Страница 38 из 54
Мне на память пришла одна фраза Синди: «Я встретила МЭНА по дороге в аптеку». И я сразу тогда подумала об аптеке, расположенной возле парикмахерской. Но теперь, когда я знаю, что этой парикмахерской, как и Синди, не существует, – что за нелепая идея выдумывать еще одну парикмахершу! – я считаю, что настоящая Синди, то есть Натали Ропп наверняка имела в виду больничную аптеку, вы меня понимаете?
Но надо ли уточнять, «настоящая» Синди или «настоящая» Натали? Ведь «настоящая Синди» – это пустой звук, раз «просто Синди» не существует.
И «настоящая Натали» тоже ничего не значит, потому что не существует Натали ненастоящей, а значит, единственно правильно – Натали Ропп.
Отлично, Эльвира, парадокс существования настоящей/ненастоящей Синди-Натали безусловно увлекателен для толпы твоих поклонников, но на этом и остановимся, согласна?
И если вернуться к упоминанию об этой аптеке, то кольцо вокруг больницы сжимается, а если учесть, что вход в аптеку для посетителей запрещен… то МЭН, если он только существует, явно принадлежит к больничному персоналу?
Хм, да… нить рассуждений распадается, я почти теряю ее. Не могу больше думать. Голова кружится. Диск с тихой латиноамериканской музыкой. Мамбо. Как в «Вестсайдской истории». «Мамбо, мамбо». Красные бархатные шторы аккуратно задернуты, танцующей походкой пересекаю комнату, пытаясь забыть о мигрени, но она-то меня не забывает. Приняла две таблетки, теперь жду.
Мамбо! Пытаюсь принять величественную осанку, как Кармен Миранда с ананасами на голове, жаль, что сейчас зима и в холодильнике нет ананасов, но продолжаю, сохраняю в равновесии на голове прелестную розовую подушечку. Удается не очень. Возможно, ананасы устойчивее, чем диванные подушки? Кого бы спросить? «Алло, Альварес, что вы думаете об устойчивости розовых диванных подушек, когда танцуешь мамбо?» Или же позвонить Рэю, этому несуществующему Рэю. Месье Антони Ламарк. «Как я тебе нравлюсь больше, Рэй, с ананасами или без?»
Чувствую, что больше не выдержу. О-ля-ля, меня все раздражает, мои нейроны, как хомячки под действием амфетамина, с трудом выполняют свою работу. Шардоннэ. Шардоннэ. Шардоннэ. И еще две таблетки. За окнами почти полная луна. А я танцую. Встает луна, и я танцую. Прищелкиваю в такт пальцами и не хочу ни о чем думать. Только танцевать. Танцевать.
Разрез 10
Глава 10
Суббота, 28 января – днем
Резкое пробуждение, мне снилось, что какой-то тип с резиновым лицом насильно целовал меня, и его резиновый язык погружался в мое горло, и я понимала, что это что-то вроде хобота, который стремится высосать мои внутренности, высосать мои кишки, опустошить меня. Неужели это галлюцинации!
Какая отвратительная ночь, состоящая из пробуждений и кошмаров, я заснула только около шести часов! Ощущаю себя совершенно измученной, во рту горечь, и такое ощущение, что я старая половая тряпка, повешенная на гвоздь для просушки. Усталая и обескураженная.
Рожа омерзительно жеманной «Бетти» сообщает, что сейчас 13.30, суббота, 28 января. Когда-нибудь я отправлю ее в мусорное ведро. Чувствую себя злющей и угрюмой.
Колющая боль при выдохе. Постепенно осознаю, что меня разбудило чириканье Бэбифона.
На экране появляется «Селина».
– В чем дело? – откликаюсь не очень любезно.
– Они вот-вот его арестуют! – задыхаясь, отвечает она.
– Кого арестуют? – бормочу я ошеломленно.
– Да убийцу, шляпа!
– А мне казалось, что Ривера…
– Это не Ривера, относительно убийства Сандрины у него алиби.
– Да он и глазом не моргнет, наплетет что угодно!
– Здесь все не так: он был в кутузке за нарушение общественного порядка.
– Что? Ну просто комедия! И никто не проверил раньше его передвижений?
– Несогласованность работы сотрудников, – усмехается она. – В тот день, когда поступило объявление о розыске, оперативный дежурный был выходной, и только сегодня утром до него дошло, что разгулявшийся пьянчуга, запертый им на ночь в кутузку, соответствует приметам Риверы. Я думала, Рики его расстреляет!
Значит, со сцены преступления сходит Ривера, но тогда…
– Но если это не он, то кто же? – пролепетала я.
– Вот это-то я и пытаюсь тебе втолковать! Тебе ни в жизнь не догадаться.
Пыхчу изо всех сил. Муж Натали Ропп? Антони-Рэй? Эмманюэль Равье? ЭмМЭНюэль Равье?
– Мадзоли! – орет она торжествующе.
Я застываю с открытым ртом.
– Мадзоли! Но…
– Помнишь, в машине Мелани Дюма нашли вещи, принадлежавшие трем врачам, – выкладывает она с уверенностью великого репортера.
Я поддакиваю.
– Так вот, вчера днем Рики приказал обыскать все три соответствующие машины…
«Соответствующие»… Совершенно очевидно, что общение с Альваресом благотворно сказывается на ее словаре.
– Подожди-ка… зачем было обыскивать машины врачей, если они думали, что виноват Ривера?
– Как говорит моя матушка: «Никогда не клади все яйца в одну корзину». Рики никогда не был убежден в виновности Риверы, он его не чувствовал. Ну ладно, могу я продолжать?
– Я тебя слушаю.
– Так вот, они обыскали тачки и… в точку! В багажнике Мадзоли, под запаской, они нашли белый халат, весь залитый кровью.
– Ну и что?
– Как «ну и что»? – возмущается она. – Ты что, знаешь многих врачей, которые держат в своем багажнике халаты, залитые кровью, вместо того чтобы оставить их в бельевой? Халат отправили в лабораторию для анализа ДНК, так вот, это совершенно точно он, и сейчас он находится под надзором, а Рики и Спелман как ненормальные ждут результатов, они просто копытом бьют от нетерпения.
Мадзоли. Немыслимо. Он отличный малый, счастливый отец семейства. Обожает своих детишек. Нет, наверняка не Мадзоли.
– Он что-нибудь объяснил про халат?
– Он говорит, что это не его, что он не знает, как он там оказался, – в общем, классический набор. Пока никто ничего не знает, они не хотят сеять в больнице панику и опасаются совершить ошибку. Ну, я закругляюсь, Рики звонит мне по стационарному телефону.
Совершенно опешив, вешаю трубку.
Это не лезет ни в какие ворота.