Страница 132 из 163
Между тем, переодевшись солдатом, Сонька пустилась в бега, пробираясь по глухим местам, трясинам, болотам; шла без запасов пищи, рискуя встретиться с лесными хищниками. К концу следующего дня Соньку задержали, а наказанием ей за побег была публичная порка.
На зрелище присутствовали все без исключения, и в камеру № 9, где обычно помещалось не более 100 человек, на этот раз набилось около 300. "Исправляющиеся" арестанты специально залезали на нары, чтобы "лучше было видно". Наказание производилось среди циничных шуток и острот каторжан, каждый крик несчастной вызывал их хохот. После 20 розог с Сонькой сделался обморок, но фельдшер привел ее в чувство, и порка продолжилась… Приводившие наказание в исполнение и зрители-арестанты долго потом с улыбкой вспоминали, как "драли" знаменитую Соньку — Золотую ручку.
В течение двух лет и восьми месяцев она носила ручные и ножные кандалы и содержалась в одиночной камере с тусклым крошечным окном, забранным густой решеткой. В камере, напоминающей карцер, Сонька порой стремительно носилась из угла в угол, бросалась на узкие нары, а потом снова принималась метаться. Ее деятельной натуре трудно было примириться с одиночным заключением, но приходилось терпеть и тяжелый сахалинский климат, и густые туманы, и ежедневную рыбную баланду… Местный фотограф нажил целое состояние на продаже карточек Соньки — Золотой ручки. Создавая "декорацию", ее ставили около наковальни, тут же расставляли кузнецов и надзирателей, и фотограф снимал, как "заковывают" знаменитую мошенницу А потом десятками продавал эти снимки на пароходах, приходивших на Сахалин.
После кандалов руки и ноги Соньки стали тонкими и дряблыми, почти лишенными мускулов. Журналист В. Дорошевич, видевший ее на Сахалине, писал, что она кое-как владела правой рукой, но чтобы поднять левую, должна была взять себя под локоть. Ноющая боль в плече сохнущей руки не давала ей покоя ни днем, ни ночью, и она даже не могла сама повернуться с боку на бок или встать с постели.
Ссыльные женщины на Сахалине в основном шили одежду для арестантов и обрабатывали огороды, однако главная суть их работы заключалась не в этом. Прибывавшие на каторгу партии ссыльных женщин сначала "сортировались": пожилых или некрасивых обычно оставляли в тюрьмах, других разбирали холостые чиновники и надзиратели, а остальных отдавали "в помощь благонадежным поселенцам для совместного устройства домообзаводства". По окончании срока каторги осталась на поселении и Сонька. Она стала хозяйкой маленького чистенького домика и официально числилась содержательницей квасной лавки. Она построила карусель, набрала из поселенцев оркестр из трех скрипок и фальшивого кларнета, отыскала среди бродяг фокусника, который глотал горящую паклю и вытаскивал из ушей разноцветные ленты… Здесь всегда стояли шум и гам, скрипели убранные ельником карусели, хлопали пробки квасных бутылок. Квас Сонька варила великолепный, но торговала и водкой, а нагрянут власти с обыском — ничего, кроме кваса, нет. Все знают, что она покупает и продает краденое, но ни дневные, ни ночные обыски не приводят ни к чему.
В сожители Соньке достался бывший ссыльный, а теперь поселенец Николай Богданов — высокий, здоровый и довольно красивый, но грубый и необразованный мужик. Он проигрывал и прогуливал все, что она зарабатывала, бил и тиранил ее. К 45 годам Сонька осунулась, поседела и превратилась в худенькую старушку с изможденным помятым лицом. А. П. Чехову, видевшему ее в 1890 году во время своей поездки на Сахалин, не верилось, "что еще недавно она была красива до такой степени, что очаровывала своих тюремщиков". Только глаза у нее остались те же — мягкие, бархатные и бесконечно выразительные, к тому же все еще сохраняющие волевой взгляд. Сонька попробовала еще раз совершить побег, но силы были уже не те. Она прошла около двух верст, а потом без сил упала. Ее нашли конвойные, и через несколько дней Сонька — Золотая Ручка умерла.
Народовольцы в Петропавловской крепости
Во второй половине дня 4 апреля 1866 года столица Российской империи была взбудоражена необычайным происшествием. В центре Санкт-Петербурга, у решетки Летнего сада, из толпы зевак, собравшихся в ожидании царского выезда, неизвестный молодой человек стрелял в императора Александра II, возвращавшегося с прогулки. Пуля пролетела мимо, и только эта случайность спасла царя. Покушавшийся, им оказался Д. В. Каракозов, был схвачен и доставлен в III Отделение, где его в течение нескольких дней допрашивали.
После этого покушения была создана специальная охранная стража, но III Отделению так и не удалось уберечь императора от новых покушений. Утром 2 апреля 1879 года семь стражников, как положено, заняли свои посты около Зимнего дворца и по углам Дворцовой площади. В начале 10-го часа, как обычно, император вышел на утреннюю прогулку: по Миллионной улице, Зимней канавке и Мойке обошел вокруг здания Гвардейского штаба и повернул по направлению к дворцовой площади.
В то время как из-за угла будки Гвардейского штаба… показался Государь Император, к противоположному углу приблизился мерными шагами и направился навстречу Государю Императору неизвестный человек, на вид — прилично одетый, с форменной фуражкой на голове. Приблизившись спокойно, с руками, опущенными в карманы, на расстояние 15 шагов, он мгновенно, не сходя с панели, произвел по Его Величеству выстрел…
Александр II и на этот раз избежал смерти, отделавшись испугом и простреленной полой шинели. Но после этого борьба между правительством и партией "Народная воля" достигла своего наивысшего развития. Царское правительство обрушилось на народовольцев всеми своими карательными методами, какие только имелись в его распоряжении. Не ограничиваясь смертными казнями, оно стало заживо хоронить их в казематах Алексеевского Равелина, где режим содержания был таков, что большинство заключенных погибло в какие-нибудь 2–3 года.
Первым из народовольцев попал в Петропавловскую крепость С. Г. Ширяев — один из основателей партии "Народная воля" и член ее Исполнительного комитета. Летом 1879 года члены этой партии организовали ряд покушений на императора Александра II по пути его следования из Санкт-Петербурга в Ливадию. Одно из таких покушений произошло 19 ноября на Московско-Курской железной дороге: в этот день народовольцы заложили мину на третьей версте от станции. Но царь, опасаясь покушений, тщательно скрывал маршруты своих передвижений, и потому к вечеру 19 ноября в сторону Москвы проследовало целых два царских поезда. В 11 часов вечера при приближении второго поезда С. Г. Ширяев замкнул электрическую цепь, после чего раздался взрыв и произошло крушение поезда. Но это был пустой состав, так как император проехал еще в первом поезде.
14 декабря 1879 года С. Г. Ширяева арестовали и передали военно-окружному суду вместе с другими членами "Народной воли". Суд над ними известен в истории как "Процесс 16 народовольцев", по которому С. Г. Ширяев, А. А. Квятковский, Я. Т. Тихонов, И. Ф. Окладский и А. К. Пресняков были приговорены к смертной казни. Некоторых из них разместили в камерах нижнего этажа Екатерининской куртины, к каждому был приставлен внутренний караул. С. Г. Ширяев был посажен в камеру № 50 Алексеевского Равелина — в сырой, холодный каземат, больше похожий на погреб. Это сразу же подорвало здоровье арестанта, и уже на первом году заключения узник, изнуряемый развивающейся чахоткой, начал харкать кровью. Болезнь стала особенно быстро развиваться после того, как заключенных перестали выводить на прогулки, а окна и отдушники в их камерах заколотили. 18 августа 1881 года 24-летнего С. Г. Ширяева не стало. "Вестник Народной Воли" писал тогда о его смерти: "Он умер в каком-то странном состоянии: был в страшном возбуждении, вскакивал на стол, как в горячечном бреду; говорил что-то такое несвязное, наконец громко закричал и упал мертвым".
Семь лет в Трубецком бастионе томился в заключении Я. Т. Тихонов, после чего его отправили в Сибирь. Другой заключенный-народоволец, И. Ф. Окладский, стал предателем: он оставался в крепости в течение двух лет, перестукивался с узниками и выведывал у них нужные для следствия сведения. Когда его выпустили, он стал секретным агентом полиции…