Этичный убийца

«Молодец Мелфорд», — подумал я, стараясь сдержать улыбку.

— Ну что ж, раз они живы, значит, никакого убийства не было и вам больше не нужно защищать меня от несправедливых обвинений.

Томе поморщилась:

— Да, похоже на то. Но имей в виду: твой рассказ меня не убедил. Уж не знаю, что ты там затеял, но затевай это где-нибудь подальше отсюда: мне тут лишние проблемы не нужны.

На это я ничего не ответил. Продолжать отпираться не было никакого смысла, но понимающе кивать я тоже не хотел: это было бы все равно что признать ее правоту.

— Ну ладно, тогда я пошел. Но, по-моему, вам стоит посерьезнее отнестись к этой истории с пропажей домашних животных.

Зачем я продолжал муссировать эту тему, вместо того чтобы просто убраться оттуда на хрен?

— Послушай, у нас и без этого дел полно: ограбления, наркотики, убийства, изнасилования. Это все-таки немного важнее, чем пропавшие кошечки и собачки.

— Так что же получается: люди вроде Ублюдка могут заниматься своими грязными делами, и им ничего за это не будет, пока они сами не признают свою вину?

Я был очень доволен тем, что вот так, с ходу умудрился построить такую сложную синтаксическую конструкцию.

— В общем-то да. И знаешь, в следующий раз, когда будешь прогуливаться возле свинофермы, загляни-ка внутрь. Когда ты увидишь, как там обращаются со свиньями, эта история представится тебе немножко в другом свете. Я хочу сказать, чем эти свинки хуже кошечек и собачек? Не считая, конечно, того, что они не такие хорошенькие и их не так приятно тискать. Думаю, что ничем. А раз одних можно убивать, то почему нельзя и других?

Хороший вопрос. Но я подозревал, что Мелфорд ответил бы на него по-другому.

Я вышел из полицейского участка и только тут задумался о том, как же мне теперь добраться до мотеля. Я снова вернулся в участок и сказал полицейскому, который дежурил у выхода, что меня нужно подвезти.

— У нас тут не служба такси, — ответил он.

— Но я не просил, чтобы меня сажали в машину, везли сюда и обвиняли в убийстве людей, которые вовсе не убиты. Так что, по-моему, будет справедливо, если кто-нибудь меня все-таки подвезет.

— У нас тут не служба такси, — повторил полицейский.

Мне пришлось признать этот аргумент, и я подтвердил, что, действительно, это не служба такси, а полицейский участок, и спросил, не поможет ли он мне в таком случае связаться со службой такси.

— Я тебе не телефонный справочник, — ответил коп.

— Тогда подскажите, пожалуйста, как мне вызвать такси.

Парень пожал плечами, пошарил в ящиках стола, выдал мне справочник «Желтые страницы» и указал пальцем на телефон-автомат. К счастью, мелочь у меня была, а не то пришлось бы выяснить, что он еще и не автомат для размена денег.

Мне сообщили, что такси выехало, я вернул телефонный справочник и вышел на улицу. Пять минут спустя подъехала машина. Я попросил шофера отвезти меня на автовокзал, где я надеялся застать Читру. Я плюхнулся на заднее сиденье, прислонился к потрепанной кожаной стенке салона, прикрыл глаза и уже было приготовился уснуть.

Но, почувствовав, что машина притормозила, я опять открыл глаза и понял, что до автовокзала еще далеко. Мы свернули на обочину, поросшую травой, и остановились на узкой полосе четыре-пять метров в ширину, покрытой травой и колючками и отделяющей дорогу от мокрой канавы болотного цвета. Когда мы сворачивали на обочину, я заметил отблески синих и красных огней: это были сигнальные огни полицейской машины, выкрашенной в синий и белый цвета. Я огляделся и узнал этот отрезок трассы: мы находились на территории Медоубрук-Гроув. И тут я увидел, как из машины вылез Доу и с важным видом направился к нам.

ГЛАВА З6

Облизывая губы, Доу подошел к машине: он явно наслаждался процессом. С минуту он стоял и оценивающие оглядывал таксиста.

— Вы превысили скорость.

— Нет, сэр. Я знаю, что здесь ограничение скорости сорок пять миль в час, а я так и ехал.

— А вот и нет: вы ехали со скоростью сорок семь миль в час, — ответил Доу.

Таксист рассмеялся:

— Подумаешь, две мили в час! Вы что, штрафовать меня за это будете?

— Это не имеет значения, — парировал Доу. — Ограничение есть ограничение. Допустимый предел скорости — это предел, и это правило, а не рекомендация. Это максимальная скорость, и ее нельзя превышать — предельная допустимая скорость, а не плюс-минус две мили в час.

— Вы ошибаетесь, — возразил таксист.

— Это ты в суде доказывай, — осклабился Доу.

Он вернулся к своей машине и выписал талон предупреждения, а затем вернулся и отдал его таксисту.

— Советую больше не нарушать правил в моем городе.

Таксист ничего не ответил.

— Да, кстати, — продолжал Доу, — а ты в курсе, что у тебя в машине сидит опасный преступник, который находится в розыске? — И он постучал по стеклу костяшками пальцев. — Ну здравствуй, дружок. Ты арестован.

К счастью, на сей раз он хотя бы не стал надевать на меня наручники, а просто запихнул на заднее сиденье машины. Это была полная катастрофа. Я умолял таксиста позвонить в полицию, но тот отвечал, что этот парень и есть полиция.

— В полицию округа, — просил я, — позвоните офицеру Томс, она служит в ведомстве шерифа. Скажите ей, что этот парень меня арестовал.

— Послушай, я не понимаю, чего ты от меня хочешь, — отвечал таксист, глядя, как Доу уводит меня прочь.

— Я только что объяснил вам, чего я хочу! — закричал я, но Доу, захлопнув за мной дверь, снова подошел к таксисту, чтобы сказать ему пару слов, и мне почему-то показалось, что мое сообщение до Эми Томс скорее всего не дойдет.

Сидя на заднем сиденье патрульной машины Доу, вдыхая запахи тухлой картошки фри, «Ю-Ху» и пота, я смотрел в окно, за которым пробегали пустые автостоянки, поросшие унылым и однообразным низкорослым кустарником. Охлажденный кондиционером воздух до заднего сиденья почти не доходил, и пот катился с меня градом.

Впрочем, это не имело никакого значения: по-видимому, мне все равно вскоре предстояло погибнуть. Эту возможность я воспринял с относительным спокойствием, хотя «спокойствие» в данном случае, пожалуй, было не совсем правильным словом: скорее это было смирение. Я мысленно взвесил все возможные варианты развязки: Доу меня арестует, станет допрашивать, отвезет к Игроку, будет пытать, отпустит, — но нет, всякий раз я неизбежно приходил к одному и тому же заключению: скорее всего Доу меня попросту убьет. Разумеется, с его стороны это было бы не самым мудрым поступком: все-таки Эми Томс за мной присматривала, да и за Доу тоже. Но если Доу убьет меня, а тело спрячет, все подумают, что я просто уехал. В любом случае ведь именно так я и собирался поступить. А если тело не найдут, то никто ни в чем не сможет обвинить Доу.

И все-таки я не пытался себя обмануть, убедить в том, что все будет в порядке. Я и не верил, что все может быть в порядке. Наоборот, я был уверен, что все будет очень плохо, но испытывал какое-то странное спокойствие. Должно быть, так чувствует себя солдат, который знает, что отправляется в свою последнюю битву, или летчик, который знает, что его подбили и через несколько секунд он разобьется вместе с самолетом. Да, это была катастрофа.

Доу направился прямиком к свиноферме; впрочем, я этого и ожидал. Он остановил машину за свинарником — там, где ее обнаружила бы только очень дотошная спасательная экспедиция. Затем открыл заднюю дверцу и подтолкнул меня, по-прежнему не надевая наручников, в сторону склада, где содержались свиньи. Я подумал, что, возможно, мне стоит броситься наутек, ведь я уже однажды сбежал от Доу; к тому же по его походке было видно, что передвигаться ему нелегко: он шел медленно и осторожно, широко расставляя ноги. Но вокруг было слишком много открытого пространства, и поблизости никого, кто мог бы увидеть, что я пытаюсь сбежать, или услышать мои крики: так что если Доу захочет меня застрелить, ему это не составит никакого труда. Будь на моем месте кто-нибудь похрабрее, он наверняка оказал бы сопротивление, но я знал, что ни к чему хорошему это не приведет: любая моя попытка потягаться с Доу будет выглядеть смехотворно, поэтому я послушно шел вперед, подталкиваемый тычками в спину, надеясь на случай и на счастливую развязку и стараясь хоть как-то себя успокоить.