Темная лошадка

Я снова вспомнила про коня, про то, как он погиб, про обнаруженный в крови транквилизатор. По общему мнению, Джейд убивал лошадей и раньше, и это сходило ему с рук. Но если и так, вряд ли он настолько глуп, чтобы сначала накачать коня успокоительным. Слишком велик риск, что это обнаружится при вскрытии.

Ну а что, если мои подозрения относительно Майкла Берна не лишены основания? Что, если Берн ненавидит Джейда настолько, что готов пожертвовать любимым конем, только бы погубить его? Берну не хуже других известно, что транквилизатор в крови коня – большой красный флаг для страховой компании. Смерть будет расценена как результат нечестной игры. Компания не выплатит ни цента. Трей Хьюз потеряет четверть миллиона долларов. Джейд потеряет работу, а может, и сядет в тюрьму.

Пойдем дальше. Если о гибели Звездного Эрин знала именно то, что ее подстроил Берн, то у Берна есть мотив избавиться от девушки. Но зачем рисковать с похищением? Неужели так хотел денег? Вероятность провала слишком велика – разве только у него был способ повесить на Джейда и похищение тоже. Но лично я не понимаю, как бы это удалось. А если в похищении принимал участие Ван Зандт, непонятно, какая связь между ним и Берном…

Я встала и прошлась по дому, пытаясь отделить в общей путанице домыслы от фактов. Мне было ясно одно: Ван Зандт – патологическая личность, преступник, убийца. Напрашивается вывод: если он в ответе за смерть одной из девушек, то и за исчезновение второй – тоже. Но кого он счел достойным доверия партнером? И кто доверился ему?

Джейду все это показалось бы слишком рискованным. Может быть, он тоже ненормален, но разница между Ван Зандтом и Доном Джейдом огромная. Ван Зандт непредсказуем, а Джейд методичен и собран. Зачем ему стряпать сценарий, где ему отведена роль вора и убийцы? Зачем убивать Звездного так, чтобы все тут же решили, будто виноват он? Зачем рисковать собой и красть Эрин ради выкупа?

Если Джейд хотел убрать ее, не проще ли было разыграть исчезновение? Если он решил стоять на том, что она уехала из города, почему не избавился от ее машины? Зачем бросать ее на стоянке ипподрома – авось не станут искать вообще?

Нет, не сходится. Но Лэндри уверен в причастности Джейда. Почему?

Эрин и Звездный…

Эрин, по словам Джейда, сказала ему, что увольняется. Только ему, никому больше.

Джейд последний, кто ее видел.

Он сказал, что она уехала в Окалу. Но она не уезжала.

Зачем Джейду сочинять такую легенду – ведь ее легко проверить и уличить его во лжи?

Опять непонятно. Непонятно мне, но не Лэндри. Что еще он знает такого, чего не знаю я? Какая ниточка может привязывать Дона Джейда к преступлению?

Телефонные номера звонивших в дом Сибрайта?

Ужасно неприятно думать, что Лэндри располагает информацией, к которой у меня доступа нет. Ведь эти номера дала ему я! Но только он мог их проверить. И кассету с записью похищения тоже раздобыла я, но у него есть выход на специалистов, которые разберут пленку по кадрам. Я первой попыталась связаться с Интерполом по поводу Ван Зандта. Но если б первым был Лэндри, никто не утаил бы от него информацию о прошлом Ван Зандта как потенциального насильника.

Злость росла и сгущалась во мне, как грозовая туча. Черт возьми, это мое расследование! Именно я согласилась помочь этой девочке. И я одна проделала всю самую черную работу. А теперь меня же отстраняют, от меня скрывают информацию. Кто-то решает за меня, что мне нужно знать, а что нет.

И самое ужасное, что виновата в этом я сама.

Мое дело. Мое дело. Пока я расхаживала по дому, эти слова гремели у меня в голове барабанным боем. Дело, связавшее мою жизнь с реальным миром, из которого я сбежала. А ведь на этой жизни я давно поставила крест…

Эмоции бушевали во мне, сталкивались, как кремни, искрили, разжигая гнев. Не в силах сдерживаться, я схватила какую-то безделушку и с размаху швырнула об стену.

Стало немного легче. И грохот как-то успокаивал. Я взяла из широкой вазы тяжелый деревянный шар и запустила его наобум, как бейсбольный мяч. Из моего горла вырвался какой-то дикий, гортанный крик такой оглушительной мощности, что в голове зашумело. А после я почувствовала себя опустошенной, будто из моей души изгнали бесов.

Задыхаясь, я откинулась на спинку дивана и посмотрела на стену. Примерно на уровне головы на панели зияли две глубокие вмятины. Нужно будет повесить тут какую-нибудь картину.

Я сжала руками голову и добрых десять минут ни о чем вообще не думала. Затем встала, взяла ключи и пистолет и вышла из дома.

Черта с два я позволю Джеймсу Лэндри меня отставить! Это мое дело. И я буду в нем до конца.

Конца дела или конца своей жизни – что раньше наступит.

34

Нет вернее способа определить направление ветра, чем плюнуть против него.

Воскресенье на соревнованиях в Уэллингтоне – день особенный. Во время Зимнего конного фестиваля Гран-при по конкуру проходит именно в воскресенье. Большие деньги, толпы народу. Трибуны и скамейки вокруг арены «Интернациональ» заполняются сотнями болельщиков, владельцев, наездников, конюхов – все приходят посмотреть на самые главные скачки с барьерами за приз в сто или более тысяч долларов. Через дорогу от арены, на площадке для поло, в это время идет международный матч. Там и сям толкутся съемочные группы. Вдоль высокой насыпи между ареной и рингами выстроились в ряд лотки и палатки, осаждаемые жаждущими потратить деньги на что угодно – от мороженого до бриллиантовых украшений и щенков джек-рассел-терьера. И на шести малых аренах вокруг «Интернациональ» во время Гран-при тоже что-то происходит.

Я воспользовалась входом для конезаводчиков, проехала вдоль ряда палаток и поставила машину на пятачке за три шатра от конюшни Джейда. Раскрыл ли меня Ван Зандт перед компанией Джейда, узнать не удалось. «Хорошо, если раскрыл, – подумала я. – Никакого терпения уже нет играть в эти игры».

Рядиться под дилетантку я не стала. Джинсы, кроссовки, черная майка, бейсболка. Широкий ремень и револьвер сзади за поясом, под просторной рубахой.

Обойдя с тыла палатку Джейда, я зашла внутрь так же, как в первый раз ночью. В проходе у чьих-то денников болтали, смеялись, кричали друг на друга, готовясь к тренировкам, незнакомые мне люди. Тут же обихаживали коней: заплетали гривы, чистили упряжь, полировали копыта.

Дальше по ходу, прямо за стойлами Джейда, скучали в денниках лошади другого тренера. Две из них на сегодня уже отработали, их стриженые гривы еще волнились от только что расплетенных косичек. К остальным еще не притрагивались скребницей, и конюха нигде по соседству видно не было.

Я взяла вилы, подкатила к одному из денников тачку для мусора и вошла внутрь. Обитатель стойла на меня особого внимания не обратил. Опустив голову, я поворошила вилами подстилку, постепенно продвигаясь к задней стенке стойла, и осторожно заглянула в щель между металлической оградой стойла и брезентовой шторой.

В соседнем деннике стояла на низенькой табуретке вихрастая рыженькая девушка, ловко и красиво заплетая Парк-Лейн гриву в косички. Косички получались ровные, плоские, одна к одной, завязанные толстыми черными нитками. Она работала, еле заметно кивая головой в такт только ей слышной музыке из наушников.

Заплетание в косички конских грив и хвостов – одна из многих возможностей заработать во время зимнего сезона соревнований. На ипподроме четыре тысячи лошадей, почти всем им для выставки нужно заплетать всю гриву полностью, конюхов, как всегда, не хватает, и хорошие плетельщики могут получать неплохие деньги за каждый день соревнований. Есть девочки, которые только и делают, что с рассвета ходят по конюшням и заплетают гривы и хвосты, пока не онемеют пальцы. В день можно заработать до нескольких сотен долларов.

Девочка, заплетавшая гривы для Джейда, не отрывала глаз от работы. Пальцы у нее так и мелькали. Меня она не замечала.