Экспедиция

– Трудно объяснить, – говорит, – раз ты не понимаешь.

Скорее всего, для него многое изменилось потому, что он быстро взрослел. Он был в семье единственным ребенком и с готовностью принимал связанные с этим неудобства и привилегии. Теперь, отторгнутый от привычного властного тепла, он был вынужден разбираться с собой сам. А это – неблагодарное занятие.

– Спи, – сказала я. – Это не нам решать. Тут от нас ничего не зависит. Это что-то совсем другое.

Он завозился, устраиваясь поудобнее, и тут же заснул. А я все продолжала сидеть, таращась в сумрак перед собой.

– Ну что, – спросил Томас, – перестала злиться?

Я вздохнула.

– Томас, да я не злюсь. Я просто не понимаю, зачем вам все это понадобилось.

– Может... все-таки, доберешься до места, посмотришь?

– Я туда не пойду.

– Почему? Не веришь мне? Не хочешь поверить?

– Я уже никому не верю.

Он прикрыл глаза. Даже сейчас, в сумерках, можно было различить, до чего у него измотанный вид. И это при том, что держался он гораздо лучше нас – можно было подумать, трудности пути для него мало что значат. Он, словно отвечая на мои мысли, сказал:

– Понимаешь... мне ведь тоже нелегко очень. Столько всего случилось. И даже если мы доберемся относительно благополучно... у меня все равно могут быть неприятности.

– Какие еще неприятности? Почему?

– Ладно, – говорит, – оставим это.

– Из-за того, что ты нас не довел? Или потому что мы вас раскололи?

– Зря я это затеял, – ответил он. – Но на самом деле... окажемся внизу – посмотрим. А сейчас, и правда, говорить не о чем. Спи.

Наверное, мне бы следовало постараться из него что-нибудь еще вытянуть, раз уж он так разговорился! Но мне действительно хотелось спать, а потом... я боялась. Боялась, что в результате узнаю что-нибудь такое, что мне совсем не понравится. И с этим придется жить дальше. Идти дальше.

Томас разбудил меня, тронув за плечо. Было холодное раннее утро – настолько холодное, что никакого тумана не было, и погода обещала быть ясной – как только рассветет совсем. Пока же местность, где мы разместились на ночлег, еле проглядывала в сумерках – мы разбили свою стоянку у небольшой скальной гряды, оставив за спиной каменные глыбы и две сосны, которые росли, уцепившись за эти глыбы корнями. Площадка, на которой мы, собственно, и ночевали, была не слишком просторной и резко переходила в крутой спуск – но не настолько крутой, чтобы по нему нельзя было до нас добраться. Там, внизу, тоже были россыпи камней, сосны, кустарник – и в этом кустарнике что-то шевелилось.

– Ч-шшш... – сказал Томас.

Я шепотом спросила:

– Что это там?

– Боевики, – ответил он тихо. – У них маскировочная форма. Похоже, нас разыскали все-таки.

Я должна была бы испугаться до смерти, но вместо этого почему-то почувствовала лишь навалившуюся чудовищную усталость. Даже шевельнуться сил не было.

– Все, – говорю.

– Я насчитал пятерых, – говорит он. – Все вооружены.

– Ну что ж, – сказала я, – пойдем.

– Ты что, – отвечает, – с ума сошла? Игорь!

– Я не сплю, – сказал Игорь. – Я слышу.

– Послушай, – говорит Томас. – Нам придется... вот эти два камня видишь?

– Ну?

– Если ты подберешься туда потихоньку и дашь несколько очередей из автомата... Главное – не подпускать их сюда. Держать на расстоянии.

– Ты что задумал? – спрашиваю.

– Попробую обойти их сзади.

– Все равно это безнадежно. Толку нет.

– Нас и так и так убьют, – говорит. – Попробовать можно.

– Ладно, – согласилась я, – тогда давай я пойду, что ли. Я хоть вижу получше. У него очки разбиты.

– Что ж... стрелять умеешь? – спрашивает.

– Да, – говорю, – дурацкое дело нехитрое.

– Тогда валяй.

– Прямо сейчас начинать?

– Да, – сказал он. – Тебе не обязательно стрелять метко. Просто не подпускай их сюда, вот и все.

Берет, значит, автомат, снимает его с предохранителя и отдает мне. Тяжелый, зараза. Я пригнулась за камнями. Оглядываться не стала, но боковым зрением проследила, что он ушел куда-то вбок. Там, за соснами, можно было относительно незаметно спуститься вниз – если уж очень постараться.

Теперь я могла неплохо их разглядеть – они были еще достаточно далеко и лезли наверх осторожно, но быстро. Я не стала ждать, что будет дальше, передернула затворную раму, просунула ствол в щель между двумя глыбами и дала очередь. Я даже не видела, куда я палю, потому что отдача сразу же развернула меня боком, а грохот после этой растянувшейся на века всеобъемлющей тишины показался таким невыносимым, что заставил плотно зажмуриться. По-моему, пострадал, в основном, кустарник, но они остановились. Всего на миг, потому что, похоже, были к этому готовы. Раздался сухой треск, и на меня сверху посыпалась каменная крошка.

– Эй! – сказал Игорь. Он незаметно подполз и устроился за камнем рядом со мной.

– Зачем я все это делаю, можешь объяснить?

– Да так, – сказал он, – из принципа.

– У меня нет принципов. Слушай, а сколько в магазине бывает патронов?

– Тридцать шесть, – ответил он.

– И запасного нет?

– Да нет вроде.

– Ладно, – говорю, – заткни уши.

Я, видимо, слишком промедлила, потому что они успели подойти поближе, и один из них швырнул гранату. Другое дело, что она разорвалась, не долетев до камней, за которыми мы укрывались, но грохот вокруг стоял такой, что я уже потеряла всякие представления о реальности. Я дала несколько отдельных выстрелов, потом еще одну короткую очередь, и тут они сообразили, что к чему, и я увидела, что двое отходят куда-то вбок. Скорее всего, они просто возьмут нас сверху, пока те, что остались, будут отвлекать наше внимание. С этими нам уж точно было не справиться, да и все это предприятие было заранее обречено на безвременную смерть. Мне хотелось уже только, чтобы все кончилось поскорей. Томаса нигде видно не было.

Они топтались внизу, а я все выжидала, потому что боялась стрелять почем зря. За стволами деревьев, за каменными глыбами ничего не разглядеть, а высовываться оттуда они не спешили. Потом еще один разрыв заставил меня зажмуриться, я поудобнее перехватила тяжелое оружие, но не выстрелила... потому что внизу вдруг сразу стало тихо. Слишком тихо. Минуту. Другую. Десять минут. За деревьями, за камнями никто не двигался.

– Слушай, – говорит Игорь. – Там что-то случилось.

– Не знаю, – сказала я шепотом, – подождем еще.

За это время – а вся перестрелка продолжалась на самом деле минут пять, не больше, ну и потом прошло минут пятнадцать, – небо посветлело, и я, наконец-то, могла видеть, что там делается внизу. Беда в том, что там вообще ничего не делалось. Потом я все-таки разглядела этот маскировочный комбинезон – человека в нем, он неподвижно лежал в кустах лицом вниз. Небо над ним, над горами, стало совсем зеленым, и в этом странном освещении, в этой режущей тишине все напоминало дурной сон, из которого никак не выберешься. А поскольку чувство опасности во сне притупляется или исчезает вообще, я сказала:

– Ладно. Пойду погляжу.

– Ты что, – говорит Игорь, – рехнулась?

– Подождем еще минут десять, и я пойду. А те, кто наверх ушел, – они где?

– Откуда я знаю? – говорит.

– Похоже, – сказала я, – все кончилось. Возьми автомат, ладно? – И встала с земли.

Каменные глыбы слабо поблескивали. Холодный зеленоватый свет заливал все вокруг. Ветки кустарника внизу были совсем неподвижны.

Тут я с удивлением обнаружила, что меня не держат ноги. Колени так дрожали, что спуститься по крутому склону как нормальная я не могла – пришлось сесть на задницу и съехать вниз. Оказавшись на сравнительно пологом участке, я поднялась, и, хватаясь за ветви, направилась к пятнистому комбинезону. Я все время ожидала выстрела – одного выстрела, и единственное, что я осознавала со всей отчетливостью, – что это произойдет очень быстро. Но никакого выстрела не последовало. Человек в форме лежал лицом вниз, примяв кустарник. По его спине расползалось влажное пятно, которое в этом странном, отливающем зеленью рассветном зареве казалось совсем темным. Уже стоя над ним, я оглянулась и увидела еще двоих – меж вывороченными корнями и влажными комьями земли. Они лежали и не двигались.