Страница 39 из 51
«Из воловьего хвоста», — отметил про себя варвар.
Однако особенно рассматривать зал пыток ему не пришлось.
— Говори, сучий сын, кто тебя научил дать мне это кольцо? — прошипел Мусаиб, приподнимаясь в кресле.
«Что ему сказать? — лихорадочно подумал киммериец. — Правду? Или соврать что-нибудь?»
Давать время на раздумья не входило в планы визиря: бич хлестнул по телу варвара, обвившись вокруг бедер.
— Говори быстро, вонючий червь! — заорал Мусаиб, и новый взмах бича едва не вырвал крик из глотки киммерийца.
Палач был опытным и умелым, нагое тело Конана сразу же покрылось кровоточащими полосами.
— Подожди, — прохрипел варвар, — я скажу…
— Придется, — усмехнулся визирь, — здесь молчунов еще не бывало.
«Скажу все как есть», — решил киммериец.
— Это перстень золотого павлина Сабатеи, — чуть переведя дух, сказал он. — Тебе не удастся снять его с пальца целый год,
— Мерзавец! — завизжал Мусаиб. — Дай ему хорошенько! — приказал он палачу.
Удары вновь обрушились на варвара, его тело напряглось, обильно покрываясь потом и кровью.
— Подожди! — крикнул Конан. — Если ты убьешь меня…
Мусаиб кивнул палачу, чтобы тот прекратил, поднялся с кресла, подошел к киммерийцу и встал прямо перед ним:
— Что тогда?
— Ты не узнаешь, как можно его снять, — прохрипел киммериец.
— Расскажи!
— Что я буду иметь с этого? — Варвар, несмотря на кажущуюся безнадежность своего положения, решил поторговаться.
— Я дам тебе легкую смерть, — оскалился визирь.
— Не согласен.
— Что же ты хочешь?
— Хочу, чтобы ты меня отпустил.
— Безмозглый мальчишка! — Мусаиб с усмешкой посмотрел на него. — Да ты и так скажешь мне все, что знаешь. Не плеть, так огонь развяжут твой грязный язык.
— Может быть, — согласился киммериец. — Но я терпелив и не впервые попадаю в такое положение. Опыт, знаешь ли, имеется.
— Значит, будешь мучиться долыне. — Визирь отвернулся и пошел к своему креслу. — Продолжай, — приказал он палачу, усаживаясь поудобнее.
Тот размахнулся, бич врезался в кожу. Варвар, извиваясь в своих путах, крикнул:
— Остановись!
— Что еще? — Визирь сделал знак палачу.
— Пока твой костолом мучает меня, — с трудом выдохнул Конан, — может, уже будет поздно.
— Поздно?!
— Да, да, — торопливо закивал киммериец. Ему примула в голову спасительная мысль, и он спешил воспользоваться ею. — Будет поздно для тебя, потому что перстень начнет свою магическое действие.
— Какое еще действие? — насторожился визирь.
— Я расскажу тебе, — продолжал Конан, — если ты обещаешь меня отпустить.
Мусаиб выглядел встревоженным. Палец распух, и кольцо больно врезалось в кожу. Какие еще могут произойти неприятности? Надо добиться от этого варвара всей правды. Вдруг на самом деле что-то может случиться с ним? Визирь даже вспотел от такой мысли.
Киммериец, вися под потолком, украдкой наблюдал за Мусаибом и видел, что попал в точку. Наживку тот заглотил. Теперь надо постараться — ох как постараться! — и не наделать ошибок. Тогда, кто знает, может быть, и повезет унести отсюда ноги.
— У тебя уже распух палец, — начал варвар, — а это признак того, что работа пошла…
— Ну и что дальше? — забеспокоился визирь.
— Дальше начнет распухать рука… — Киммериец говорил медленно, стараясь выиграть время, чтобы придумать, как вести себя дальше.
Мусаиб взглянул на свою руку, и ему показалось, что кисть действительно увеличилась в размерах. Он сравнил ладони обеих рук: никакого сомнения, левая рука распухла!
— Говори, сын шакала! — закричал он на варвара, вновь подбегая к нему.
— Дальше ты и сам можешь сообразить, мудрейший… — Варвар сделал паузу.
— Что?! — выдохнул визирь, чувствуя, как липкий пот покрывает его тело.
— Распухнет все тело, оно станет похоже на копну сена, кожа будет водянистой и посинеет, как твой палец… — Киммериец принялся вдохновенно расписывать те ужасы, которые уготованы визирю.
— Хватит! — заорал тот. — Как избежать этого?
Конан молчал, тяжело дыша.
— Говори! — чуть не плача, закричал визирь. Ему уже казалось, что боль в руке поднимается выше и выше.
— Я знаю, но не скажу, пока ты меня не отпустишь.
— Обещаю, обещаю, слово визиря! Клянусь Эрликом!
— Не кощунствуй! Твое слово ничего не стоит, — твердо ответил киммериец. — Ты же обещал Юлбашу отпустить его сестру…
— Откуда ты знаешь это? — встрепенулся Мусаиб, и киммериец понял, что сболтнул лишнее.
— Я все знаю, — ответил варвар.
Раз уж проговорился, надо идти дальше. Чем Нергал не шутит, может быть, и девчонку удастся отсюда вытащить. Правда он, все еще голый и исхлестанный бичом, висел под потолком и пока смутно представлял, как выберется сам. Конан еще раз взглянул прямо в глаза Мусаиба и увидел, что ему не показалось: визирь смертельно напуган.
— Где эта девка? — Визирь обернулся к палачу и, не дожидаясь ответа, приказал: — Сюда ee!
Палач встал со скамьи и пошел к дверям. Варвар, с трудом повернув голову в ту сторону, увидел, как он что-то объясняет на пальцах двум стражникам у дверей. Те, кивнув головами, вышли из подземелья.
— Так ты расскажешь мне, что делать? — Визирь умоляюще посмотрел на варвара.
— Если договоримся. — Киммериец уже понял, что теперь его жизнь зависит только от него самого. — Для начала скажи своему животному, чтобы снял меня отсюда.
Мусаиб дал знак палачу, и тот, покрутив блок у стены, ослабил веревку. Варвар с удовольствием коснулся ногами сырого пола каземата. В этот миг раскрылась дверь, и двое стражников швырнули на середину помещения женщину, чуть прикрытую остатками разорванной одежды. По знаку визиря палач вылил на ее бесчувственное тело ведро воды.
Она застонала и пошевелилась, потом приподнялась на одной руке, и варвар увидел, что это совсем юная девушка — лет пятнадцати, не больше.
— Вот она, — осклабился визирь. — Видишь, еще живая. Я отпущу тебя и ее, если ты мне все расскажешь.
Несколько мгновений Конан раздумывал, как начать свою речь, но тут открылась дверь, и в подземелье вошел еще один человек. Вновь прибывший был невысоким крепким мужчиной. Его черные борода и волосы отливали благородной сединой.
— Мизра! — радостно воскликнул визирь, забыв на мгновение о киммерийце, и бросился к вошедшему.
— Я пришел помочь, друг мой, — ответил Мизра. — У тебя какие-то неприятности?
Мусаиб отвел своего приятеля в дальний угол и зашептал ему что-то, видимо рассказывая о своих несчастиях: он размахивал руками и подносил к носу собеседника палец с перстнем. Варвар стоял на полу, и, хотя руки его были связаны над головой, чувствовал себя гораздо лучше, чем под потолком, да еще с ударами бича. Он оглядывал зал, прикидывая, что ему надо будет сделать, да и сможет ли он что-нибудь предпринять, если обстановка изменится. Девушка, очнувшись после холодного душа, сидела на полу, опираясь на руки. Сквозь прорехи платья были видны синяки, покрывавшие ее худенькое тело. Безучастный ко всему палач с непроницаемым видом сидел на своей скамье. Его лицо, смахивавшее на морду обезьяны, было неподвижным, как у каменного истукана.
Голоса в дальнем углу стали громче, потом оттуда раздался крик визиря:
— Я спущу шкуру с этого мерзавца!
Он сорвался с места и широкими шагами направился к киммерийцу, на ходу крича палачу:
— Подвесь его и поджарь на медленном огне! И ее тоже!
Обезьяноподобный костолом поднялся, чтобы исполнить приказание, но внезапно пошатнулся. Конан, пристально следивший за ним, увидел, что земляной пол помещения начал вздыбливаться бугорками, словно море, покрытое легкой зыбью. Все, кроме варвара, в недоумении уставились на пол, который шевелился, словно живой.
«Неужели?! — возликовал Конан, еще не веря своим глазам. — Лакуди! Но теперь не за мной, а за ним!»
Девушка пронзительно завизжала и вскочила на ноги: прямо из-под нее вдруг вылезла трехпалая лапа, потом другая, и вот уже лохматый карлик, приплясывая на коротких ножках, бросился к Мусаибу.