Страница 44 из 51
Гул все нарастал и нарастал, как будто навстречу летел огромный пчелиный рой. Испарана ехала на коне впереди отряда вместе с командиром, усатым широколицым туранцем. Увидев киммерийца и его спутника, она пришпорила коня и поскакала к ним.
— Конан! Джунгир! — закричала она еще издали.
Варвар спрыгнул с коня и, когда женщина приблизилась к ним, подхватил ее лошадь под уздцы. Он почти сдернул Испарану с седла, не дожидаясь, пока она спешится, и сжал в объятиях. Он целовал ее на виду у всех, радуясь, что подруга снова рядом с ним. Джунгир-хан, не слезая с коня, прямо сидел в седле, отвернувшись в сторону. Его смуглое скуластое лицо было хмурым и сосредоточенным.
Оторвавшись от губ женщины, киммериец обернулся к Джунгир-хану и, сделав рукой плавный жест в сторону войска, сказал:
— Вот что прислал тебе твой добрый родственник и визирь Хоарезма Мусаиб. Как опытный солдат скажу тебе, что войско очень хорошее.
— Лучший полк Хоарезма! — услышав его слова, подтвердил сказанное подскакавший к ним офицер в боевом шлеме, украшенном разноцветными перьями. — Сам наместник приказал нам следовать к Замбуле и сбросить самозванца с престола.
— Туранская армия всегда была образцом военного порядка, — поклонившись командиру, польстил ему варвар, — тем более, когда ею командуют такие мужественные офицеры!
Туранец расплылся в улыбке, несмотря на то, что лесть киммерийца не отличалась особой утонченностью, а была прямой, как копье.
— Мое имя Октай. Эти ребята горы свернут, если им приказать, — скаля белые зубы, важно произнес командир. — Госпожа, — обратился он к Испаране, — кто этот юноша. — Он указал на Джунгир-хана.
— Это законный правитель Замбулы, наместник Илдиза Туранского, Джунгир-хан, — ответил за нее киммериец.
Лицо офицера выразило легкое недоумение, потом он нахмурился и неуверенно произнес:
— Наместник Хоарезма, наш повелитель и господин, сообщил, что Джунгир-хан убит, и замбулийский трон теперь наследует высокочтимый великий визирь Мусаиб. Клянусь Эрликом! — добавил он, поймав на себе слегка насмешливый и участливый взгляд варвара.
Синие глаза киммерийца смотрели на него с легким сожалением, как будто он, командир полка туранской армии, был нездоров и нес в горячке совершеннейшую чушь.
Лицо Октая вспыхнуло.
— Что ты скалишь зубы, пес? — Гнев начинал закипать в туранце, хотя внушительная фигура варвара удерживала его от опрометчивых поступков.
— Высокочтимый и храбрый воин, наверное, давно находится в походе, — дружелюбно ответил киммериец. — Видимо, последние новости еще не дошли до него. Испарана! — Варвар, нахмурившись поглядел на женщину. — Ты забыла сообщить достойному офицеру, что великий визирь Хоарезма и редкостный ублюдок Мусаиб уже не сможет воссесть на престол Замбулы.
— Как это? — спросил Октай, потрясенный тем, что о высокочтимом и уважаемом вельможе какой-то варвар в потрепанной одежде выражается не только без почтения, а и вообще самым непотребным образом.
— Об этом я и хотел бы поговорить с храбрым, опытным и, без сомнения, умным воином, если на то, разумеется, будет его воля и желание. — Цветистая фраза далась варвару с трудом, и он даже незаметно от собеседников перевел дух, в душе поздравляя себя с тем, что его напыщенная речь произвела впечатление на офицера.
— Да уж сделай одолжение, расскажи. — Октай спрыгнул с коня.
Он был высоким для туранца, крепким и мужественным на вид человеком средних лет. Темные с легким прищуром глаза прямо смотрели на собеседника, и киммериец почувствовал, что договориться с ним будет можно.
— Беседа будет долгой, — сказал варвар, — отдай пока приказы своим офицерам, а нам пусть поставят навес да принесут вина. Что-то в горле пересохло. Еще, — добавил он, — там, в повозке, должен быть наш достойный друг Хафар. Пусть его приведут.
— Ты прав, — согласился офицер, — долгая беседа не должна проходить всухую, клянусь Вечноживым Таримом! — Он снова обнажил в улыбке крупные белые зубы. — Хотя он, конечно, и не поощрял привычку к вину…
— Я не сомневаюсь, — улыбнулся в ответ варвар, — что ты впоследствии вознесешь молитву Эрлику, и он простит тебя.
Довольно быстро, пока войско устраивалось на привал, в стороне от всех солдаты установили шатер и приподняли его полотнища, чтобы воздух проникал внутрь и нес сидящим в нем прохладу. К полудню в степи становилось жарко. Конан, Испарана, Джунгир-хан и командир туранцев уселись на расстеленном ковре из верблюжьей шерсти, и киммериец налил всем по кружке вина.
— Чтобы тебе, уважаемый, — он приподнял свою кружку, кивнул Октаю и сделал глоток, — все стало ясно как день, расскажу тебе все, что знаю. — Варвар отхлебнул еще вина и продолжил — Остальные поправят меня, если сочтут нужным, а потом приведем сюда и послушаем бывшего визиря Замбулы.
Киммериец рассказал все, что знал об интригах вокруг трона Замбулы, коротко упомянул о лакуди и гибели Мусаиба, и, закончив повествование, взглянул на офицера:
— Теперь предлагаю послушать Хафара.
Привели бывшего визиря Замбулы. Он бросился в ноги Джунгир-хану, униженно умоляя о прощении.
— Заткнись! — прервал его стенания варвар. — Расскажи почтенному офицеру о своих переговорах с Мусаибом.
Хафар, запинаясь, заговорил, а Октай, слушая его, укоризненно качал головой. Потом туранец спросил:
— Почему же вы до сих пор не лишили головы такого вероломного мерзавца?
— Специально продлевали ему жизнь, чтобы ты мог выслушать его рассказ, — ответил киммериец, а Испарана и Джунгир-хан кивнули в знак согласия. — Теперь он больше никому не нужен, — развел руками варвар. — Что с ним сделаем?
— Нечего и думать, — решительно произнес Октай.
Он был солдатом, человеком по-своему честным и прямым, хотя уже слегка и пообтерся в ханском дворце. Туранец любил суд скорый и правый. Подозвав офицера, он указал на Хафара и выразительно провел ладонью по горлу. Когда вопящего и извивающегося визиря утащили два рослых солдата, командир взглянул на собеседников.
— Выходит, — почесал он переносицу, — мы напрасно проделали такой большой путь. Теперь нам придется возвращаться в Хоарезм.
— Зачем возвращаться? — встрепенулась Испарана.
— Наместник послал нас поддержать Мусаиба…
— Мне кажется, — заметил Конан, — ты говорил, что вашей армии приказано вернуть трон законному властителю.
— Правильно, — начал соображать командир. — Он так и сказал: вернуть трон династии Актер-хана.
— Ну, вот и договорились! — Варвар налил еще по кружке. — Джунгир, если ты запамятовал, единственный родной сын Актер-хана. И уж во всяком случае, наместник Хоарезма не обвинит тебя в том, что ты не выполнил приказа. Скажешь ему, что вести о гибели визиря дошли до тебя только после взятия Замбулы. А повелитель Илдиз, — усмехнулся он, — будет только приветствовать установление порядка в сатрапии, да и богам угодно, чтобы народ жил под властью законного властителя.
— Разумеется, — подал голос Джунгир-хан, — воинский труд должен быть хорошо оплачен, и это я могу вам обещать.
Октай окинул взглядом собеседников. Видно было, что в его душе происходит некоторая борьба, но варвар не сомневался, какое решение примет туранский офицер. Он не ошибся.
— Ладно, — махнул, наконец, рукой командир, — это действительно угодное богам дело, и я приму в нем участие, клянусь Эрликом!
Они вышли вместе с киммерийцем из шатра, оставив вдвоем Испарану и Джунгир-хана.
— Не исключено, — снова заговорил Октай, — что нам придется брать Замбулу в осаду. Это меня беспокоит, потому что может пройти много времени, прежде чем мы добьемся успеха. Тогда армия должна найти где-то запасы воды и пищи. В пустыне взять этого негде, а с собой мы много не увезем.
— Я подумал об этом, — ответил варвар. — У меня есть в пустыне друзья из племени шанки. Я уверен, они нам помогут.
— Тогда будем переправляться на тот берег и завтра выступим. — Командир отсалютовал киммерийцу и направился к своим солдатам.