Зелёная пиала

Гремя мечами, с копьями наперевес, прибежали воины к мастерской, но юноши не нашли, потому что он не стал дожидаться, пока его схватят, а, проводив хозяина во дворец, тотчас же выбежал из дома и, прячась в тени дувалов, пробрался к городским воротам. Там он залёг на дне сухого арыка и, никем не замеченный, стал дожидаться ночи.

Настала ночь, и по небу рассыпались яркие звёзды. Юноша осторожно вынул ржавую решётку, преграждавшую русло арыка, и ползком, под стеной, выбрался за городские ворота. Он знал, что за ним будет погоня, и спешил до восхода луны уйти подальше от города. Но не успел он проползти и сотни шагов, как окованные железом ворота загромыхали, и вслед за этим мастер услышал топот коней. Это была погоня! Юноша побежал. Он бежал всё быстрее и быстрее, то прячась за кустами, то припадая к земле, но топот всадников раздавался всё ближе и ближе. Теперь он был слышен не только сзади: храп коней, стук копыт, гортанные крики нукеров — стражников — доносились теперь и справа и слева. Юноша понял, что его окружают. Он оглянулся назад и сквозь мрак увидел, что конные разделились на отряды и мчались теперь по всей равнине. Они мчались прямо на него.

«Эй, Алимджан, держись! — сказал себе юноша. — Кого не выручит конь, выручит голова!» — Он сделал прыжок в сторону и смело бросился в какую-то яму. Тотчас же над ним проскакали кони, и вскоре всё стихло. Юноша осмотрелся: он лежал на дне сухого колодца, а с неба на него смотрела луна. На равнине стало светло как днём. Теперь надо было быть особенно осторожным. Он снял с себя туфли и привязал их к ногам задом наперёд. Так бежать было куда труднее, зато никто уже не мог разыскать его по следу. Долго бежал Алимджан, наконец ноги его подкосились и он упал. Стражники были где-то совсем близко. Мастер прислушался — их голоса удалялись: обман удался, — следы уводили охотников от добычи.

— Хош! Хорошо! — сказал себе Алимджан и двинулся вперёд.

Неподалёку он заметил небольшую рощу над старинной могилой — мазаром. Там в тени деревьев он мог укрыться и подкрепить свои силы ячменной лепёшкой. Он полз и мечтал об отдыхе, но вдруг услыхал голоса: в роще тоже засели нукеры. Трое сидели у костра и варили шурпу — мясной суп с бараньим жиром, четвёртый стоял на страже, а в тени тополей звенели уздечками кони.

«Эх, достать бы коня, — подумал юноша. — С конем, как с крылом, — везде пролетишь!»

Он сунул руку в карман халата, нашёл там маленькую формочку для отливки золотых флаконов и приложил её к губам. Раздался тихий свист. Это обрадовало его, и он быстро пополз вперёд.

Нукеры уже расселись вокруг котла. Они разложили лепёшки и уже собирались обмакнуть их в жирную шурпу, как вдруг по равнине разнёсся пронзительный свист. Стражники выронили из рук лепёшки и застыли с открытыми ртами.

— Сова! — произнёс один.

— Дёв! — прохрипел другой.

— Джинн! — взвизгнул третий, бледнея от страха.

И вдруг совсем близко раздался нечеловеческий голос:.

— Презренные! Уходите сейчас же с моей могилы!

— Мертвец! — завопили нукеры и бросились врассыпную.

— Трусы! Куда? За мной! — заорал часовой. Он выхватил меч и побежал к коням. Но тут кто-то невидимый бросил ему в глаза полную горсть песку. Стражник завыл от боли и стал звать на помощь товарищей. Но, когда нукеры протёрли ему глаза, топот коня уже замирал вдали.

Не разбирая дороги, скакал Алимджан по равнине. Далеко впереди белела полоска рассвета и виднелись заросли саксаула. Там он мог спрятаться. Он принялся яростно нахлёстывать коня, он был уже близко от цели. Ещё скачок — и он спасён! Но вдруг в воздухе что-то свистнуло, и тугая петля аркана на всём скаку захлестнула коня. Конь захрипел, а юноша свалился на землю.

Чуть свет привели нукеры мастера во дворец и бросили к ногам грозного хана.

— Ты Алимджан, золотых дел мастер? — строго спросил владыка Хивы.

Мастер молчал.

— Это ты отлил серебряное зеркало для нашей ханши? — спросил хан ещё громче.

Но юноша и на этот раз не сказал ни слова. Он знал, что теперь никакие слова не спасут его.

Тогда хан подозвал знаком своего первого визиря Садр-Эддина и приказал:

— Выдать этому юноше тысячу золотых и почётную одежду!

Визирь хотел возразить, но хан крикнул:

— Этот мастер достоин большего, потому что в его зеркале я впервые увидел правду.

Этого никак не ждал Алимджан. Он поднял голову и увидел, что глаза хана смеются. Мастер понял, что злая ханша насолила не только своим безответным рабыням. Но недолго пришлось ему разглядывать хана. Нукеры снова схватили его, сорвали с него ветхую одежду и набросили на плечи вышитый золотом драгоценный халат. Визирь сунул ему за пазуху кошелёк с деньгами, а начальник стражи дал такого пинка, что юноша покатился с лестницы и, наверное, разбил бы себе голову, но внизу его подхватил второй визирь хана, воинственный Юсуп-бек.

— Юноша, я дам тебе триста золотых! — зашептал он мастеру. — Сделай такое зеркало, чтобы каждый увидел в нём глупость Садр-Эддина. — И, прежде чем Алимджан успел ответить, Юсуп-бек опустил ему в карман кошелёк и исчез.

Юноша выбежал во двор, но не ступил и пяти шагов, как кто-то схватил его за плечо. Он обернулся: перед ним стоял сам Садр-Эддин:

— Тысяча золотых — и ты сделаешь зеркало, в котором весь мир увидит болтливого хвастуна Юсупа! — Так сказал первый визирь и тоже исчез, оставив в кармане юноши ещё один кошелёк.

Алимджан поспешил к воротам, но к нему уже бежал ханский звездочёт, а за ним ханский лекарь. Звездочёт хотел свести счёты с лекарем, а лекарь тянул Алимджана к себе и требовал, чтобы мастер выставил на позор перед всем ханским дворцом обманщика-звездочёта. И оба совали юноше кошельки с деньгами.

Теперь Алимджан был так нагружён золотом, что еле передвигал ноги. Но вот он добрался до выхода, стражники распахнули перед ним ворота, и мастер облегчённо вздохнул: наконец-то он был на свободе! Но не тут-то было: из-за угла выскочили два чёрных раба-великана и, как волк ягнёнка, потащили его во дворцовый сад. Они бросили его перед нарядной беседкой: юноша поднял глаза и увидел разъярённую ханшу.

Он понял, что погиб, и на этот раз ему не будет пощады.

— Негодный! — как змея прошипела Зюлейма: — За твою дерзость ты будешь казнён. Сперва мы отрубим тебе голову, потом повесим и, наконец, четвертуем! Но прежде ты изготовишь нам чудесное зеркало, в котором наш грозный хан увидит себя безобразным, как старый ишак, и глупым, как индюк! Пусть знает, как смеяться над благородной женщиной. — И ханша злобно рассмеялась.

Юноша встал с земли, стряхнул пыль с колен и, низко склонив голову, смиренно ответил:

— Твоя воля для нас закон, жаба-ханум — госпожа жаба!

— Негодный! — взвизгнула оскорблённая ханша, задыхаясь от гнева. Она хотела уже приказать схватить мастера и казнить его немедля, но тотчас же спохватилась, — так сильно было в ней желание отомстить хану за насмешку. Она велела выдать мастеру две тысячи золотых теньга и выбросить его за ворота.

В тот же вечер быстроногий верблюд уносил на своём горбе Алимджана, а за спиной у него, держась за кушак юноши, сидела черноглазая Халифа.

— Не бойся, джаным, — утешал мастер свою подругу: — ханское золото открыло нам ворота Хивы; оно доведёт нас и до Мерва, и до Мешхеда.

Халифа вздохнула:

— У хана длинные руки, и он найдёт тебя повсюду. Он объявит тебя вором, и ты поплатишься за проклятое золото.

Алимджан нахмурился.

— О джаным! Неужели ты думаешь, что я присвою себе золото, не выполнив обещания? Нет, я честный мастер; и заказчики получат своё сполна, но едва ли их порадуют мои зеркала. Они увидят в них себя жадными и жестокими, со всей своей глупостью и тщеславием; они увидят в них правду! — так ответил подруге юноша и рассмеялся, а быстроногий верблюд уносил их всё дальше и дальше от ханской Хивы.