Алмон

– Куда?

– Домой. Мне надо переговорить с отцом.

Порою на Марсе выдавались удивительно тихие, светлые дни. По аллеям парков и скверов бродили парочки, заполнялись посетителями многочисленные увеселительные заведения, казалось, все жители Марса стремились отдохнуть и почувствовать себя такими же счастливыми и благополучными, как и родная планета.

Распахнув дверь, Леброн буквально ворвался в Деревянную Столовую.

– Добрый день, сынок, – Олавия улыбнулась, но глаза ее остались тревожными. – Как тебе спалось?

– Спасибо, превосходно.

– Присаживайся, поешь с нами.

– Не хочу, мам.

Следом за Леброном в Столовую вошел мучимый предчувствиями Сократ. Поприветствовав семейство, он сел за стол и сразу же потянулся к винному кувшину.

– Отец, – Леброн положил ладони на высокую резную спинку кресла, – мои глаза, они на самом деле какого цвета?

– Сине-серо-голубого, – чуть помедлив, ответил Аргон. – Четко цвет не обозначить, редкая цветовая гамма.

– Как у Патриция?

– Да. К чему вопрос?

Сократ допил бокал и снова его наполнил. Маленький желтоглазый слуга поставил перед ним тарелки, разложил приборы.

– Патриция нужно остановить, – в голосе юноши прозвучали нехарактерные металлические ноты, – необходимо прекратить кошмар, который сеет вокруг себя этот странный человек, правда, я не уверен, что это существо является по своей природе человеком. Первым делом необходимо забрать из Дворца мою сестру и ее друга… как ты сказал, его зовут?

– Алмон. – тяжело вздохнул Сократ.

– Да, и Алмона. И только я смогу это сделать, потому что я его кровный родственник.

– Каким же образом? – Аргон задумчиво смотрел на юношу.

– Что у меня здесь? – Леброн коснулся пальцем уголка своего глаза.

– Это вживленные цветные странзы.

– Их можно снять? Удалить?

– Леброн…

– Мама, прости, нет времени, это нужно сделать как можно скорее.

Алмон неплохо знал способности таких вот Серых Обителей на подземном уровне, они отличались большим разнообразием – в них выдерживали людей, могущих оперировать энергиями. Подобный человек мог исчезнуть из любого помещения, только не отсюда. Беглого осмотра хватило, чтобы определить это помещение, как одно из несложных. Просто комната, откуда нельзя выйти.

Когда за Лэгвой закрылась дверь и слуги очистили стол, Патриций подошел к окну и долго стоял, глядя в никуда.

– Георг, – откашлялся за спиной голос Палача, – вы простите, что это… отвлекаю, но, думаю, надо доложить: через закрытую площадку Вихря прибыл какой-то молодой человек и просит, нет, даже требует разговора с вами.

– Зови сюда, – безразличным тоном ответил Патриций, не оборачиваясь.

Палач вскоре вернулся с высоким статным юношей, одетым в богатые черные одежды и совершенно неподходящие к ним солнцезащитные очки. Патриций обернулся посмотреть на гостя.

– Кто таков?

– Меня зовут Леброн, мне необходимо поговорить с вами.

– Да? Ну, говори.

– Мы могли бы поговорить наедине?

Палач прямо дар речи утратил от подобной наглости. Однако, Патриций движением руки приказал ему выйти. Когда они остались вдвоем, молодой человек сказал:

– Уверен, нам нужно кое-что обсудить. Дело в том, что я ваш сын.

Патриций вяло усмехнулся. Но, Леброн убрал с глаз очки, и усмешка Владыки застыла.

– Что же мы натворили, – Олавия подошла к балконной балюстраде, и легкий ветерок коснулся ее заплаканного лица. – Что же мы наделали, Аргон…

Король обнял ее за плечи, рядом неловко топтался ненавидящий самого себя Сократ.

– Олавия, – откашлялся толстяк, – он бы все равно все сделал по-своему. Его бесполезно было отговаривать, не забывай, чей он сын…

– Не надо снова напоминать, чей он сын! Я и так прекрасно помню!

– Хорошо, хорошо, – закивал Сократ лохматой головой. – Никогда и ни за что больше не напомню.

– Что же теперь будет? – проговорила Ластения, ни к кому не обращаясь. – Что будет с Леброном и со всеми нами?

На Владыку смотрели два голубых огня, буквально разбрызгивающих потоки энергии. Всю жизнь глаза Леброна находились в плену странз, сдерживавших силу их жизни и цвета, а теперь все скрытое вырвалась на свободу. Патриций молча разглядывал юношу, мысленно он немного изменил его лицо, представил вместо черных волос белые и молодой человек стал его точной копией.

– Если вас интересует, откуда я взялся, – упредил вопрос Леброн, – могу рассказать, если, конечно, у вас найдется немного времени.

– Найдется, – кивнул Патриций. – Присаживайся.

– Спасибо, что согласились выслушать, – Леброн устроился в кресле и стал рассказывать все, что он узнал от Олавии и Аргона. Ничего не утаивая.

– Мы отправили нашего мальчика на погибель, – отсутствующий взор королевы был устремлен в чистое вечернее небо. – Нет прощения ни мне, ни тебе, Аргон.

– Ничего ему Георг не сделает, – с твердостью заявил Сократ. – Какой правитель не мечтает о наследнике? Ничего плохого не случится.

– Я иду за ним, – Аргон развернулся и направился к выходу с балкона. Толстяк едва успел поймать его за рукав.

– Погоди, Аргон, ты совершишь непоправимое.

– А что ты предлагаешь? Просто сидеть?

– Да, просто сидеть и ждать. У нас пока нет другого выхода.

Закончив рассказ, Леброн посмотрел в лицо Георгу. Оно ничего не выражало, а глаза Владыки удивительно быстро меняли свой оттенок от голубого к металлически-серому и снова к голубому. Леброн не мог понять, что это означает. Весь облик юноши выражал спокойное почтение и невозможно было догадаться, какую же холодную ненависть испытывает он к сидящему напротив Владыке величайшей Империи Солнечной Системы.

Молчал Патриций долго, Леброну даже показалось, что он забыл о его присутствии, целиком и полностью погрузившись в свои размышления. Неожиданно Георг встал и вышел из кабинета, оставив своего гостя в одиночестве. Леброн перевел дух, положил руки на подлокотники кресла и огляделся. Интерьер, выдержанный в золотисто-древесных тонах, камин, массивный письменный стол, кресла, округлые стеллажи с книгами и рукописями, улетающие ввысь многоуровневые потолки… Несмотря на то, что для кабинета помещение было слишком велико, ощущения пустоты не возникало.

Патриций вернулся с бутылкой вина и двумя бокалами. Поставив бокалы на стол, Георг принялся разливать вино. Леброн смотрел ему в спину, чувствуя, как его начинает охватывать какое-то странное напряжение. Тугой пружиной сжималась внутри ненависть, она сдавливала виски, теснилась во лбу, колола глаза, не находя выхода… Он весь подобрался, как для прыжка, но тут Патриций обернулся. Леброн спокойно сидел в кресле, его лицо, покрытое золотистым загаром неповторимого оттенка, которым одаривает только солнце Сатурна, выражало почтение. Георг протянул ему бокал. Леброн привстал и благодарно кивнул, принимая его. Вино юноша употреблял крайне редко и в исключительных случаях, потому как боялся, что под винным воздействием может обостриться его мнимое безумие. Патриций присел в кресло и посмотрел на Леброна поверх края своего бокала.

– Пусть вечность вашей жизни покажется вам лишь приятным легким мигом. – Леброн поднес бокал к губам.

Бокал показался бездонным, горло яростно сжималось, отторгая терпкую красную влагу, но, приложив усилия, он допил все до конца и поднял взгляд на Георга. Тот смотрел на него, так и не пригубив из своего бокала. Перед глазами юноши внезапно все поплыло, бокал выпал из ослабевших пальцев, упал на пол, но не разбился. Владыка поднялся и направился к юноше. Леброну показалось, что Патриций летит по воздуху. Подойдя к нему вплотную, Патриций поставил свой бокал на пол, склонился, разглядывая лицо Леброна, затем коснулся пальцами висков юноши, и в его сознание хлынула темнота.