Отступник

Цьев помрачнел, покосился исподлобья на людей.

Эти двое сидели молча, сделав вид, что их ни капельки не волнует Цьев. Они ни о чем не спрашивали, и вряд ли догадывались, о чем думал леший в эти минуты. Однако Кшан был прав, эти люди очень проницательны.

— Я вижу, тебе совсем плохо, парень, — произнес толстый, глядя в сторону.

— А что может быть хорошего? Во всяком случае не то, что я тут сижу с вами в то время, когда мне нужно быть с Кшаном! Почему Хранителю понадобилось послать меня сюда? — с тоской проговорил Цьев. — Одно хорошо: то, что вы сейчас далеко от них и под моим присмотром.

— Значит, ты до сих пор нам не доверяшь? — спросил брат Валентина.

— Я терплю вас, потому что так просил меня Кшан. Если же я посчитаю, что вы пытаетесь причинить вред одному из нас, я убью вас, — угрюмо ответил Цьев.

— Это после всего, что Сергей сделал для твоего брата? — укоризненно вздохнула женщина.

Она была немного права. Пока Кшан лежал в мансарде деревенского дома, Цьев вынужден был мириться с тем, что надоедливый толстяк возился с Кшаном. И в чем-то человек, конечно же, помог… Хотя что теперь, целоваться с ним?

— Вы всего лишь люди, а поступки людей значат что-то только тогда, когда они совершаются, — строго ответил Цьев. — Вы помогали Кшану. Но это было давно. Сейчас вы спокойно сидите и слушаете меня. И это не опасно. Вы едите картошку, и это тоже не опасно. Но потом Сергей может встать и подойти вон к тому дереву, рядом с которым лежит корявый сук. А это уже будет опасно. Поэтому я всегда начеку.

— Какой сообразительный парнишка, — промямлил Сергей.

Цьев различил досаду и злую насмешку в голосе человека, но из последних сил постарался сдержаться. Он все еще хорошо помнил просьбу Кшана.

— Вы поели? — мрачно спросил Цьев.

— Будем считать, что да, — толстяк поджал губы и встал. — Ну, и куда мы дальше держим путь? Логово близко?

Ненависть вспыхнула в душе Цьева, как сухая лучинка. Зачем Сергею знать, близко ли Логово? Что на уме у этого грузного человека?

Чем больше Цьев смотрел на Сергея, тем все яснее виделось ему отчетливое внешнее сходство этого человека с мордатым толстяком Пряжкиным.

— Эй, парень, да что с тобой? — с тревогой спросил Сергей и сделал шаг в его сторону.

— Не подходи ко мне, толстый! — взвизгнул Цьев.

— Слушай ты, леший полосатый! Что за разговор? — возмутился человек. — Что ни слово, только и слышу: «толстый», «толстый»! Еще не известно, до каких размеров тебя разнесет лет через тридцать…

— Никуда меня не разнесет… — пробурчал Цьев. — Лешие не толстеют!

— Это почему же? — удивился человек.

— Шеп говорил, что у леших всегда нормальный… этот… ну… обмен вещей… — пояснил Цьев, не сводя глаз с человека.

— Веществ, — усмехнулся человек. — Веществ, а не вещей…

— Да мне наплевать, я ни с кем ничем меняться не собираюсь! — настороженно проговорил Цьев. На следующий шаг Сергея он отреагировал резким прыжком: — Не подходи ко мне, или я тебя убью!

— «Убью, убью!» Да ты другие-то слова какие-нибудь знаешь? — рассердился человек. — И что ты всю дорогу на меня крысишься? Я ведь к вам в гости не напрашивался…

— Сережа, оставь ты его! — вскрикнула женщина, когда Цьев поднял руки с выставленными до отказа ногтями. — Не приставай к нему, он же сумасшедший!

— Никуда я вас не поведу! — завопил Цьев, едва сдерживаясь, чтобы не броситься на толстяка. — Вы все одинаковы! Ноги вашей в Логове не будет!!..

Цьев смотрел на Сергея, но перед глазами лешонка вставало лицо человека, пнувшего отсеченную голову его отца… По большому счету, убийца Пряжкин нисколько не был похож на родственника Вали. Оба были толстяками, и на этом сходство кончалось. Но Цьеву этого оказалось достаточно.

— Вы все убийцы! Все! Вы прокляты Нершем! Прокляты навсегда!!!

Отпрыгнув в сторону, Цьев помчался прочь, бросив людей у костра.

Ноги сами понесли его к священной реке…

Глава 21. Семьнадцатое июня. К вечеру. Валентин

Конечно, это было довольно опасно. И если бы Шеп разгадал намерения Валентина, ни за что не выпустил бы его из убежища. И справедливо: идти снова к Пряжкину было чистой воды самоубийством. Валентин прекрасно помнил, что его опознали даже в синем цвете. И уж подавно узнают сейчас.

А узнав — беспрепятственно убьют. Не совсем, впрочем, беспрепятственно. Кое-какие осложнения Валентин еще был способен вызвать. Конечно, очень хотелось добраться все же до жирной шеи Пряжкина. Но по большому счету рассчитывать на это не приходилось, Валентин трезво смотрел на вещи и реально оценивал свои скромные силы.

Но даже эта оценка не смогла включить простейший рефлекс самосохранения. Хотя воспоминания о нестерпимой муке и жгучей боли во всем теле были живы, перспектива повторить все это почему-то не останавливала.

Он сам удивлялся неожиданно охватившей его маниакальной жажде если не рассчитаться за все, то непременно посмотреть в глаза Пряжкину. А за этот посмотр придется недешево заплатить, причем, судя по всему, не деньгами…

Такое вот глупое желание овладело Валентином: немедленно посетить место, где он только что навел шороху. Но Валентин уже привык к тому, что многие его поступки на редкость нелепы, причем не только в глазах окружающих, но даже в его собственных.

Шеп, конечно, разволнуется, выйдет из себя и долго потом не будет никуда отпускать Валентина одного. Такую опеку вполне можно пережить. Если, конечно, очередная безумная затея Валентина не станет для него последней.

Выйдя из леса, Валентин оказался совсем близко от усадьбы Пряжкина. Первый же беглый взгляд — и Валентин несказанно удивился, увидев, что всегда надежно запираемые ворота распахнуты настежь.

Настороженно озираясь, Валентин добежал до высокого забора и двинулся вдоль него к воротам. Осторожно заглянув внутрь, он увидел, что во дворе нет ни души. Ни одного человека. И ни одной собаки. Только три автомобиля, новые, красивые, мощные машины, стояли у самого крыльца. Но ни водителей, ни пассажиров в них не было.

Валентин пустился бегом через двор, но не к крыльцу, где, наверняка, могло быть слишком много возможностей попасться совершенно по-глупому. Он снова бросился к двери в тренажерный зал.

Та дверь, которую он высадил, оказалась снятой с петель и стояла в сторонке, прислоненная к стене. Вбежав в зал, Валентин завертелся на месте, оглядываясь, но никого не увидел. А что поразило его еще больше — сияющая чистота. На полу еще кое-где в неровностях блестела непросохшая вода, но не было ни одного следа того, что здесь совсем недавно пролилась кровь. Единственное, что напоминало о ночных событиях, это несколько следов от пуль на дверном косяке.

Недоумевая, Валентин медленно и осторожно прошел в коридорчик к раздевалкам и вниз по лестнице ко входу в подвал. Везде ему попадались небольшие лужицы на полу. И только присев на пороге около той самой двери, где тогда Валентину пришлось перешагивать через раненого парнишку с ножом в груди, он заметил кровь, уже въевшуюся в пооблупившийся порог. Те, кто поспешно поливал на пол из шланга, не удосужились проверить, все ли чисто…

Валентин не спеша шел по подвалу, но на пути ему никто не попадался. Усадьба казалась вымершей. Валентин невольно забеспокоился. Пусть он здесь вдоволь порезвился ночью, но хоть кто-то живой должен был здесь остаться!

Неожиданный взрыв, негромкий, приглушенный мощными бетонными стенами, но несомненно близкий, заставил Валентина застыть на месте. Пол под ногами едва заметно дрогнул… Бежали секунды, минуты, но взрыв не повторился. Не зная, стоит ли идти вперед, Валентин уже решил вернуться, и попробовать проникнуть в дом через парадный вход. Но отчетливый звук совсем близких шагов раздался за поворотом, и Валентин прижался спиной к стене, сжал кулаки и приготовился к встрече.

Человек, который показался из-за поворота, был высок, худощав, его короткие с проседью волосы, плечи и колени покрывала пыль, словно он только что где-то ползал. Лицо человека было искажено странной скорбной гримасой.