждешь, чтоб о тебе читали,Ты найди себе пьяницу поэта:Грубым углем он или рыхлым меломНакропает стихи в отхожем месте!Лоб-то твой не моей достоин метки.62Древний небес властелин величайший и старого мира,Сладкий при ком был покой и не знавали труда,Не было молний при ком и разить ими некого было,И, не разрыта до недр, почва богата была,Весел и ласков приди на этот радостный праздникК Приску: тебе надлежит быть при твоем торжестве.Отче благой! Ты в отчизну его из латинского градаМирного Нумы домой в зиму шестую вернул.Видишь: такой же почет, какой на Авзонии рынкахЗдесь воздается тебе, видишь и роскошь и блеск?Как не скупится рука, на столах какие подарки,Что за богатства, Сатурн, в честь раздаются твою!Но несравненно ценней, еще больше тебя прославляетТо, что почтенный отец твой соблюдает обряд.Будь же, святой, ты в своем декабре возлюбленным вечноИ возвращай в эти дни Ириска почаще отцу.63Ты, о Кордуба, что тучней Венафра,Чьи оливы истрийским не уступят,Белых ты превзошла овец Галеза,Шерсть не крася ни кровью, ни багрянкой,Но, храня их руна живой оттенок,Устыди своего, прошу, поэта:Он крадет у меня стихи для чтенья!Будь поэт он хороший, я стерпел бы:Отомстил бы ему я за обиду.Блуднику ж холостому чем отплатишь?Что возьмешь со слепца, коль ослепит он?Хуже нет ничего бандитов голых,И опасности нет плохим поэтам!64Кравчего, краше всех слуг румяным лицом и кудрями,Цинна пустил в повара. Цинна до лакомств охоч!65Когда с Филлидой я прелестной ночь пробыл,На все лады была она такой щедрой,Что утром о подарке долго я думал:Не дать ли фунт благоуханий ей Косма,Иль Никерота, иль бетийской пуд шерсти,Иль десять с Цезаря лицом кружков желтых?Но тут, обняв меня, и ластясь, и томноПоцеловав, как страстный может лишь голубь,Филлида попросила дать вина бочку.66Ты приобрел себе дом за целых сто тысяч, но дажеХоть и дешевле цены жаждешь его ты продать,Но покупателя ты лукаво, Амен, надуваешь,И показная внутри роскошь скрывает шалаш.Ярко украшены все черепахой ценною ложа,Редкий на утварь пошел здесь мавританский лимон,Замысловатый буфет — в золотых и серебряных чашах,Мальчики рядом, каким я подчиняться не прочь.Двести теперь запросил и кричишь, что уступки не будет:Так меблированный дом дешево ты продаешь!67Иды марта Меркурия родили,В Иды августа празднуют Диану,А Марон октября прославил Иды.Иды ты соблюдай и те и эти,Ид Марона великого поклонник.68Ранний клиент, моего причина отъезда из Рима,Атрии пышные ты, если умен, посещай.Я ж не сутяга, и мне не по праву докучные тяжбы,Я и ленив, да и стар, я Пиэридам служу.Милы досуг мне и сон, а в них наотрез мне великийРим отказал; я вернусь, если и здесь не засну.69Павел, вроде твоих картин и кубков,Все друзья у тебя оригиналы.70В пору, когда простыню нес Апру слуга кривоногийИ одноглазой каргой тога его стереглась,Терщик же, грыжей больной, подавал ему капельку масла,Строгим и мрачным тогда цензором пьяниц он был.«Надо бы кубки разбить и вылить фалерн!» — все кричал он,Ежели всадник домой, выпив, из бани идет.Но получив триста тысяч в наследство от старого дяди,Он не выходит из терм трезвым и сам никогда.Вот что за сила и в чашах резных, и в пяти длиннокудрых!В бытность свою бедняком жажды не чувствовал Апр.72Малость землицы купив, затерявшейся возле кладбища,И никудышный совсем с кровлей подпертою дом,Панних, бросаешь свои ты угодья столичные — тяжбыС малой, но верной зато прибылью с тоги гнилой.Стряпчим — и хлеб, и пшено, и ячмень, и бобы продавал ты,Землевладельцем же став, вынужден их покупать.73Ты твердишь, что я твой, Катулл, наследник.Не прочтя завещанья, не поверю.74Пусть тебе с Нила ладьи везут хрустальные чаши,С цирка Фламиния в дар несколько кубков прими.Кто же «бесстрашней»? Они или те, кто такие подаркиШлет? Но дешевый вдвойне выгоден, право, сосуд;Вор не позарится, Флакк, ни один на эту посуду,И не боится она слишком горячей воды.Кроме того, и слуга не страшится, ее подавая,Что из дрожащей руки гостя она упадет.Также не плохо и то, что, когда ты пьешь за здоровье,Можно без жалости, Флакк, эдакий кубок разбить.76Двадцать ассов амфора, да мера хлеба — четыре.Сыт земледелец и пьян, а в кошельке ничего.77Обращаясь к Юпитеру с мольбамиИ воздев к небесам свои ладони,В Капитолии Этон как-то пукнул.Засмеялся народ, но оскорбилсяСам родитель богов, и на три ночиОн клиента обрек обедать дома.После этого срама бедный Этон,Собираясь идти на Капитолий,Забегает в уборную к Патроклу.И раз десять и двадцать там он пукнет.Но, хотя и приняв такие меры,Он Юпитера молит, зад зажавши.78Я ничего не писал на тебя, Битиник. Ты хочешь,Чтобы поклялся я? Нет, лучше уж я напишу.79Дал я много тебе, как ты просила,Дал я больше тебе, чем ты просила,Ты ж меня, Атицилла, снова просишь.Кто ни в чем не откажет — тот похабник.80Чтоб не хвалить Каллистрату достойных, он всякого хвалит.Если плохих для него нету, то кто же хорош?81Во дни Сатурна прежде, в зимний наш праздник,Бывало, мне бедняга Умбр дарил бурку,И вот теперь — буру: он стал богат, видно.82В термах нигде и по баням никак убежать невозможноОт Меногена: твои хитрости зря пропадут.В обе руки наберет он теплых мячей для тригона,Чтобы тебе насчитать этим побольше очков;Даст, подобравши в пыли, он пузырь тебе слабо надутый,Даже коль вымылся сам, даже когда уж обут;Стоит лишь взять простыню, назовет он ее белоснежной,Пусть даже будет она детских пеленок грязней;Если начнешь ты чесать себе жидкие волосы гребнем,Скажет, что локоны ты, точно Ахилл, причесал;Сам он и винный отсед принесет из подонков кувшина,И оботрет он тебе капельки пота на лбу.Все он похвалит, всему удивляться он будет, покаместСтанет тебе невтерпеж и ты не скажешь: «Идем».83Фабиан, издевавшийся над грыжей,Тот, кого все развратники боялись,Кто над вспухшей мошонкой издевалсяТак, что впору и двум Катуллам было б,Вдруг увидел себя в Нерона термах,И на месте он сразу смолк, бедняга.84Я ни за что, Политим, не хотел твои волосы портить,Но я доволен теперь, что уступил я тебе.Был таким ты, Пелопс, лишь остригся, и все засиялоКости слоновой плечо перед невестой твоей.87Ныл Котта, что два раза он терял туфли;Недосмотрел за ними раб его, сторож,Один за ним ходивший, вся его свита.И вот что вздумал он теперь, хитрец ловкий,Чтоб не случилось с ним такой беды больше:Разутым он обедать стал ходить в гости.88Тонгилиановский нос разнюхает все, я не спорю,Но, кроме носа, ничем Тонгилиан не богат.89Раз ты голову шерстью прикрываешь,Не с ушами, Харин, с кудрями плохо.90Дал, да и громко, Марон обет за старого друга,Тяжко которого тряс от лихорадки озноб.«Если больной не сойдет, — говорил он, — к теням стигийским,Жертву Юпитеру я вышнему в дар заколю».Лишь поручились врачи, что больной поправиться должен,Вновь за обеты Марон, чтоб не исполнить обет.92Часто ты просишь сказать, каким я себя представляю,Если внезапно богат стану и знатен я, Приск.Кто же, по-твоему, нрав описать свой будущий может?Коль обратишься во льва, будешь каким ты, скажи?93Как с любовником можно и при мужеЦеловаться, нашла Лабулла способ:Дурачка своего она целует,А потом поцелуев этих влагуПьет любовник, целуя сам, и сноваГоспоже на потеху возвращает.В дурачках-то, пожалуй, благоверный!94Эпос я начал писать; ты начал тоже. Я бросил,Чтобы соперником мне не оказаться твоим.Талия наша в котурн трагический ногу обула;Тотчас же сирму и ты длинную тоже надел.Стал я на лире бряцать, подражая калабрским Каменам;Ты неотступный, опять плектр вырываешь у нас.Я на сатиру пошел; ты сам в Луцилии метишь;Тешусь элегией я, тешишься ею и ты.Что же ничтожней найти? Сочинять эпиграммы я начал;Первенства пальму и тут хочешь отнять у меня.Брось хоть одно что-нибудь, на все ведь кидаться бесстыдно,Тукка, оставь мне хоть то, что не по вкусу тебе!97За женой молодой хоть получил тыБольше, чем ненасытный муж мечтает, —Деньги, знатность, воспитанность, невинность,Все ж изводишься, Басс, на кудряшей ты,Заведенных на женины же средства,А к хозяйке приходишь ты усталый;Ты, кто многих супруге стоил тысяч,Ни от ласковых слов уже не в силахПриободриться вновь, ни от объятий.Постыдись наконец, иль ты ответишь:Женин раб ты, ты сам себя ведь продал!98Бетис с венком на кудрях, сплетенным из веток оливы,И золотистую шерсть моющий в светлых струях,Ты ведь и Бромию люб и Палладе, а вод управительПенистый путь по тебе в море открыл кораблям;Пусть на твои берега при знаменьях добрых ИнстанцийВступит, и пусть этот год будет, как прежний, благим.Знает он бремя свое, что нести после Макра он должен;Кто же берется за труд, знает, как справиться с ним.