Страница 8 из 36
— Эллери, я не хочу быть причиной…
— Ты это уже говорил. Конечно, хочешь, иначе съел бы несколько кусочков стряпни Фабби и лег в кровать, даже не сообщив мне, что вернулся домой. Ну а почему бы и нет? В деле замешаны важные персоны, сливки нью-йоркского бизнеса, ты не становишься моложе, а я никогда не покидал тебя в беде. Так что давай приступим.
— Ты действительно этого хочешь, сынок?
— По-моему, я только что это сказал.
Поведение инспектора Квина резко изменилось.
— В таком случае надевай пиджак! — скомандовал он.
Эллери поднялся:
— Куда мы отправимся?
— В лабораторию.
Сержант Войтершак, один из самых надежных сотрудников Бюро технической службы, сегодня работал сверхурочно. По этому факту Эллери оценил важность дела в глазах начальства, старающегося не перерасходовать бюджет. Сержант изучал сквозь лупу золотую пуговицу с обрывками ярко-голубых ниток.
— В чем проблема, Джо? — спросил инспектор Квин. — Я думал, ты покончил с пуговицей.
— Так оно и есть.
— Тогда почему ты снова ее обследуешь?
— Потому что она мне чертовски не нравится, — мрачно ответил сержант Войтершак. — И я не вижу, чтобы вы прыгали от радости, инспектор.
— Эллери хочет на нее взглянуть.
— Привет, Джо, — поздоровался Эллери.
— Добро пожаловать. — Сержант протянул ему лупу и пуговицу.
— Кажется, папа, — промолвил Эллери, разглядывая пуговицу, — ты говорил, что ее оторвали во время борьбы.
— Разве?
— Ну, не совсем. Но я понял…
— Думаю, сын мой, тебе предстоит узнать, — сказал инспектор Квин, — что в этом деле предположения весьма рискованны. Я сказал, что в комнате были следы борьбы и что мы нашли там золотую пуговицу, но не говорил, что эти два факта непременно связаны друг с другом. Ну а ты что скажешь, Эллери?
— Я вижу несколько обрывков ниток одинаковой длины с ровными аккуратными кончиками. Если бы пуговицу оторвали рукой во время борьбы, то длина обрывков была бы разной, а кончики растрепанными. Пуговицу отрезали инструментом с острым краем — ножницами или ножом, скорее всего ножницами.
— Правильно, — кивнул сержант Войтершак.
— Верно, — подтвердил инспектор Квин.
— Ее нашли в руке убитого?
— На полу.
Эллери пожал плечами:
— Впрочем, если бы вы нашли пуговицу в руке, это ничего бы не изменило. Кто-то отрезал ее от какой-то одежды принадлежащей Марко Импортунато. Так как ее нашли на месте преступления, напрашивается вывод, что пуговицу поместили туда специально для полицейских. И это сделал тот, кто очень не любит братца Марко.
— Ты попал в точку, — сказал инспектор. — Таким образом, то, что сначала казалось бесспорной уликой против Марко, превращается в грязную клевету на него. Простое дело становится не таким уж простым.
Нахмурившись, Эллери поднял пуговицу за ободок и перевернул ее. Рельефный рисунок на лицевой стороне представлял собой рамку из перекрещенных якорей и тросов с искусно вплетенными внутрь инициалами «МИ».
Отложив пуговицу, Эллери повернулся к сержанту:
— С отпечатка ноги сняли гипсовый слепок? Я бы хотел взглянуть на него.
Войтершак покачал седеющей головой.
— Разве инспектор не описал вам его?
— Нет, — отозвался инспектор. — Я не хотел влиять на его впечатления.
Сержант передал Эллери пачку фотографий сильно увеличенного следа, снятого с различных углов, на чем-то, что напоминало ковер с коротким ворсом.
— На чем остался этот отпечаток? — спросил Эллери. — Похоже на пепел.
— Это и есть пепел, — ответил Войтершак.
— Какой именно?
— Сигарный.
Пепла было очень много. На одной фотографии, сделанной с несколько большего расстояния, виднелась опрокинутая стеклянная пепельница с подставкой из слоновой кости, лежащая на ковре примерно в футе от груды пепла.
— От каких сигар этот пепел? — осведомился Эллери.
— От тех, которые ребята нашли в портсигаре на письменном столе убитого. Первосортные гаванские.
— Должно быть, пепельница была переполненной, когда перевернулась.
— Все говорят, что Джулио был завзятым курильщиком сигар, — сказал инспектор. — А горничная не убирала в его библиотеке со вчерашнего дня.
— Значит, пепельница могла упасть со стола во время борьбы?
— Похоже на то. Джо покажет тебе серию фотографий комнаты. Стулья и лампы опрокинуты, двухсотлетняя китайская ваза разбита вдребезги, полка с каминным оборудованием тоже перевернута — кстати, массивная трехфутовая кочерга в форме трезубца стала орудием убийства, — старинный табурет разлетелся в щепки — очевидно, на него кто-то упал. Так что ты скажешь насчет отпечатка ноги, Эллери?
— Правый мужской ботинок небольшого размера — максимум восьмого, а может, даже седьмого. Рифленая подошва — возможно, резиновая. Безусловно, это спортивная обувь. Через всю подошву по диагонали тянется нечто похожее на глубокий разрез. Безусловно, это не деталь рисунка — разрез пересекает четыре бороздки рифления под острым углом. Это должно превратить идентификацию в задачку для детского сада, папа. Конечно, если вы найдете обувь.
— Уже нашли, — сказал инспектор. — Ботинок для яхтсменов на резиновой подошве был обнаружен на девятом этаже «Ист-Сайда 99» на полке для обуви в гардеробной восточных апартаментов, примыкающих к хозяйской спальне. Размер около семи с половиной. Идеально совпадает со следом в пепле. И имеет разрез в подошве, пересекающий те же бороздки под таким же углом.
— В квартире Марко Импортунато? Это его ботинок?
— В его квартире, и ботинок тоже его.
— Джо, ботинок сейчас здесь?
Сержант Войтершак продемонстрировал ярко-голубой спортивный ботинок на толстой резиновой подошве. Эллери стал изучать разрез.
— У вас есть кронциркуль или щипчики, Джо, — что-нибудь, чтобы раздвинуть края разреза?
Войтершак протянул ему инструмент и лупу. Оба полицейских молча наблюдали, как Эллери раздвинул края и уставился в недра разреза через увеличительное стекло.
— Сомнений быть не может, — кивнул он. — Разрез, безусловно, сделан недавно и, судя по длине и одинаковой глубине, не мог быть результатом того, что человек в этом ботинке наступил на что-то острое — разве только он балансировал на лезвии топора. Таким образом, разрез поперек четырех бороздок в подошве сделали намеренно. А поскольку такая спортивная обувь продается почти везде, и отследить происхождение ботинка было бы нелегко, целью разреза являлась идентификация — с его помощью отпечаток в сигарном пепле можно было легко связать с конкретным ботинком Марко Импортунато. Иными словами, снова с целью ложно обвинить Марко в убийстве его брата Джулио. Марко уже допрашивали?
— Очень деликатно, — ответил инспектор Квин. — Мы решили, что в таком деле лучше не спешить. Пока что мы продвигаемся на ощупь.
Эллери поставил ботинок, и сержант Войтершак спрятал его.
— И это все улики против Марко? — спросил Эллери. — Золотая пуговица и отпечаток ботинка?
— Он к тому же левша, — добавил инспектор.
— Левша? Невероятно. Сегодня на уловку с убийцей-левшой уже никто не купится.
— Да, в детективных романах.
— Есть указания на то, что преступление совершил левша?
— Что он мог его совершить.
— И полагаю, все прочие подозреваемые — правши?
— Не знаю насчет всех — их может оказаться великое множество, а мы еще не разобрались со всеми, которые у нас под рукой. Но братья Марко — Джулио, убитый, и Нино, который возглавляет корпорацию, — правши.
— А что указывает на то, что преступление мог совершить левша?
Инспектор Квин кивнул сержанту. Войтершак молча передал Эллери очередную пачку фотографий. Старик постучал по верхней:
— Смотри сам.
Снимок, изображавший угол комнаты, с эстетической точки зрения не был образцом фотографического искусства. Позади массивного дубового письменного стола, щедро украшенного резьбой, на вращающемся стуле сидел человек — вернее, то, что прежде было человеком. Снимок был сделан по другую сторону стола, лицом к мертвецу. Верхняя часть туловища и голова упали вперед на крышку стола, а голова с одной стороны была раздроблена.