Страница 18 из 95
— Вот, пожалуйста, — сказала она, вручая ему наполовину наполненную кружку. — С уймой молока.
Он уставился в светло-серую жижу:
— Спасибо.
Они пошли вместе, пару раз завернули за угол и немного покружили, так и не обнаружив никого вокруг, несмотря на пять-шесть автомобилей, припаркованных в том месте, где поставила машину Шивон.
— Вот сюда, пониже, — сказала она, ведя его чуть ли не к самому мосту. Ребус заметил, что одна из длинных дамб была на самом деле деревянным понтоном для швартовки посторонних плавательных средств.
— Должно быть, это здесь, — сказала Шивон, швырнув в ближайшую урну свою недопитую кружку. Ребус сделал то же самое, хотя выпил всего лишь глоток-другой этого тепловатого молочного пойла. Если тут и содержался кофеин, Ребус его не заметил.
Лодочный сарай выглядел именно сараем, хотя и был лучшим в своем роде. Шириной футов в двадцать, он был склепан из полос жести и деревянных реек. На земле лежали два набора дверных цепочек — свидетельство того, что полиция, входя, перекусывала дужку замка. Цепочки были заменены сине-белой лентой, на двери кто-то повесил и официальное уведомление о том, что вход воспрещен под страхом уголовного наказания. Самодельная вывеска над дверью гласила, что сарай на самом деле является «Пунктом проката водных лыж и катеров» и принадлежит Л. Хердману.
— Внушительное наименование, — задумчиво произнес Ребус, в то время как Шивон, отвязав ленту, толкнула дверь.
— В точности как и указано на вывеске, — отозвалась она.
Это и было предприятием Хердмана, местом, где он обучал моряцким премудростям новичков и пугал до полусмерти клиентов, решивших проехаться на водных лыжах. Ребус разглядел шлюпку, на вид двадцатифутовую. Она стояла на трейлере, шины которого были немного спущены. Было там и несколько катеров, также на трейлерах, их навесные моторы сверкали, как и водные лыжи, по виду — совершенно новые. В сарае было удивительно чисто — как будто его скребли, и даже с чрезмерной тщательностью. К одной из стен был прислонен верстак. Лежавшие на нем, а также на полке над ним инструменты были в идеальном порядке. Лишь одна замасленная тряпка указывала на то, что здесь работают с железом, иначе невнимательный глаз мог принять этот сарай за выставочный павильон.
— Где нашли пистолет? — спросил Ребус.
— В тумбочке под верстаком.
Ребус взглянул: на цементном полу лежал аккуратно вскрытый замок. Дверца тумбочки была открыта, но, кроме разного вида гаечных ключей, там ничего не было.
— Не стоит надеяться, что здесь осталось что-то, нас интересующее, — констатировала Шивон.
— Похоже, что не стоит. — И все же Ребус чувствовал, что заинтересован — заинтересован тем, что может сказать о Ли Хердмане его рабочее место. Пока что оно характеризовало Хердмана как человека усердного и работящего, аккуратно прибиравшего все после себя. Судя по его квартире, дома он не проявлял особого педантизма. Но на работе он в этом смысле мог кому угодно дать сто очков вперед. Что не противоречило его армейскому прошлому. Ведь в армии не важно, неряшлив ли ты дома, важно, чтоб это не мешало твоей службе. Ребус знавал солдат, у которых и дома, и в бараке был полный хаос, а оружие и обмундирование блестели. Как говорил один сержант, армия так тебя прочешет, что ты сам себя не узнаешь.
— Что скажешь? — спросила Шивон.
— Похоже, он готовился к визиту санитарных инспекторов.
— Мне кажется, яхтами своими он дорожил больше, чем квартирой.
— Согласен.
— Признак раздвоения личности.
— Как так?
— Хаос дома и полная ему противоположность на рабочем месте. Убогая обстановка дома и парадные дорогие лодки.
— Кажется, я слышу речь юного психоаналитика! — прогрохотал громкий голос у них за спиной. Он принадлежал приземистой женщине лет пятидесяти, чьи волосы были так туго стянуты в пучок, что лицо казалось выступающим вперед. На женщине были черный костюм-двойка и некрасивые черные туфли, под пиджаком виднелись оливкового цвета блузка и жемчужная нитка на шее. На плече болтался черный рюкзак. Рядом с ней стоял высокий широкоплечий мужчина чуть ли не вдвое моложе ее, черноволосый, коротко стриженный; руки он держал сложенными на животе. Одет он был в темный костюм и белую рубашку с темно-синим галстуком.
— Вы, должно быть, инспектор Ребус? — сказала женщина; она проворно шагнула вперед, словно для рукопожатия, и не слишком смутилась, когда Ребус не заметил ее движения. Лишь голос ее стал тише примерно на один децибел.
— Я Уайтред, а это Симмс. — Маленькие бусинки глаз уперлись в Ребуса. — Наверно, вы и на квартире успели побывать? Инспектор Хоган сказал, что такое возможно… — Голос ее стал глуше, поскольку она прошла теперь вперед, в глубь сарая. Обойдя кругом шлюпку, она окинула ее оценивающим взглядом покупателя.
Выговор у нее английский, подумал Ребус.
— Я сержант Кларк, — подала голос Шивон.
Уайтред задержала на ней взгляд и улыбнулась мимолетнейшей из улыбок.
— Ну да, конечно, — сказала она.
Между тем вперед выступил Симмс. Повторив свою фамилию, он повернулся к Шивон и проделал все ту же процедуру представления, но на этот раз с рукопожатием. Он тоже говорил как англичанин — бесстрастно, делано шутливым тоном.
— Где был обнаружен пистолет? — спросила Уайтред, потом заметила вскрытый замок и, ответив сама себе кивком, направилась к тумбочке и порывистым движением опустилась перед ней на корточки, отчего ее юбка вздернулась, обнажив колени.
— «Мак-10», — сказала она. — Известен как не очень надежный. — Она встала, и юбка вновь обвисла на ней.
— Лучше, чем многое другое из амуниции, — отозвался Симмс. Покончив с предварительными представлениями, он стоял теперь между Ребусом и Шивон, слегка расставив ноги, выпрямившись и по-прежнему сложив руки на животе.
— Не будете ли так любезны предъявить документы? — сказал Ребус.
— Инспектор Хоган знает, что мы здесь, — через плечо бросила Уайтред. Теперь она осматривала рабочую поверхность верстака. Ребус неотступно следовал за ней по пятам.
— Я попросил вас предъявить документы, — повторил он.
— Я прекрасно это слышала, — сказала Уайтред, чье внимание привлекло теперь подобие маленькой конторы в глубине сарая. Она ринулась туда, Ребус — за ней.
— Вы двигаетесь перебежками, — сказал он. — И это как нельзя лучше выдает вас. — Она не ответила. Дверь конторы первоначально, видно, была заперта на замок, но сейчас и он был взломан, а дверь опутывала лента. — Плюс ваш напарник, употребивший слово «амуниция», — продолжал Ребус.
Уайтред сорвала ленту и заглянула внутрь. Письменный стол, кресло, единственный конторский шкаф. Ни для чего другого места не нашлось, если не считать некоего предмета на полке, предмета, похожего на рацию. Ни компьютеров, ни ксероксов, ни факсов. Ящики стола были открыты — содержимое изучалось. Уайтред вытащила кипу бумаг и стала их пролистывать.
— Вы военные, — в тишину конторы сказал Ребус. — Вы можете одеваться в штатское, но все равно вы военные. В Особом летном подразделении, насколько мне известно, женщины не служат, так кто же вы?
Она резко вскинула голову и взглянула на Ребуса:
— Я человек, который может помочь.
— В чем помочь?
— Во всем этом деле. — Она вернулась к прерванному занятию. — Чтобы впредь такого не случалось.
Ребус не сводил с нее глаз. Шивон и Симмс стояли возле самой двери в контору.
— Шивон, будь добра, соедини меня с Бобби Хоганом. Мне надо узнать, что ему известно об этих двоих.
— Ему известно, что мы здесь, — глядя на него, сказала Уайтред. — Он даже предупредил меня, что мы можем столкнуться здесь с вами. Откуда бы иначе мне знать ваши фамилии?
Шивон вытащила мобильник.
— Звони! — приказал ей Ребус.
Уайтред сунула бумаги обратно в ящик и задвинула его.
— Вы так и не попали в подразделение, правда, инспектор Ребус? — Она медленно повернулась к нему лицом. — По тому, что мне довелось слышать, школа оказалась вам не по зубам.