Екатерина Великая

Собравшись весной 1767 года, депутаты начинают думать, как назвать императрицу, чтобы поблагодарить за ее инициативу: «Екатериной Великой», «Наимудрейшей», «Матерью отечества»? Несколько заседаний ушло на эту дискуссию. Екатерина нервничает. «Я созвала их для изучения законов, – пишет она графу Бибикову, председателю ассамблеи, – а они занимаются анатомией моих достоинств». Наибольшее число голосов получил титул «Екатерина Великая». Она делает вид, что сердится. На самом деле это новое возношение ей нравится. Присвоив государыне такое имя, Большая комиссия приступает к работе. Она состоит из 28 представителей основных государственных учреждений и 536 депутатов, избранных разными классами общества, кроме крепостных. Их задача – создать законы, которые подходили бы и православным, и мусульманам, жителям татарских степей и богатых земель Украины, и москвичам, и сибирякам. Скоро они понимают, что дело это им не под силу. Екатерина присутствует на большей части их заседаний. Первое разочарование ее постигло от чтения «Тетрадей», где она надеялась найти отражение состояния умов в своей империи. Приходится констатировать, что в России общественного мнения не существует. Опасаясь преследований, никто не решается жаловаться. Что касается вопросов правления, каждый полагается на «мудрость и материнскую заботу императрицы». Самое большее: дворяне нижайше просят расширить их привилегии, а купцы – получить право иметь крепостных, как дворяне. Сами же крепостные вообще права голоса не имеют. Чтобы разобраться во всем, Большая комиссия делит работу между специальными комиссиями, а те проводят время в осторожной болтовне. «Комедия – так называет все это французский поверенный в делах Россиньоль. – Фавориты и доверенные лица Екатерины всем руководят, они зачитывают законы так быстро и таким тихим голосом, что их почти не слышно… Затем испрашивают согласия собрания, которое не может не дать его, ибо не слышало, о чем идет речь, и тем более – не поняло ничего».

В декабре 1768 года, после двухсотого заседания, граф Бибиков, по повелению императрицы, просто-напросто объявил о роспуске этих мнимых генеральных штатов. Предлогом для этого явилось объявление Турцией войны России. На самом же деле царице надоела волокита комиссии. Кто-то из делегатов спросил, возобновятся ли работы ассамблеи в будущем, на что из императорской ложи послышался шум опрокинутого кресла. Это был ответ Ее величества: поднявшись в гневе, она покинула зал.

Неудача этой инициативы открыла Екатерине всю некомпетентность избранников, их разнобой в мнениях по таким важным проблемам, как крепостное право, налоги, привилегии, правосудие. Она воспользуется этим печальным опытом и начнет править еще более крепкой рукой. Пережив несколько месяцев горячки, Россия вновь погрузилась в свой вековой сон.

Зато Западная Европа пришла в восторг. Екатерина повелела перевести свой «Наказ» на латинский, французский и немецкий языки, чтобы распространить переводы в просвещенных странах. Она рассчитывает на своих обычных почитателей. Они все как один готовы трубить в свои трубы. Вольтер делает вид, что верит, будто этот памятник мудрости не простое «введение», а полный кодекс, разработанный в деталях и уже вступивший в силу. Он пишет: «В своем новом, лучшем из всех кодексов императрица передает право на внесение законопроектов Сенату, состоящему из известнейших лиц империи». Он приветствует «самый прекрасный документ века, достойный Ликурга и Солона». «Справедливость и гуманность двигали пером Екатерины II: она провела всеобъемлющую реформу!» – добавляют Дидро и Д'Аламбер. Даже Фридрих II взволнован. Успех Екатерины за рубежом увенчал запрет полицейских властей Парижа распространять «Наказ» в этом городе. Она делает вид, что возмущена, но на самом деле ликует. Никому и никогда еще не удавалось быть настолько двуликими, в зависимости от того, куда обращено лицо, вовнутрь страны или за ее пределы. В России она – самодержица, во Франции – республиканка. Ее придворные, с одной стороны – дворяне, защищающие крепостничество, с другой стороны – вольнолюбивые философы. И вести эту двойную игру ей очень легко: она по очереди дает слово то сердцу, то разуму, то в ней говорит европейская любовь к порядку, а то нежное чувство к русской экстравагантности.

Глава XVI

Французы и турки

Тревожные вести приходят из Польши. Там, в маленьком городе Бар, недалеко от турецкой границы, в феврале 1768 года возникла конфедерация патриотов, поклявшихся свергнуть русское господство и лишить гражданских прав поляков-некатоликов. Парадокс в том, что русский притеснитель выступает за религиозную терпимость, а притесненные поляки – против равенства представителей разных религий. Екатерину очень устраивает такая путаница: значит, она может со спокойной совестью наводить порядок в Польше во имя свободомыслия. Войска ее заранее приготовлены, и им ничего не стоит оттеснить и разогнать плохо организованные группы конфедератов. Как обычно, Вольтер аплодирует: «Пример российской императрицы уникален. Она послала сорок тысяч русских с примкнутыми штыками проповедовать религиозную терпимость…» И еще: «Она привела в движение армии… чтобы заставить (людей) терпимо относиться друг к другу и приучить их к взаимному уважению». Марионетка Станислав Понятовский подчиняется.

В Варшаве посол Екатерины ведет себя как губернатор завоеванной провинции. Во Франции, в кругах, близких к Людовику XV, царит возмущение. Однако французское правительство не собирается напрямую вмешиваться в польскую проблему, оно предпочло бы реванш с помощью третьей страны. За два года до этого герцог Шуазёль писал Вержену, в то время послу Франции в Константинополе: «Самым верным способом свергнуть с престола узурпаторшу Екатерину было бы подтолкнуть ее на войну. Только турки могут оказать нам эту услугу… Единственная цель в вашей работе – толкнуть турок на войну».[85] А Екатерина отнюдь не боится этой войны, она жаждет ее. Она уверена в силе своей армии, своего флота. Быть может, ей удастся осуществить давнюю мечту Петра Великого: захватить богатый Крым, выйти к Черному морю и Дарданеллам, уничтожить турецкое могущество, завладеть святым городом Константинополем, колыбелью православной церкви? Вот тогда – да, тогда она будет иметь право называться Екатериной Великой! Она молится, чтобы искра вспыхнула и взорвала бы наконец пороховой склад. Пограничный инцидент оказывается как нельзя кстати. В ходе стычки с поляками отряд украинцев вступает на турецкую территорию и захватывает Балту, турецкий город в Бессарабии. Подталкиваемый Францией, султан заявляет протест и требует, чтобы Россия ушла из Польши. Довольная этим, Екатерина отказывается подчиниться. Русского посла в Константинополе Обрезкова сажают в крепость «Семь башен». Блистательная Порта объявляет войну врагам пророка.

Праздничные флаги вывешиваются по всей Турции. В России – тоже. Фридрих II, подозревая, что обе стороны не подготовлены, называет эту войну войной «слепых против паралитиков». Конечно, русская армия плохо организована и недостаточно снабжена всем необходимым. Но у турок положение еще хуже. Франция сделала на них ставку, и это плохое пари. В сентябре 1769 года граф Петр Румянцев побеждает «неверных» в Хотине, занимает дунайские княжества, захватывает Азов, Таганрог и готовится вступить в Крым. В 1770 году семнадцать тысяч русских на реке Кагул разгромили сто пятьдесят тысяч турок. В том же году русский флот под командованием Алексея Орлова покидает Балтийское море, проходит Ла-Манш, входит в Средиземное море, делает остановку для отдыха в Венеции и, продолжая путь, появляется в Эгейском море, где встречает турецкие корабли. В ходе кровавого сражения в Хиосской бухте, близ порта Чешме (Чесма) (сражение произошло 26 июня 1770 года, русским флотом командовали адмиралы Г. А. Спиридов и С. К. Грейг. – Прим. перев.), турецкий флот разогнан и частично сожжен. Получая одну за другой победные реляции, Екатерина признается Панину, что опасается «умереть от радости».

85

Письмо от 21 апреля 1766 года. // Оливье Д. Екатерина Великая.