Боги Чаш

— К-рр-ром! — прорычал высокорослый черноволосый всадник, плотнее закутываясь в видавший виды дорожный плащ. Небеса разверзлись, на узкую горную тропу низвергался настоящий поток: снег пополам с дождем и градом. Все это сопровождалось еще и пронзающим ледяным ветром, словно все злые колдуны этих краев объединились в стремлении довести Конана-киммерийца до последней степени бешенства. Конь, похоже, разделял чувства своего наездника.

Предательская тропа, что змеей вилась вдоль обрывистого склона, размокла вконец. Копыта жеребца скользили среди жидкой грязи, перемешанной со скользкими булыжниками. Каждый шаг мог стать последним. Словно чувствуя это, конь жалобно заржал, поворачивая голову к седоку. Мол, сколько же можно? Погибнем же оба, хозяин…

Встретив выразительный взгляд больших фиолетовых глаз жеребца, Конан вновь выругался. Да, тропа стала очень опасна — просто смертельно опасна, а он, Конан, как раз и сумел выжить в десятках гибельных приключений именно потому, что умел не рисковать попусту. Самым разумным сейчас было бы отыскать местечко посуше под каким-нибудь выступом — они попадались довольно часто — и переждать дождь. И в иное время Конан бы так и поступил, но сейчас…

Всю Пустыньку — знаменитый воровской квартал Шадизара — недавно облетела весть о том, что на западе, в Карпашских Горах, некие грабители могил отыскали дорогу в мертвый город на берегу почти что высохшей реки. Так в покинутых храмах и опустевших дворцах, где молились неведомым богам и правили неведомые короли, грабители натолкнулись на сказочные, небывалые богатства. Однако выбраться из города сумел только один счастливчики — остальные пошли на корм охранявшим мертвый город демонам и прочим страшилищам. Единственный уцелевший повредился в уме от счастья — однако все видели громадный изумруд размером с куриное яйцо, которое парень по глупости показал в какой-то таверне. Прежде, чем окончательно помешаться, он успел продать свою добычу и надежно спрятать деньги — после чего зажил в свое удовольствие в хорошем, тщательно охраняемом особняке, окруженный сиделками и врачами. Разум оставил его окончательно, однако золото лежало в солидном банкировском доме, аккуратно платившем по счетам — и несчастный безумец мог ни о чем не беспокоится.

Правители Шадизара не преминули проверить прокатившиеся волной слухи. Однако несколько поисковых отрядов вернулось ни с чем; отнять добычу у удачливого вора власть предержащие побоялись. Ростовщики были весьма влиятельной кастой в городе, в последнее время они заигрывали с известными грабителями, подбивая их класть золото в банкирские дома, и потому твердо блюли свое слово — доверие рыцарей удачи стоило очень дорого. Если бы добыча была отнята у везучего охотника за сокровищами, то ни один обитатель Пустыньки не подошел бы к заемной конторе и на полет стрелы — разве что только с намерениями, весьма далекими от помещения вклада.

Конан начал действовать немедленно, как только своими глазами увидел изумруд в руке счастливого полуидиота. Запасшись снаряжением и провиантом, на сильном и выносливом коне он в одиночку выехал на поиски. Неудачи, постигшие городских стражников, его не смущали. В Шадизаре испокон века побаивались Карпашских Гор, где, болтали, по ущельям до сих пор носятся голодные призраки-вампиры, высасывая кровь у живых… Сам же варвар, несмотря на то, что в жизни ему пришлось немало встречаться и с вампирами, и с призраками, нимало их не боялся. Острая сталь и верная рука служили хорошей защитой. А в последнее время он не расставался с заветным мечом, эфес которого был увенчан зачарованным серебряным шариком — этот шарик помог киммерийцу сразить не одного демона и рассеять не одно заклятье, пока северянин сражался с орденом Ночных Клинков…

Однако с самого начала Конану не везло. Погода внезапно и резко испортилась, стоило киммерийцу выехать за пределы города. Со всех сторон наползли тучи, а потом, словно острые вершины гор вспороли облакам жирные животы, с небес хлынуло, да так, что даже видавший виды Конан ежился и ругался.

Нужно было останавливаться — однако Конану казалось, что с час назад, пока тропа не нырнула в боковой отвод ущелья, а завеса ливня на миг ослабла, он, Конан, заметил впереди смутные очертания полуобрушенных шпилей и громадных куполов. Видение длилось секунду, не больше, а потом налетел ревущий порыв ветра, таща за собой крутящиеся дождевые вихри, и перед глазами Конана вновь была лишь серая мгла.

И еще одно заставляло киммерийца спешить — пока тропа не размокла окончательно, на ней четко и ясно видны были следы двух людей. Кто-то опережал киммерийца, а Конан терпеть не мог, когда кто-то оказывался у добычи раньше него самого.

Склон свернул влево, к северу. Ущелья сужалось, во мгле замаячили очертания противоположного склона. Внизу на камнях бурлил стремительный ручей. Конан посмотрел вниз — нет, не перебраться. С конем — никогда. Значит, придется петлять дальше.

Словно издеваясь над нетерпением северянина, тропа неспешно принялась петлять по бесчисленным ответвлениям ущелья, становясь все уже и опаснее. Конану пришлось спешится. Ветер неожиданно стих и тут — спасибо туману! — киммериец услыхал впереди негромкие голоса.

Говорили двое, и находились они, судя по всему, совсем близко — за ближайшим изломом тропы.

— Говорил же тебе — незачем и выходить было в такую погоду…

— А кто сам такое устроил? Кто? Я? Кто у нас великий погодный маг? — Это было сказано с явной издевкой. — Кто говорил — да я их только со следа собью, а на нас ни одной капли не упадет?

— Ну… так вышло… зато смотри, какой ливень! Ни одна собака не выследит!

— Ага. Не выследят. А кто за нами по ущелью идет? Ты что, его не чувствуешь, погодник?

— Н-нет… я дождем был занят… а что, правда?

— Правда, правда… — пробурчал второй голос — заметно ниже и басовитее первого. — Я-то его отлично чую… Он сейчас где-то рядом…

— Так он же услышит, как мы разговариваем! — всполошился первый собеседник.

— Вспомнил… — желчно усмехнулся второй. — Думаешь, все такие рассеянные, как ты? Я-то про защиту не забыл…

Конан невольно скосил глаза на эфес своего меча — серебряный шар светился ровным розоватым светом. Выпив силы многих поверженных демонов, многих разрушенных заклятий, шар отлично чувствовал чужое волшебство. И, похоже, мог его развеивать.

— А что же мы станем с ним делать? — озабоченно осведомился первый. — Кто он вообще такой? Откуда здесь взялся?

— Пакар его знает. Безумец какой-то, — отозвался бас.

— А, может… — задрожал первый голос, — может, он прознал…

— Молчи!!! — зашипел второй. — Даже под защитой об этом говорить нельзя ни в коем случае!

— Молчу, молчу, молчу… — зачастил первый. — А… все-таки… что делать будем? Ты у нас в этих делах главный…

— Погоди, дай подумать. Может, лавину на него спустить? Из грязи? Следов не останется… Сумеешь, погодник? Склон как следует размочить, и…

— Попытаюсь, — уныло отозвался тот, кого назвали погодником.

— Только смотри, не нам на голову, — предупредил бас. — А то я тебе так врежу…

— Не грози! — злобно зашипел первый голос. — Скажи, пожалуйста, какой выискался! Сам — ученик третьего ряда, только и умеешь, что подковы ломать, потому как не обделил тебя, дурака, Митра силушкой!..

— Эй, ты! Не я защиту ставил, что ли?!.. — рявкнул в ответ бас.

— Ставил, ставил, да только не знаю я, что ли, как ты медальон сестры Танит получил? Думаешь, не видел, как ты по утрам из ее окна выпрыгивал? Скажи спасибо, орясина, что я отцу-настоятелю до сих пор на тебя не донес!

— Ах, ты… — второй голос задохнулся от гнева. Что-то захлюпало.

— Не скачи, все равно не поймаешь! — взвизгнул погодник. — И ты что же, совсем забыл, куда мы посланы? и зачем? И что с нами сделают, если мы не вернемся в срок?.. Утихни, кому говорю!