Страница 5 из 13
2. Мариана, девица из благородной семьи
Мариане тоже казалось, что колокола плачут этим вечером. Колокола, чудо Себасты Приморской! Плачут вместе с нею, Марианой, дочерью рыцаря, внучкой полкового знаменосца, правнучкой военного коменданта Южной Миссии… благородные предки простят, они видят сверху, из Света Господнего: не из придури пришла их наследница проситься в себастийский отряд… плачут, потому что утешить ее никому не по силам. Но разделенный плач – уже благо. И черное отчаяние, камнем лежавшее на душе после разговора с надменными рыцарями, уходило. Таяло. Сменялось самой обыкновенной грустью.
По крайней мере, ей не в чем себя упрекнуть. Она нашла в себе мужество сделать единственное, что могло спасти ее! А неудача – не то, чего можно стыдиться. Постыдно лишь бездействие.
Стыдно сдаться. А она погибнет, сражаясь, как и подобает дочери благородных предков. Мариана зло прикусила губу: дочери благородных предков не пристало хныкать и жалеть себя. Слишком она разнюнилась из-за зубоскалистых «шавок». Это даже хорошо, что с ней сэр Бартоломью. Он не соврет, не посмеет соврать! Он подтвердит перед рыцарями ее деяние – или расскажет, как она погибла. В любом случае она не услышит больше тявканья этих «вымоченных прибоем волков». Они не посмеют тявкать.
Смолкли колокола, и Себасту окутала умиротворенная тишина. Время для отдыха. Время для вечерних посиделок с разговорами под орешки и тыквенные семечки, для захватывающих историй, от которых ледяные мурашки бегут по спине… совсем не для того, чтобы отправляться куда глаза глядят на поиски этих самых историй. Ничего… Мариана гордо вздернула подбородок и поторопила Пенку. Ничего. Еще посмотрим, за кем останется последнее слово.
3. Сэр Бартоломью, королевский рыцарь
Сэр Барти не замечал терзаний Марианы. Ему хватало собственных. Рыцарь вглядывался в размытые ранним сумраком улочки Себасты. Ловил взгляды прохожих. Махал рукой в ответ на дружеские оклики. И злился на себя. На неотступную мыслишку: «Увижу ли?»
Неподходящее настроение для дальней опасной дороги.
Он почти обрадовался, когда плавное течение улицы вынесло их к Восточным воротам, и сержант Сэмивэл, отмахнув стражникам, чтоб погодили закрывать, спросил:
– Надолго отчаливаешь, Барт?
– Состариться не успеешь, Сэмми, – привычно откликнулся рыцарь.
Любимая шутка на этот раз оставила на языке горький привкус.
– Через пару недель жду прибавления в семействе, – Сэмивэл пригладил усы, хитро подмигнул. – Постарайся успеть, Барт.
– Не успею. – Мариана и не подумала придержать свою кобылу: похоже, намекает, что ждать попутчика не обязана. Рыцарь кинул сердитый взгляд вослед своенравной девице и вновь обратился к сержанту: – По чести говоря, Сэмми, к моему возвращению ты вполне можешь подгадать еще одного сына. Но уж тогда, клянусь всеми репьями из хвоста Нечистого, мы сможем выпить за двоих сразу!
– Удачи, раз так, – враз посерьезнев, ответил Сэмивэл.
– Спасибо, Сэмми. Удача понадобится. – Барти тронул Храпа коленями. – Догоняй, что ли.
Умница гнедой полетел вслед Пенке и, нагнав, сердито укусил ее за круп. Кобыла зло прижала уши, всадница окоротила:
– Не балуй!
Одарила сэра Барти испепеляющим взглядом и послала Пенку в галоп.
Рыцарь приотстал – к чему ловить пыль в лицо. Сегодня лучше девчонку не трогать. Пусть уж перебесится без помех.
Мариана осадила Пенку на околице Мелких Выселок – совсем даже не маленькой деревни милях в пяти от Себасты. Осадила грубо; слишком грубо для нервной южанки. Все еще бесится, отметил Барти; ну ладно, тебя обидели, но кобыла-то причем?! От нее, Нечистый тебя задери, жизнь твоя зависит, а ты…
К раздражению прибавилось удивление: девушка уверенно направила кобылу к трактиру мастера Джекоба, а его из опытных-то путешественников не все знают. Останавливаются по большей части в «Коне и хорьке» или «Винной бочке»: там огромные дворы с навесами, чистые конюшни, просторные комнаты – и на удивление поганые повара. А у Джекоба места мало, зато готовят жена с невесткой, и как готовят… а сэр Барти, признаться, к еде относился куда трепетней, чем приличествует человеку военному.
Младший сынишка трактирщика принял их лошадей, Мариана рассеянно бросила:
– Спасибо, Ники.
Войдя вслед за ней, Барти заметил: девица не задержала взгляд на ряде оскаленных волчьих голов на стене, как все, кто попадает к Джекобу впервые. Бросила хозяину, подскочившему встретить, монетку, приказала:
– Ужин в комнату.
– Стефка! – гаркнул Джекоб. – Комнату и ужин для благородной Марианы!
– Спасибо, Джекоб! – Мариана вслед за трактирщиковой дочкой взбежала по лестнице и свернула в коридор. На Барти даже не оглянулась.
Рыцарь сел за дальний столик, спросил жареной в тесте кефали, белого сыра, имперского золотистого вина. И задумался.
Ощущение складывалось такое, что трактирщика Джекоба и благородную девицу Мариану связывает по меньшей мере доброе знакомство. Будь здесь Дик, подкатился бы к трактирщику и выспросил, что к чему. Но сам Барти, хоть и останавливался у Джекоба частенько, в отношениях с ним дальше холодноватой вежливости так и не продвинулся. Виной тому была донельзя глупая и неприятная история, вспоминать которую сэр Барти категорически не любил – хотя, если судить непредвзято, рыцарь ведь не виноват, что подопечный ему достался из тех, что сначала делают, а думают уж после, когда успеют и сами в зубы получить, и всех окружающих перебаламутить. Ну везешь ты в Готвянь заказанный тамошним магистратом товар, так и вези, никого не трогая! Нет же, надо сначала сцепиться длинным языком с местной пьянью, потом начать задирать проезжих гномов, а в довершение всего нахамить хозяину! Конечно, Барти тогда пытался загладить вину подопечного, и нелегкая эта задача ему даже почти удалась. Во всяком случае, дурня-купца отпустили почти целым, и рыцаря на порог пускать не перестали. Однако ясно было, что, начав выспрашивать о Мариане, сэр Барти рискует навсегда вылететь из числа желаемых постояльцев мастера Джекоба. Оставалось молча наслаждаться стряпней трактирщицы, на редкость хорошим вином и спокойным вечером.
Тем более, что завтрашний день спокойствия не сулил. Назавтра, если, конечно, рыцарь не намерен молчать всю долгую дорогу, нужно объясниться с Марианой. Девица явно не поняла, что за свидетель навязался ей в попутчики, а не поняв, вообразила невесть что и затаила обиду. Путешествовать же в компании обиженной девицы…
Да, скажем честно: в этот вечер сэр Бартоломью сожалел о той горячности, с которой кинулся на защиту чести благородной Марианы. И не столько потому, что порыв его не был оценен девицей, сколько из пакостного чувства собственного бессилия перед лицом грядущих опасностей. Свидетель… что может быть хуже?!
Рыцарь совсем уж было собрался потребовать себе комнату, когда, звякнув медным колокольцем, распахнулась дверь и в трактир вошел человек, коего Барти менее всего ожидал здесь увидеть. И то сказать, капитаны отрядов редко когда сами пускаются в путь. А кряжистый седоусый воин в фиолетовом плаще поверх посеребрённой кирасы был именно капитаном отряда, да не какого-нибудь – столичного. Барти привстал, махнул рукой:
– Сэр Арчибальд! Рад приветствовать!
Старый рыцарь грузным шагом пересек трактир, опустился на табурет напротив Барти. Спросил:
– В Корварену или дальше?
– Дальше, – вздохнул сэр Бартоломью. – Далеко и надолго, чтоб его.
– Тогда вдвойне хорошо, что мы встретились, сэр Бартоломью. Новости мои такого свойства, что их лучше знать и учитывать в дороге.
– Что-то серьезное, сэр капитан?
– Трудно сейчас сказать, насколько… – Сэр Арчибальд раздраженно оглянулся: куда, мол, трактирщик подевался? – Но боюсь я, что куда серьезней, чем думают в столице.
Подоспевший Джекоб с почтительным поклоном сгрузил перед столичным гостем ужин, а молодому рыцарю поднес еще вина и сыра. И благоразумно испарился, оставив благородных господ беседовать без помех.