Страница 1 из 102
Анри Труайя
Екатерина Великая
Глава I
Фикхен
[1]
Ждали сына. Родилась дочь. Будущая императрица России Екатерина II появилась на свет 21 апреля 1729 года в Штеттине, главном городе герцогства Померания. Имя ей дали София Фредерика Августа.
Ее мамаша, юная Иоганна Елизавета, была очень расстроена, что родилась девочка, и редко склонялась над колыбелькой. И вообще считала, что с ее красотой и манерами она могла бы занять более высокое положение. Ведь она, урожденная Гольштейн-Готторп, принадлежит к герцогскому дому Гольштейн-Готторпскому, старшая ветвь которого может претендовать на шведскую корону.[2] Вместо блестящего взлета, о котором она так мечтала, приходилось довольствоваться весьма скромной партией. Не спросив ее мнения, семейство выдало Иоганну Елизавету за князя Христиана Августа Анхальт-Цербстского, который был старше ее на двадцать лет. Он и на самом деле невелика персона, один из бесчисленных малоизвестных и небогатых князьков, которых в расчлененной Германии XVIII века расплодилось великое множество. Генерал-майор прусской армии – славный малый, любитель порядка, экономии и молитвы, очень нежен с Иоганной, но ей этого мало. Она мечтает о светской жизни, придворных интригах и не может смириться с унизительным однообразием гарнизонного существования в захолустье. К счастью, вскоре после рождения Софии семья перебирается в замок Штеттина. Следующее радостное событие – через год у Иоганны родился мальчик. Бог услышал ее молитвы! На сына обрушивается вся материнская гордость и нежность, которых была лишена дочь. Еще крошечной девочкой София страдает от того, что младшему братику уделяется больше внимания, чем ей.[3]
Сперва детьми занимаются кормилицы, но вскоре их сменили гувернантки. В замке не хватает даже простыней, однако семейству удается в главном держаться на уровне своего статуса. Семью обслуживают наставники, учителя танцев и музыки, слуги с не вполне определенными функциями, фрейлины и камергеры. Поскольку Анхальт-Цербсты – князья, несмотря на бедность и невысокий ранг, необходимо, чтобы младшее поколение приучалось вести себя, как принято в европейских дворах. Как только дети начинают ходить, не путаясь в одежде, их учат раскланиваться и благоговейно лобызать полы одежды высокопоставленных особ. Иоганна очень рано вводит свою дочь в салоны. Возит ее с собой по балам, банкетам и маскарадам, которые устраивались в знатных домах округи. Несмотря на детский возраст, одевают ее, по обычаю того времени, в платья взрослого покроя, и Фикхен, как звали Софию в семье, скоро начинает удивлять окружающих живым умом и находчивыми ответами. В платье с фижмами и декольте на плоской груди, с угловатыми руками, торчащими из облака кружев, с напудренной головой она предстала однажды на приеме перед королем Пруссии Фридрихом Вильгельмом I; нимало не смутившись, она отказывается приложиться губами к поле одеяния августейшей особы. «У него такой короткий камзол, что я не достаю до края!» – восклицает она в оправдание. Король с важностью делает замечание: «Девочка невоспитанна!» А ей от роду всего четыре года. Из этого эпизода Иоганна делает вывод, что дочь ее бунтарка, гордячка и никогда ничего не будет бояться. По ее мнению, с этой чертой характера ребенка надо бороться, ведь будущее девочки зависит от замужества, а в нем главное – послушание. Мамаша все более нетерпима по отношению к Фикхен и все нежнее относится к сыну. «Меня едва терпели, – напишет впоследствии Екатерина в своих „Мемуарах“, – очень часто сердито и даже зло отчитывали, причем не всегда заслуженно».[4] И далее: «Отца своего я видела редко, и он почитал меня за ангела; мать же мало занималась мною».
Холодность матери, отчужденность отца (он такой важный, строгий, вечно занятый!) пробуждают в ней потребность быть любимой. Эта жажда любви и обожания обостряется тем, что она считает себя дурнушкой. В раннем детстве она болела гнойничковым лишаем, и ей пришлось неоднократно состригать волосы, чтобы избавиться от коросты на голове.
В семь лет она чуть не умерла от воспаления легких. Когда выздоровела и смогла подниматься с постели, обнаружилось сильное искривление позвоночника. «Правое плечо у меня стало выше левого, позвоночник пошел зигзагом, а в левом боку образовался выем». Врачи объявили, что не могут исправить это загадочное искривление. Позвали костоправа. Им оказался не кто иной, как палач города Штеттина. Без колебаний сей ужасный человек приказывает, чтобы каждый день в шесть часов утра к больной приходила девственница и натощак своей слюной растирала бы ей плечо и спину. Затем он изготовил корсет, который Фикхен носит и днем и ночью и снимает лишь во время смены белья. Это мучение длится без малого четыре года. И вот к одиннадцати годам спина ее выпрямляется, здоровье улучшается, и она чувствует себя поздоровевшей и повеселевшей.
Однако, хотя фигура ее выпрямилась, лицо остается некрасивым. С длинным носом, заостренным подбородком, тощая, «как драная кошка», она понимает, что с такой внешностью ей трудно будет найти жениха. Вместе с тем замечает, что блеск глаз и острота ума привлекают ее собеседников, быть может, больше, чем красивое лицо с правильными чертами. Это подталкивает ее к чтению и усердной учебе. И тут огромное влияние на нее оказывает гувернантка Элизабет, она же Бабет Кардель. Эта француженка, дочь гугенота, укрывшегося в Германии после отмены Нантского эдикта, знала, по мнению девочки, «почти все, никогда и нигде не учившись». В своих «Мемуарах» София не скупится на похвалы в ее адрес: «Это был образец благочестия и мудрости, душа ее была возвышенна, природный ум образован, а сердце от рождения золотое; она была терпелива, добра, весела, справедлива и постоянна…» Восхищение Бабет сохранится у Фикхен на всю жизнь, и уже в старости она напишет Вольтеру, что гордится званием «ученицы мадемуазель Кардель».
Учеба проходила очень разнообразно. Так, в перерыве между двумя диктантами Бабет могла, например, провести беседу, в ходе которой дать Софии совет не вытягивать вперед подбородок. «Она с юмором говорила, что он у меня слишком заострен и что, вытягивая его вперед, я рискую уколоть им прохожего». Мадемуазель Кардель оттачивает ум своей ученицы в непринужденной форме, дает ей читать Корнеля, Расина, Мольера, Лафонтена. Изо дня в день прививает любовь к французскому языку, без знания которого в ту эпоху не мог обойтись ни один дворянин. Она развила в девочке резвость ума, непосредственную веселость, умение писать письма и беседовать в приподнятом духе. Влияние ее на Фикхен очень сильно. Возможно, из-за контраста девочка невзлюбила своего преподавателя немецкого языка, медлительного педанта Вагнера. Временами ей кажется, что ее родной язык – язык Парижа, а не Штеттина. Разумеется, у нее есть немало других наставников, в том числе лютеранский пастор Дове, приобщающий ее к религии и преподающий азы вероисповедания. Но вместо того чтобы просто-напросто заучить урок, девочка хочет все понять и задает преподавателю обескураживающие вопросы. Почему такие доблестные люди, как Тит или Марк Аврелий, были прокляты из-за того лишь, что не признали Божественное откровение? Как выглядел первоначальный хаос? Что имеется в виду под обрезанием? Как согласовать бесконечную благодать Господню и ужасные мучения Страшного суда? Пастор сердится, отказывается отвечать, грозит ученице розгами, и тут срочно вмешивается Бабет Кардель и разгоняет тучи. Больше всего пастора беспокоит стремление девочки найти разумное объяснение религиозным догмам. Он усматривает в этом признак гордыни. Но это единственный ее недостаток, в остальном его ученица скромна, прилежна, обладает отличной памятью и способна усваивать все знания подряд. Единственный из наставников, кто разочарован в Фикхен, это учитель музыки. У нее абсолютное отсутствие музыкального слуха и полное безразличие к самым прекрасным мелодиям. Эта обидная черта сохранится у нее на всю жизнь. «Для моих ушей, – скажет она впоследствии, – музыка почти всегда не более чем шум».
1
Письма, донесения, воспоминания, цитируемые в этой книге, были написаны русскими авторами большей частью по-французски: во времена Екатерины II это был международный язык. Я их воспроизвел, не исправляя статистических или синтаксических ошибок, чтобы сохранить свидетельства той эпохи во всей их подлинности, шероховатости и порой пикантности.
2
Некоторые историки утверждали, что София была незаконнорожденной дочерью Фридриха II, короля Пруссии, в ту пору еще наследного принца, которому только исполнилось шестнадцать лет (!). Нашлись и такие, наделенные не меньшей фантазией, которые считали, что отцом ее был Иван Бецкой. Никаких серьезных доказательств у авторов этих домыслов нет, они происходят от примитивной посылки, что такая выдающаяся личность, как Екатерина II, не могла иметь столь заурядных родителей.
3
Ее первый брат, Вильгельм Христиан Фридрих, родился в 1730 г., умер в 1742 г., второй брат, Фридрих Август, родился в 1734-м, умер в 1793 г., а сестра Елизавета Августа Христина родилась в 1742-м, умерла в 1745 г.
4
Екатерина начала писать первый вариант «Мемуаров» по-французски в возрасте сорока двух лет, 21 апреля 1771 г. Потом последовали другие варианты. Текст внезапно прерывается на событиях 1759 г. Полностью «Мемуары» изданы в 1953 г. стараниями г-жи Доминики Мароже, с предисловием Пьера Одьа.