Страница 93 из 102
— Но если все знают, что более сильные заключенные насилуют более слабых, — спросил я, — почему же никто ничего не делает?
— Не знаю, — ответила Томс. — Можешь обсудить эту проблему с охранником, когда окажешься в такой же ситуации.
Мне не хотелось сейчас думать о загадке Мелфорда, но ни о чем другом я тоже думать не мог, потому что вдруг обнаружил ответ. Я понял, к чему клонил Мелфорд, я понял, зачем нужны тюрьмы, если они не выполняют своего прямого назначения. Я понял, почему мы отправляем преступников в криминальные академии, где они превращаются в еще более опасных, более кровожадных и более закоренелых преступников. Я понял, почему Кингсли вошел в тюрьму жертвой, а вышел из нее палачом. Тюрьмы устроены так потому, что они именно выполняют свое прямое назначение, только назначение это куда более ужасно, чем я мог себе вообразить.
Мы сидели в комнате для допросов возле маленького металлического столика, прикрученного винтами к полу: должно быть, копы считали, что эта предосторожность совершенно необходима, иначе какой-нибудь вор может попытаться сбежать вместе со столом. Стены здесь были такие же, как и в коридорах, — бледно-зеленые, сложенные из шлакобетонных блоков; лишь на одной стене, напротив меня, висело кривое зеркало. Я догадался, что кто-нибудь вполне мог наблюдать за нами из соседней комнаты, — но вряд ли наблюдал: не такой уж важной птицей я был.
Томе села напротив меня и облокотилась о стол.
— Ну ладно, — сказала она, — ты сам знаешь, почему здесь оказался.
— Нет, не знаю, — ответил я. — Понятия не имею, почему здесь оказался.
Это было правдой только отчасти, потому что я понятия не имел, что они знают, а что нет. Но меня действительно удивило собственное спокойствие. Видимо, я просто считал, что Эми Томс относится ко мне вполне дружелюбно, а может быть, за последние пару дней успел побывать в куда более страшных ситуациях. Словом, чувствовал я себя неплохо: чувствовал, что, если не суетиться и вести себя спокойно, как Мелфорд, — все будет в порядке.
— Ну ладно, давай поговорим о Лайонеле Семмсе, — предложила она.
У меня дыхание перехватило — не потому, что я узнал это имя, а потому, что не ожидал ничего подобного. Лайонел Семмс? Неужели в этой игре замешан еще кто-то? До чего же у них тут все туго закручено!
— Это еще кто такой?
— Возможно, ты знаешь его под кличкой Ублюдок.
— Ах, Ублюдок! Ну да. А что с ним такое?
— Это ты мне скажи.
— Ну-у… — задумчиво протянул я. — Я пытался продать ему энциклопедии, но они с женой не захотели ничего покупать. Я запомнил его, потому что обычно если уж трачу на кого-нибудь столько времени, то непременно что-нибудь продаю. К тому же он был какой-то нервный и скользкий.
— И?..
Я пожал плечами:
— И все. Больше ничего о нем не знаю. А что?
— У Ублюдка не было никакой жены, но он и женщина, с которой он встречался, пропали. Никто не видел их с вечера пятницы, и, насколько нам известно, ты последний, кто видел их живыми. Это само по себе может стать достаточным основанием для подозрений. А может и не стать. Но после этого я почему-то застаю тебя там, где Ублюдок работал, и при этом на тебя наезжает Джим Доу, на которого он работал. А потом выясняется, что ты ходил по соседям Ублюдка и расспрашивал их о нем. Чувствуешь, к чему я клоню?
Внезапно у меня закружилась голова. Я сразу заподозрил, что опрос соседей может оказаться роковой ошибкой, — теперь же я знал это точно. Почему Мелфорд заставил меня это сделать? В моем сознании носились отзвуки слов Читры, которая предупреждала меня насчет Мелфорда. Неужели он хотел, чтобы меня засекли?
— Ничего подобного не было, — солгал я.
— А соседи утверждают, будто видели тебя вчера: ты ходил по домам и расспрашивал всех об Ублюдке и Карен. По крайней мере, они говорят, что видели какого-то парня, который по описанию очень похож на тебя. Если хочешь, можем устроить вам очную ставку, но, думаю, мы с тобой оба знаем, к чему это приведет.
— Ладно, устраивайте очную ставку, — сказал я, пожимая плечами.
Я решил, что делать мне все равно больше нечего — придется играть до конца и ни в коем случае не раскалываться. Я старался сдержать легкую улыбку, которая то и дело готова была появиться у меня на лице, потому что чувствовал: со мной сейчас происходит то же самое, что было со многими. Вот я сижу тут, всего лишь подозреваемый, но система уже пытается превратить меня в кого-то другого, куда более опасного для общества. Возможно, если бы я попал в тюрьму надолго, то мог бы превратиться в настоящего преступника.
— Мы осмотрели его фургон, — сказала Эми, — и нашли следы крови.
Я внимательно посмотрел на нее. Она не сказала, что там нашли парня с раздробленным черепом, из чего я заключил, что Доу успел спрятать тело.
— И еще мы нашли кучу отпечатков. Подозреваю, что среди них будут и твои.
— Я же сказал, что пытался продать им книги. Разумеется, там будут мои отпечатки.
Она пожала плечами:
— А как насчет крови? Есть предположения?
— Вообще-то нет. Когда я у них был, кровь ни у кого не текла.
— Может быть, это их кровь? Может быть, ты убил их, а потом попытался уничтожить следы, но кое-чего не учел?
— Полная чушь. Зачем мне убивать этих людей? Ведь я их совсем не знаю. И как бы я избавился от тел? У меня ведь даже машины нет.
— А я думаю, что у тебя были сообщники. И еще я думаю, что тот, кто это сделал, сбросил тела в отстойник, и как только у нас будет достаточно доказательств, мы это проверим. Кстати говоря, это объяснило бы твое появление на свиноферме.
— Послушайте, офицер, ведь вы же меня видели. Похож я был на человека, который только что скинул пару трупов в вонючую яму со свиным дерьмом? Я был немного избит и слегка в крови, но потом, кажется, не истекал.
— Ну ладно, ладно, — согласилась она. — По правде говоря, наверняка мы еще ничего не знаем. Мы проверяем разные предположения. Это могла быть кровь Ублюдка или Карен, а могла быть и чья-то еще. Мать Карен тоже не видели уже пару дней, так что, может быть, это она их убила.
«Мать Карен, — подумал я. — Третье тело».
— Но есть и другие предположения, — продолжала Томс. — Ублюдок воровал домашних животных, так что, возможно, это была их кровь.
— Он воровал домашних животных? — Я попытался вложить в свой вопрос и удивление, и отвращение. — Но зачем?
— А черт его знает. К нам поступала куча жалоб, но мы ничего не могли доказать. Я сама пыталась с ним поговорить, но… — Она пожала плечами, — Многие были уверены, что это делает именно Ублюдок, но, не имея доказательств, мы не могли его остановить. А если какие-нибудь доказательства и были, то наверняка хранились в фургоне у его подруги, на территории Доу. А поскольку Ублюдок работал на Доу, получить разрешение на обыск было совершенно невозможно.
— И что же, вы просто закрыли на это глаза? — спросил я. — Он воровал у людей собак и кошек, и вы даже не попытались его остановить?
— Я же говорю: законным путем мы почти ничего не могли сделать. Нужны были доказательства.
— Звучит не очень убедительно.
— Может, вернемся к нашим проблемам?
— Да уж, давайте. Просто как-то все это странно.
— Мы с тобой сейчас о другом говорим. Тут не только собаки и кошки пропадают — тут люди пропали; возможно, погибли. И по-моему, ты кое-что об этом знаешь.
— Ничего я об этом не знаю. Не пора ли мне нанять адвоката?
— Ты не арестован, — сказала она.
— Так я могу идти?
Пока она обдумывала, как ответить на этот вопрос, в дверь постучали.
Томе извинилась и вышла, а минуту спустя вернулась, разочарованно покачивая головой.
— Нам только что сообщили, что Ублюдок, Карен и ее мать наконец объявились. Оказалось, что они у родственников в Теннесси. Похоже, Карен позвонила кому-то из соседей, тот сообщил ей, что ее считают погибшей, и она перезвонила в полицейский участок.