Боги Чаш

Однако на сей раз киммериец понимал, что угодил в куда более серьезный переплет. Его оружие было бессильно против неведомых демонических чар, заключенных в этом облике. Тут было не обойтись без помощи хорошего волшебника, а еще лучше (чародеев киммериец недолюбливал, даже тех, которые помогали ему самому) — какой-нибудь чародейский амулет. Но — увы! — ни амулета, ни даже волшебника под рукой не было, но неумолимо и неостановимо. Непоглощенными осталось каких-нибудь два десятка футов узкой тропинки.

Конан рванулся было к склону, попытавшись подняться наверх — однако оказалось, что туча — или же заключенный в ней дух Марагара далеко не глуп. Наперерез Конану выметнулись щупальца дыма, отрезая дорогу к спасению. Дымная тварь проделала это с неприятно поразившей Конана быстротой. Северянин оказался в ловушке.

Выставив бесполезный меч, Конан шаг за шагом пятился к пропасти, лихорадочно пытаясь отыскать путь к спасению. Его не было, ни хорошего, ни плохого — вообще никакого. Северянину оставалось только одно — отдаться смертельным объятиям дымного спрута или же рискнуть, вверив свою жизнь создателям магического спуска в долину… И, когда за спиной киммерийца осталось не более двух футов горной тропы, а на запечатленной в облаке физиономии Марагара появилось выражение злобного торжества, Конан резко развернулся и прыгнул вниз, навстречу своей участи, моля в тот миг сурового покровителя его родины не дать ему, Конану, промахнуться мимо заветного коридора.

Он не промахнулся. Мягкая сила подхватила его, он словно проваливался в вязкую глину — но при этом прозрачную. Его тело плавно опускалось вниз.

"И всего-то? — подумал киммериец. — Неужто все здесь так просто?"

Он взглянул вверх. Черная туча нависала над обрывом, и в сложенных из дыма глазах Марагара Конан читал неподдельное отчаяние — добыча ускользала…

Киммериец быстро освободился с необычным положением и даже начал находить в нем известным преимущества. Конечно, куда приятнее летать, чем ползти по скале, постоянно рискуя сорваться вниз. Вопрос только, чем закончится это столь мило начавшееся путешествие…

Он погрузился в сырую, влажную мглу. Пробил ее, точно соломенную крышу, и вот наконец ноги Конана мягко коснулись земли.

Наверху сквозь пелену слабо просвечивало солнце. Далеко впереди, за купами фруктовых деревьев, вздымались громады построек. Конан усмехнулся и, поправив меч, зашагал по направлению к зданиям.

Он беспрепятственно преодолел весь путь от гор до неведомых сооружений. Мало-помалу здания поднимались все выше и выше; Конан видел бесчисленные статуи, что украшали широкие карнизы и фронтоны. Сами постройки не казались ни дворцами, ни храмами, — высокие, сложенные из серого камня стены вздымались чуть ли не вровень с окружавшими долину скалами.

Дорога киммерийца пролегала мимо тщательно возделанных полей — такого старания в землепашцах он не встречал за все время странствий по хайборийскому югу. Кое-где виднелись хибарки и шалаши, в которых, верно, обитали здешние пахари. Однако, против собственных ожиданий, Конан не встретил на пути ни одного человека. Богатая, плодородная долина, где хлеба вымахивали по грудь, казалась совершенно безлюдной.

Узкой — но аккуратно ухоженной дорожкой, словно в дворцовом парке Илдиза — киммериец подошел вплотную к стене. Ни окон, ни дверей. Правда, по обильно украшавшей стену резьбе можно было легко подняться наверх — там сквозь дымку смутно проглядывали темные проемы окон. Недолго думая, Конан полез вверх.

Он успел подняться уже довольно высоко, прежде чем сообразил, что глаза на сей раз подвели своего хозяина — то, что он принял за окна, оказалось всего-навсего глубокими нишами в стене, пустыми и, по мысли северянина, совершенно бессмысленными. Тем не менее, в них можно было отдохнуть.

Конан с некоторым трудом втиснул мощное тело в проем. За всеми его действиями молча наблюдала неподвижная каменная горгулья, уродливое чудовище-водосток, устроенное на карнизе, что нависал над приютившей северянина нишей. Неожиданно каменная шея изогнулась, слепые глаза со впадинами-зрачками ожили, осветились ядовито-желтым светом, и тварь, мерзко усмехнувшись, в упор уставилась на варвара.

Конан среагировал мгновенно. Он не удивился, ни испугался (об этом и речи идти не могло!); его рука в стремительном выпаде выбросила вперед меч. Острие рассекло внезапно обретшую подвижность каменную плоть так же легко, словно горгулья была из мяса и костей, а отнюдь не из крепчайшего красного гранита. Крови не было; отсеченная уродливая голова, кувыркаясь, полетела вниз, а северянин вполголоса выругался. Чародеи — если здесь обитали чародеи — любили пошутить. Что ж, мы еще посмотрим, кто сохранит голову на плечах, для того чтобы шутить впоследствии…

Конан поднимался все выше и выше. И ему по-прежнему не встречалось ни единого окна. Стена, сплошь покрытая игривыми завитушками — и все.

Бесконечный подъем начинал утомлять даже необычайно выносливого киммерийца. Эдак он вскоре доберется до крыши — и что дальше? Конечно, крыш без чердачных окон не бывает, — однако он совсем недавно думал, что дворцовых — не крепостных! — стен без окон тоже не встречается. Однако вот встретилась…

Как и предполагал Конан, в конце концов он достиг кровли. Было непросто после долгого и утомительного подъема перебраться через нависавший над головой широкий карниз — однако варвар одолел и это последнее препятствие и, облегченно вздохнув, растянулся на теплой плоской крыше. Теперь можно было отдохнуть и подумать, что делать дальше…

Однако долго предаваться этому занятию ему не позволили.

Оказалось, что местные хозяева тоже не дремлют. И слуги у них таковы, что почернели бы от зависти все величайшие из числа земных королей.

Ожили статуи, щедро расставленные по края крыши. Бронзовые позеленевшие драконы, воители с длинными мечами, сказочные существа самого зловещего вида — все это разношерстное металлическое воинство бесшумно сошло с пьедесталов и двинулось к Конану. Правда, шагали они не слишком быстро — казалось, на спине каждого из бронзовых бойцов навешен тяжкий груз. Они шли плотной цепью, отрезая киммерийцу дороги от края кровли.

Северянин сорвался с места, точно лось, потревоженный рогами охотников. Варвар понимал, что его спасение сейчас — в быстроте, если только его клинок не срубит головы этим тварям так же легко, как он срубил ожившей каменной горгулье.

В ушах засвистел ветер. Гибкая шея громадного лебедя, вся в пятнах зеленой патины, потянулась было к киммерийцу, странный, усеянный металлическими зубами клюв громко клацнул, и варвар в ответ походя рубанул чуть ниже голову чудовищного создания. Стальной меч оставил глубокую зарубину на мягкой бронзе, но не рассек ее. Эти статуи, обретя жизнь, сохранили прочность материала, из которого были отлиты изначально.

Теперь Конана могла спасти только ловкость. Он увернулся от одной атакующей пасти, другой, третьей… ему не впервой было прорываться через такие вот зверинцы — только там чудовища были обычными, из плоти и крови, и стальной меч в умелой руке служил надежной защитой. Здесь же северянину едва ли не впервые в жизни пришлось полагаться на ловкость, а не на силу.

Однако долго так продолжаться не могло. Конан не видел и малейших признаков усталости у бронзового воинства. Не попадалось также и ведущей вниз лестницы. В конце концов северянин оказался в кольце врагов. Тяжелая дубина обрушилась на его голову, и все померкло.

Очнулся Конан отнюдь не в цепях и не в мрачной темнице, где с потолка капает вода, а по стенам невесть зачем гоняются друг за другом улитки. Напротив. Северянин сидел в низком удобном кресле, на широкие плечи его чьи-то руки накинули пурпурную тунику. Старые, видавшие сандалии исчезли. Замененные новыми, весьма элегантного вида. Как ни странно, оружие Конана тоже осталось при нем — меч по-прежнему висел на левом боку, что казалось тем более странным, потому что пояс ему заменили тоже. Новый — широкий, мягкой кожи — был весь изукрашен серебряными и золотыми бляхами, что превращало его в некое подобие оружия.