Страница 7 из 13
В 1932 году серьезно заболевает младший ребенок, в Палестине его вылечить не могут, и Голда просит товарищей послать ее представителем от Гистадрута в Америку. Двухнедельное путешествие с двумя детьми, один из них серьезно болен. Но зато поставлен диагноз, и через полтора месяца дочь совершенно здорова. Голда Меир ездит по всей Америке, рассказывает о Палестине, отвечает на вопросы, собирает деньги. Лекции, митинги, встречи, бесконечные лекции. Вот мнение одной из местных активисток: "Слушайте, Голда, — твердо сказала она, — вы говорите очень хорошо, но не так, как должна говорить женщина. Когда тут была Рахел Янаит-Бен-Цви, она плакала и мы плакали с ней вместе. Но вы говорите, как мужчина, и никто не плачет". Вот еще один забавный штрих. В маленьком городке на Среднем Западе члены одной группы собрали больше денег, чем обычно. Как вы это сделали? — спросила Голда. Мы играли в карты — ответили они. "Я так и взвилась — вспоминает Голда, — для Палестины вы играете в карты? Разве такие деньги нам нужны? Хотите играть в карты — играйте, но не ради нас. Все промолчали, только одна женщина спросила очень спокойно: " Хавера Голди, а вы в Палестине не играете в карты?" Конечно, нет, — с яростью ответила я. — За кого вы нас принимаете? Через год, вернувшись домой, в Тель-Авив, я заметила, что кое-кто из членов Гистадрута по вечерам играет в карты у себя на балконе — но, слава Богу, не на деньги". Похоже, что Палестину тех лет демократическим государством назвать все-таки нельзя.
В 1934 году Голда Меир возвращается в Палестину. Через некоторое время ей предложили войти в исполком Гистадрута. Поскольку Гистадрут был органом еврейского самоуправления Палестины, то Голда стала, как сказали бы на полвека позже, министром "теневого кабинета". Судя по ее воспоминаниям, она была крайней социалисткой — т. е. выступала против привилегий, за помощь безработным и т. д.
В эти времена естественные разногласия между сионистами достигли довольно высокого накала, что и привело к убийству Хаима Арлозорова, одного из деятелей партии Мапай. В убийстве был обвинен один из деятелей правого крыла ревизионистской партии (более милитаристской, более националистической). Правда, он был оправдан за недостатком улик, но, как пишет Голда, "в то время все руководство, ошеломленное и осиротевшее, было убеждено в его виновности".
Между тем наступил 1933 год. Гитлер, программа господства арийской расы, антиеврейское законодательство. Как напишет через сорок лет Голда Меир, "никто и подумать не мог, что гитлеровский обет истребить евреев будет выполняться буквально". Но и задолго до "окончательного решения" евреи Палестины увидели первые результаты нацистских преследований. В 1934 году население, не достигавшее 400 тысяч, еле-еле сводящее концы с концами, уже должно было абсорбировать 60 тысяч, причем в условиях растущего арабского террора и враждебности британских властей. Учтите — это была алия из Германии и Австрии. Новый образ жизни, незнакомый язык, смена специальности… Летя на Луну, человек сохраняет язык и специальность; он готовится к полету, находясь на Земле. Алия предвоенных годов была полетом в другую галактику.
Голда Меир все-таки поразительная оптимистка. Когда в 1975 году ее спрашивали, как может Израиль справиться с попыткой арабов уничтожить государство, абсорбировать алию из Советского Союза и все это при плохом состоянии экономики, она говорила — сорок лет назад было тяжелее, но мы справились, не так ли? "Порой мне кажется — напишет она позже — что только те из нас, кто действовал сорок лет назад, могут понять, как много с тех пор сделано и как велики были наши победы; может быть поэтому-то в Израиле самые большие оптимисты — старики, вроде меня".
Но ситуация накалялась от дня ко дню. За 1936 год были уничтожены сотни тысяч деревьев, сожжены сотни полей (наверное, это была форма арабской любви к родине), подстроены крушения поездов и автобусов; в результате 2000 вооруженных нападений около 80 евреев было убито. Летом 1936 года было небезопасно ездить из одного города в другой. Хагана была лучше вооружена, чем во время погромов, устроенных арабами в 1929 году, но евреи не хотели делать ее инструментом контртеррора. В частности, потому что как только еврейская самооборона становилась слишком активной, англичане уменьшали квоту на въезд в Палестину.
Политика — сфера действий рационалистов. "В политике нет друзей, в политике есть интересы". Да, так часто говорят. Но, читая о подлой политике Англии, поддерживавшей этим способом равновесие между евреями и арабами, трудно отделаться от мысли, что логическим продолжением явился "мюнхенский сговор", когда Черчилль отдал Гитлеру на растерзание Чехословакию. Чем все это кончилось — для мира, для евреев, для других народов и стран — теперь мы все знаем. О чем думал Черчилль, когда пылал Ковентри? Многие полагают, что подлость наказывается где-то в ином измерении, то есть — нигде. Это вопрос дискуссионный; но довольно часто расплата приходит и в этом мире. К сожалению, расплата за глупости и подлости политиков обрушивается на простых людей.
В своих воспоминаниях Голда Меир довольно подробно рассказывает о Бен-Гурионе. Как она пишет, "единственным из нас, чье имя, — я в это глубоко верю — будет известно и евреям и неевреям даже через сто лет… в памяти людей имя Бен-Гуриона будет связано со словом «Израиль» очень долго, может быть — всегда". Наверное, это будет так, и это будет заслуженно; хотя бы потому, что само имя «Израиль» для государства предложил именно он. Конечно, это породило двусмысленность, из-за которой мы пишем и говорим "Государство Израиль". Но не мелькнуло ли в его сознании именно это словосочетание, когда он вносил свое предложение? Словосочетание, напоминающее всем, вынуждающее весь мир в официальной обстановке повторять — Государство Израиль. Государство.
Что пишет она о Бен-Гурионе? Что он ни с кем, кроме жены и дочери, не поддерживал личных отношений. Что он не умел просто «трепаться», разговаривать не о работе (о семье, о детях). Что он все делал с полной самоотдачей. Что он обладал фантастической интуицией. Что у него совершенно не было чувства юмора. Что даже когда он совершенно ошибался в теории, на практике он обычно оказывался прав, и этим — добавляет Голда Меир — в конце концов, государственный деятель и отличается от политика. В 1937 году Голда опять едет в США — собирать деньги на строительство порта, закупку кораблей и обучение моряков. Американской аудитории она сказала: "нам надо готовить людей для работы в море, подобно тому, как мы много лет готовили их к работе на земле". Это была еще одна ступенька к независимости. Лично для Голды Меир это была, как она пишет, "романтическая интерлюдия" — но тут же добавляет "я ни на минуту не забывала, что только морем еврейские беженцы из нацистской Европы могут добраться до Палестины, если им это разрешат англичане". Дальнейшее нам известно.
В своих воспоминаниях будущий премьер министр подробно описывает предвоенную ситуацию. И в мае 1939 года, несмотря на эскалацию преследований и убийств евреев в Австрии и Германии — пишет она — англичане решили, что время приспело, наконец, окончательно захлопнуть ворота Палестины. Позиция ишува была сформулирована Бен-Гурионом в сентябре 1939 года, когда сапоги вермахта уже маршировали по Европе: "Мы будем бороться с Гитлером так, как если бы не было "Белой книги", и будем бороться с "Белой книгой" так, как если бы не было Гитлера". "Тысячу раз с самого 1939 года я пыталась объяснить себе и, конечно, другим, каким образом британцы, в те самые годы, когда они с таким мужеством и решимостью противостояли нацистам, находили время, энергию и ресурсы для долгой и жестокой борьбы против еврейских беженцев от тех же нацистов. Но я так и не нашла разумного объяснения — а, может быть, его и не существует". Интересно, что по мнению Голды Меир именно запрет на эмиграцию, введенный Англией, способствовал созданию Государства. А именно, только собственное государство могло гарантировать право на иммиграцию. Раз Англия не дает евреям, беженцам из Европы, въехать в Палестину, значит надо вырвать Палестину из рук англичан и создать в ней государство, которое гарантирует евреям право на въезд.