Источник судеб

— Опять в подвал? — недоверчиво спросил киммериец. — Что-то надоели мне эти подземелья!

— Родагр тоже думает, что мы больше не полезем вниз, — ответила Ваная. — Он прикажет первым делом перекрыть верхние коридоры. Мы его обманем.

Они стали спускаться и вскоре достигли площадки, откуда в обе стороны вели низкие тоннели.

— Это проход к другой лестнице — наверх, в комнату Заны, — указала Ваная налево.

— Отлично, — усмехнулся Конан, — давай сделаем ей сюрприз.

— Туда уже пошел Родагр, — заметила девушка, — он предупредил, предостерег хозяйку. Надо идти направо.

— И куда мы попадем?

— В камеру пыток.

— Это хорошо, оттуда есть выход в сад.

— Да, мы сможем покинуть виллу, если нам повезет, и в пыточной никого нет.

Конан не стал спорить, и они двинулись по правому тоннелю. Свод был так низок, что киммерийцу пришлось согнуться в три погибели. Проход окончился круглым люком, запертым на щеколду. Осторожно приоткрыв створку, варвар заглянул в щель.

Люк находился под самым потолком зала, больше похожего на пещеру. С неровного каменного потолка свешивались цепи, петли, крючья и деревянные брусья на пеньковых веревках. Посредине была устроена огромная круглая жаровня, прикрытая железной решеткой, рядом стояли чаны с маслом, которым обычно поливали несчастных, поджариваемых на медленном огне. В углу темнела дыба, а по периметру зала расставлены были многочисленные иные приспособления — любимые игрушки хозяйки этого страшного помещения.

Конан уже бывал в пыточной, но Зана приводила его с улицы, через погреб, где хранилось съестное и вина. Тогда он смотрел на развлечения своей госпожи равнодушно, сейчас же содрогнулся от омерзения. Он всегда презирал любителей пыток и, будучи королем Аквилонии, в качестве самого сурового наказания использовал позорный столб, плеть и, в крайнем случае, виселицу. Никакой ямы с голодными крысами не существовало: слухи о ней распускались дураками, привыкшими к тому, что монарх непременно должен подвергать преступников изощренным страданиям.

От люка вниз шел наклонный желоб, по которому обычно спускали жертвы. Конан уже собрался соскользнуть в зал, как вдруг громкий стон, долетевший из темного угла, где была дыба, заставил его насторожиться. Возле дыбы вспыхнул огонь, и в его колеблющемся свете киммериец рассмотрел чье-то подвешенное тело с вывернутыми руками и безвольно поникшей головой. Рядом стоял экзекутор Стино, готовясь поднести пылающий факел к ногам своей жертвы.

Конан не стал больше мешкать: распахнув люк, он скатился вниз по каменному желобу и направился к экзекутору. Тот обернулся, заслышав шаги за спиной.

Стино был плюгав, низкоросл и, пытая жертвы, вечно пускал слюни. Он с удивлением уставился на приближающегося телохранителя своей хозяйки, нерешительно опустив факел.

— Освободи его, — уверенно приказал Конан, — Зана велела.

— А где она сама? — недоверчиво спросил Стино.

— Сейчас будет. Я должен повторять?

Конан готов был стереть этого плюгавого мерзавца в порошок, если тот уже прослышал о последних событиях. Но весть о бегстве телохранителя, видимо, еще не достигла пыточной. Стино обиженно засопел и принялся дергать деревянный рычаг сбоку дыбы. Наконец веревки, державшие вывернутые руки жертвы, ослабли, истерзанное тело несчастного опустилось на пол. Только тут Конан заметил у него за спиной кожистые крылья и узнал немедийца, столь опрометчиво доверившего свою тайну донне дель Донго. Экзекутор развязал петли и усадил пребывающего в беспамятстве Эвраста, прислонив его к стене.

— Есть у тебя вино? — спросил Конан.

— Найдется, — ответил экзекутор.

— Налей и дай ему выпить.

Стино недоуменно пожал плечами, но исполнил приказание. Когда вино влилось сквозь бледные губы немедийца, тот застонал и слегка пошевелил занемевшими руками.

— А теперь иди сюда, — велел Конан, шагнув к дыбе.

Он ухватил обомлевшего экзекутора и резким движением заломил ему руки. Накинул и затянул петли. И поднял рычаг.

— Что ты делаешь?! — отчаянно завопил Стино, когда веревки потянули его вверх.

— Развлекаюсь, — ответил киммериец и треснул экзекутора по затылку. Ему жаль было лишать себя удовольствия заставить палача почувствовать сполна то, что ежедневно испытывали его жертвы, но крики мерзавца могли привлечь какого-нибудь нежелательного зрителя.

Конан присел рядом с очнувшимся Эврастом. Тот смотрел на своего освободителя безумными светлыми глазами.

— Успокойся, — сказал Конан по-немедийски, — я больше не служу Зане. За что она приказала пытать тебя?

— Я хотел бежать, — проговорил Эвраст, с трудом двигая побелевшими губами. — Они не лечили меня, обманули. Хотели, чтобы я навсегда здесь остался и развлекал их гостей. Зря я доверился этой женщине.

— Это точно, — сказал варвар. — Я тоже совершил подобную ошибку. Но Зана еще заплатит мне достойную цену. Сейчас я ухожу.

— Возьми меня с собой! — взмолился немедиец. — Если ты бросишь меня здесь, я погибну.

— Надо убегать, — раздался над ухом Конана голосок Ванаи, — быстро-быстро!

— Сможешь идти? — спросил варвар Эвраста.

— Постараюсь.

Он с трудом поднялся. Крылья за его спиной сложились, превратившись в большой темный горб. Немедиец поднял валявшиеся на полу рваную тунику и серую куртку, постанывая, натянул одежду. И упал.

Конан не стал мешкать. Он подхватил Эвраста на руки и устремился к выходу из пыточной. Они миновали погреб и оказались у прикрытой двумя деревянными створками двери, ведущей наверх, в сад.

— Кстати, — сказал Конан, — там, в темнице, я потерял счет времени. Сейчас день или ночь?

— Ночь, — отвечала Ваная, — у нас это время зовется часом летучей мыши, у вас, как я поняла, часом третьей свечи.

Киммериец присвистнул.

— В саду полно зверья! От второй звезды до рассвета там разгуливают пантеры и леопарды Заны. Надеюсь, Сантидио учел это маленькое обстоятельство. Нам непременно надо идти через сад?

— Да, — сказала девушка, — другой дороги нет.

Она подергала створки двери, но те были заперты снаружи. Впрочем, это не задержало беглецов: под напором плеча киммерийца дверь затрещала и распахнулась. Они осторожно вышли в сад, освещенный масляными лампами и факелами.

Журчали многочисленные фонтаны, пинии, акации, эвкалипты и фруктовые деревья тихо шелестели листвой, навевая покой и сладостную дремоту юной ночи. Статуи, привезенные со всех концов света, таращились на беглецов из арок живых изгородей, из-за колонн ротонд и беседок, освещенные колеблющимся светом фонарей и, казалось, живые. Многие из них были весьма грозного вида — многорукие, сжимающие замысловатое оружие. Конан невольно коснулся рукояти меча: хотя в Зингаре и существовал закон, запрещающий въезд в страну колдунам и чернокнижникам, судя по шалостям Родагра, его не слишком соблюдали, так что он не удивился бы, оживи действительно какой-нибудь свирепый восточный божок со всеми своими топорами, копьями, мечами и дротиками.

Однако опасность таилась не в статуях. Стены виллы уже скрылись за деревьями, когда на песчаную дорожку бесшумно скользнули две тени. Две пары горящих глаз уставились на беглецов, и в свете ярких звезд Конан разглядел впереди великолепную черную пантеру и крупного пятнистого леопарда. Звери не двигались, только прижатые уши и вздыбившаяся на загривке шерсть выдавали их намерения.

Конан уже собирался опустить немедийца и взяться за оружие, как вдруг Ваная мягко коснулась его руки и приложила палец к губам. Он недоуменно взглянул на девушку, которая, улыбнувшись, бесстрашно направились к ночным сторожам. Она что-то тихо напевала, и звери навострили уши, прислушиваясь к этим странным, едва уловимым звукам. Ваная подошла к ним вплотную и опустила на мохнатые головы маленькие ладошки. Животные застыли, словно сами превратились в статуи, потом бесшумно прянули в стороны и скрылись в кустах.

Беглецы беспрепятственно достигли ворот. Часовой дремал в своей будке, выводя носом замысловатые рулады. Конан бесшумно поднял засов, и они вышли на улицу в тот момент, когда в окнах виллы стал зажигаться свет, и на дорожки сада повалили слуги, вооруженные дубинками, стражники и кушитские наемники.